Помины

   Поминки обещали быть суровыми и затяжными, как и заведено в русских затерянных сёлах и дачных товариществах, ещё не обретших устойчивых связей с цивилизацией, кроме лесных дорог и памяти о городах, безжалостно топимую носителями, в штормовых волнах водочного океана. В то время, милиционер, был представителем закона, а полицейский представлялся в виде не бритого мужика с винтовкой и свастикой на рукаве. Пирамиды, обретшие вторую жизнь, возводились всем населением страны, не зависимо от статуса, с отчаянным энтузиазмом и самопожертвованием, рушась и хороня строителей под своими обломками. Тектонические процессы недр, выдавливали на поверхность новые образования, которым ещё не было названий, но которые прочно занимали места старых, меняя ландшафт и климат.
    …………………………………………………………………………………………………………………………………………………

   Стол посреди участка, ощетинился защитным поясом лавок, стульев и табуретов. Слепленный из двух опор и досок между ними, он был заботливо прикрыт несколькими скатёрками, на которых в мисках, тарелках, а то и рядом с ними, покоились ожидая своего часа, разносолы и снедь. Расчехлённые стволы бутылок угрюмо смотрели в небо, готовясь палить до последней капли. Народ, давно уже суетившийся вокруг, нервничал. Кто-то поминутно присаживался и вставал, потом присаживался снова и снова вставал. Воздух над столом, дрожал от внутреннего напряжения. Все ждали. Американец, крепкий мужичок, любивший бухнуть и позубоскалить, был единственным не знавшим покойного, да и некоторых гостей тоже, так как участок приобрёл не давно, после возвращения из Америки, куда волею сфер его ненадолго занесло и после чего, ощущение важной птицы, поселилось в его эго на пмж. Обращаясь с его высоты к прочим смертным, он, как правило начинал с фразы: «Вот помню в Америке…»
   Но в этот раз он обратился к соседу, за глаза именуемого «Пузырём», в упрощённом варианте.
   - Игрёк, от чего покойник-то крякнул?
   Тот, ответить не успел, хозяйка Любка, подала команду «к столу». И народ, как по команде «воздух», метнулся к лавкам. Игорёк, предусмотрительно занявший диспозицию у стула, просто рухнул в него всей своей ста тридцати килограммовой тушей. После чего презрительно наблюдал, за остальными. Стаканы, у всех оказались в руках одновременно с касанием сидений. Любка, присаживаться не торопилась, так как встать, при её весе и возрасте было проблематично. Она открыла было рот для прощального слова, но с противоположного торца восстала фигура сутулого старикана.
   - Ты погодь Любк, как член… Бывший член месткома…
   - Бывшего месткома – Уточнил кто-то.Старичок согласился.
   - Бывшего месткома. Предлагаю следовать процедуре – выбрать председателя нашего мероприятия, в качестве такого выдвигаю свою кандидатуру.
   Тут уже возмутилась Любка.
   - Это с какого рожна?! Я хозяйка, мой участок и стол мой! Я сама бухгалтером была!
   Но старик невозмутимо мотнул головой.
   - Бухгалтершей ты была. А это кто? Назначенка! Работница! А месткома член, должность выборная! Уважения больше.
   Американец теребя стаканом не выдержал.
   - Да хрен с ним, пусть член председателем будет, должен же и он в рост пойти!
Старикан одобрительно кивнул и продолжил.
  - Тогда на правах председательствующего, предлагаю установить очередность выступления ораторов. Я начну, а ты Любк можешь апосля кончить, если уж так невтерпёж.
   Лицо ораторствующего вдруг преобразилось, взгляд устремился в даль, словно где-то там, стоял и слушал тот, к кому старик и обращался.
   - От нас ушёл наш верный товарищ. Он жил на разрыв. И почил в разрыве. Большое и доброе сердце его не совладало с нагрузкой…
   Пузырь наклонился к американскому уху и живо прокомментировал.
   - Ага, разрывался покойничек, между бабами и водярой. Так и помер дурень на Ляльке, вон она с того края сидит, вишь рука со стаканом трясётся, помянуть не терпится. Обожрался чудило водки с виагрой, вот и дал дуба.
   - … Он обладал харизмой и колоссальным внутренним стержнем, в отличие от многих присутствующих…
   - Эт точно! – Не выдержал мужичонка похожий на Ленина. - Особенно с твоим стержнем, ну ни в какое сравнение! Что было у покойничка, то было! О его харизме пусть вон Лялька расскажет!
   Старичок поперхнулся. Взгляды, точно вилы вонзились в бабу не первой свежести, но по всему пытавшуюся молодиться. Вонзились и подняли над столом. Председательствующий плюнул и сел. Лялька стояла сжимая стакан и глаза её наполнялись туманом.
   - Я, баба простая, что за харизма такая, не знаю, но скажу, что действительно, стержень у него был не сгибаемый - если что удумал, ни в жисть не отворотит. Так он мог глубоко в женскую суть проникнуть, как никто другой, до самых … -
   Она запнулась подбирая слово, но тут ей помог Американец невпопад ляпнувший: «Фаберже!» Лялька потеряв нить речи закончила наспех: «При чём тут драже? Хочется помянуть добрым словом. Давайте выпьем за то, чтоб ему сейчас, там, было так же хорошо, как и нам тута». Она вытянула руку со стаканом. Мужик-Ленин сидевший напротив, словно только и ждал этого жеста, он поспешно вскочил уронив гитару опиравшуюся на его колени и та, рухнула на землю. Печальный звон срезонировал со звуком ударившихся стаканов.
   - Во Ленин даёт! – Усмехнулся Пузырь поясняя Американцу. – Был когда-то музыкант. А сейчас говно. Живёт в доме помоечном, как собака. Пиликает на своих гитарках с утра до ночи. И самогонку гонит. Сам не пьёт особо, чахлый. А вот народ изводит, кто к нему за опохмелом придёт, ни в жисть просто так не похмелит, всё своё пиликанье слушать заставляет. А куда денешься, если трубы горят. Вот люди маются, терпят. Вроде секту какую хочет организовать… Музыкальную.
   - Эй, нельзя чокаться на поминках, не по человечески это!
   Голос принадлежал человеку азиатской внешности, в цветастом халате надетым поверх тельника.
   - А это что за фрукт?
   - Бай. Дурачок местный. Он тут в детском доме воспитывался. В соседнем поселении, там и школа для умственно отсталых есть, так детдомовские вместе с ними учатся и уже не поймёшь кто есть кто. Вырос, вернулся, дом купил большой, с камином, но всё на жену записано. Её я ни разу не видел. Он при доме вроде сторожевой собаки. Гостей в него по праздникам пускает, а сам в юрте живёт, или в чуме, хрен их разберёт с их названиями. Байку придумал, родословную, вроде пса, что мол в роду у него одни баи были. Так держит масть, посреди участка палатку натянул вроде дома байского, хотя и крещёный. Тьфу.
   - Это почему не по человечески?
Ленин повернулся к Баю.
   - Вот артисты, мать их за ногу, когда хвосты выпрямляют, их как в последний провожают, а? Аплодисментами! А аплодисменты это что? Это жест восхищения и просьба повторить на бис! Вот и получается, что те, кто гроб тащат, должны с ним туда-сюда сновать, на этот самый бис, восхищая тех кто хлопает. Но этого ж не бывает. Пронесли разок и всё, забыли. Так и мы, только не в ладошки хлопаем а чокаемся, это точно покойничку приятней.
   - Дааа… - протянул Бай, - ловко повернул.
   - А ты бы заглядывал ко мне на музыкальные посиделки, много чего интересного б набрался.
   Идея об аплодисментах и чоканьи, понравилась всем без исключения, что и было тут же озвучено мухинскими гранями. Ольга, старшая дочь хозяйки, ещё не достигшая маманиных габаритов, но двигающаяся к этой цели семимильными шагами, встала, ещё не успев прожевать хрустящий огурец и предложила умиротворить покойного ещё одной поминальной, вроде контрольного выстрела, чтоб уже точно стало ему там и душевно и радостно. Присутствующие поддержали с энтузиазмом. Потом выпили ещё и ещё. Ольга раскраснелась и вылезла из-за стола.
   - Ленин, сыграй что нибудь на своей балалайке, душа просит!
   - Давай, жги напалмом!
   Того дважды упрашивать не потребовалось. Положив гитарку на колено, повернул ухо к деке, покрутил колки и спросил: «Что исполнить?»
   - А давай частушки! – И не дожидаясь аккомпанемента заорала в голос:
   - Помер Васька, но не слишком,
   Не закрыть его гроб крышкой.
   Так любил баб паразит,
   Что из гроба всё торчит!
Эх! Эх! Эх!.......

   - Угомонись бурёнка! Кому твои частушки нужны? – Осадила Ольгин душевный порыв Юлька, её младшая сестра. – Сыграй классику Ленин. Что нибудь из тяжёлого рока.
   - Да пошли вы с вашим роком и частушками! – Влез в диалог Бай, - Включай приёмник, там всё есть. Каждой твари по харе!
   Приёмник хрипло загремел: «Эх, раз, ещё раз!»
   - Громче! – потребовала Лялька.
   Американец взбодрился и потянулся к бутылке: «Слышь, Игорёк, даже песня нас к очередному разу призывает, уважим просьбу?» Тот, было задремав, встрепенулся. И держа наполнившийся стакан огляделся. Вокруг, уже поселилась анархия. Народ разбился на заговорщические ячейки и чокался исключительно внутри их. Видя, что и Американец залпом опрокинул свои сто грамм уважения к покойнику, выпил так же не чокаясь, одиноко.
   - Юлька, куда за рюмкой тянешься? Мала ещё! Ну, пошла спать!
   Голос Любки-матери, звучал громко но не сердито.
   - Да уйду уже! Думаешь мне тут с вами старпёрами интересно? У меня свой коктейльчик, я в водку сока добавляю. Дотяну его и смоюсь.
   - Добро на дерьмо переводишь, дурёха?
   Бай подсел к ней и сунул свой стакан.
   - На, привыкай к неразбавленному, жизнь, она сладостями себя не разбавляет. Знаешь, как у нас в детдоме было?! Пойдём в юрту, расскажу.
   Он встал распахнув халат, но покачнулся и упал. Поднявшись, долго глядел на пустой стакан повторяя: « Как же это? Как же…? Вот сука».
   Вечерние сумерки постепенно сменялись ночными. Музыка из приёмника зазывно летала над участками, а свет от лампочек, притягивал не только комаров, но и других обитателей садового товарищества. И те и другие периодически появляясь присаживались к трапезе, каждый к своей.
   Вдруг, в сгустившейся вдали темени возникло мерцающее свечение. Оно было разноцветным и медленно приближалось. Ленин прищурился и крадучись направился к забору из рабицы ограждавшему границы скорби. Огоньки оказались мигалкой на крыше ментовского газона. Из него выгрузился представитель закона и распахнул калитку.
   - Почему шумим? Поступил сигнал. Что тут у вас?
   Ленин, оглянулся назад, на свет под которым шевелилась жизнь, потом перевёл взгляд на спрашивающего и озадаченно сморщился, будто вспоминая.
   - У нас что…? Что у нас…?  - И тут же хлопнул себя по лбу. – Праздник! Друга провожаем.
   - Куда?
   Ленин пошатываясь поднял указательный палец вверх.
   - Туда.
   Милиционер инстинктивно посмотрел вслед за пальцем, но ничего кроме черноты не увидел.
   - Он, что лётчик, друг ваш?
   Ленин мотнул головой.
   - Не, скорее уже космонавт. А может и ещё кто. Кто ж теперь знает теперь?
   - Ты мужик сам-то в адеквате?
   - В теле я… в своём. Пока. Вишь стою перед тобой, отвечаю. А почему я тебе отвечать обязан? Ты кто есть?! Заявился… с оружием… с дубинкой… Пулями рот народу затыкать привыкли! Не выйдет! Но пасаран! Пошёл отсюда держиморда околоточный!
   - Чаво-о-о?!
   На шум, переваливаясь подошла Любка, а с ней и некоторые гости. Ленина обхватили и поволокли обратно к свету. С милиционером порешили, что музыку прикрутят, а в качестве материальной компенсации морального ущерба вынесут литр водки. Ленин увидев, как со стола снялись две бутылки, выхватил одну, и хоть с трудом держался на ногах, но достаточно быстро свернул ей голову и изобразив горниста отхлебнул сколько успел. Бутыль выхватили, но Ленин не унимался.
   - Дайте я хоть нассу в неё. Пусть пьют кровососы!
   Скоро о происшествии забыли и поминки потекли по привычному сценарию.
   - Водка кончилась!
   Этот отчаянный вопль неизвестного паникёра, озадачил оставшихся в строю. Хотя весь ужас смысла скрытого в этом возгласе, ещё не доходил до их размякшего сознания. Любка с трудом поднялась.
   - У меня загажник есть. Игорь пойдём поможешь.
   Парочка снялась и понесла свои килограммы в дом. Они шли не спеша, как на эшафот, придерживаясь за всё твёрдое, что попадалось на пути. Американец отошёл в сторону, по лёгкой надобности, чего далеко ходить, когда вокруг темень?  Испытывая облегчение, он задрал голову. На небе, не обезображенным электрическим светом, в окружении крупнющих звёзд, величаво висела луна посылая смою магию к земле, к её самым потаённым уголкам, в том числе и к Американцу.
   - Хорошо то как...
   - И нам не плохо будет, если с поливом подвяжешь.
   - А на меня не попало.
   Первый голос точно принадлежал мужчине, а второй женщине, но кому, Американец постичь ни как не мог.
   - Кто здесь?
   - Хрен в пальто! Отвёл душу и вали. Как водку принесут крикни.
   Американец вернулся к осиротевшему столу. Попытался найти какой нибудь стакан или рюмку, содержащие хоть что-то. Но эту операцию с разным успехом уже проделали все присутствовавшие. Становилось грустно. Но и расходиться не хотелось, вера в позитив, который непременно наступит, как только вернётся Любка, держала крепко. Ольга подсела к Американцу.
   - Слышь, пиндос, пойдём со мной, а то, тут уже тоска.
   Тот послушно поднялся.
   - У тебя тоже загажник? Какое интересное семейство.
   Войдя в дом, Ольга взяла его за руку и повела по скрипучей лестнице наверх.
   - Там у нас типа мансарды, но в основном склад, рухлядь всякая. Света нет. Поэтому пока глаза к темноте не привыкнут за меня держись. Потом и луны хватит. Поднявшись, перед самой дверью она вдруг прижала Американца к косяку, так что у того, чуть не хрустнул позвоночник и выдохнула вместе с перегаром в ухо: « Мужика хочу, умираю!» Не ожидая ответа распахнула дверцу и не выпуская мужскую руку шагнула в тьму. Американец шагнул следом. Не успев сделать и трёх шагов, он услышал резкий вскрик спутницы, шум падения и силу опрокинувшую его самого. Упал он на что-то мягкое, что при лунном свете оказалось огромной голой женской грудью, с лежащей на ней его рукой, вывернутой не естественным образом. Со стороны головы раздавался мерный храп. Американец ошарашенно смотрел на грудь, а в голове бешено крутились мысли: «Это как надо хотеть секса, чтоб успеть раздеться в падении?!  И мгновенно отключиться?! И почему нет боли, если его рука на груди лежащая справа – левая?! Он пошевели пальцами. Пальцы на руке не шелохнулись. Американец с ужасом впился взглядом в эту руку. На ней, на тыльной стороне пухлой кисти темнела наколка - восход солнца с чайками и имя Игорь. Рука сжала грудь и исчезла. Исчез и храп. Зато тут же, рядом послышалось шипение: «Убери лапы старый козёл! Я тебе не мамочка, долбану утюгом, а потом заяву напишу, за изнасилование. Инвалидом на зону поедешь. И вообще маманя, идите на хрен со свои кавалером, вас там люди заждались, хоть им праздник не обламывайте».
   Волна стыда захлестнула Американца и ему захотелось раствориться в темени, но луна через окно предательски освещала шевелящиеся силуэты. Он зажмурился. Пыхтения и звуки поднимающихся тел, казалось не прекратятся никогда. Наконец дверь складской мансарды хлопнула и глаза окрылись. Напротив сидела Ольга. Она тяжело дышала.
   - Ну, так и будем в гляделки играть? Обними.
   - Не могу.
   - Почему?
   - Да потому, что смотрю на тебя, а вижу Пузыря, Игоря. Как же я приятеля оприходовать буду?
   С минуту сказанное доходило до Ольгиного мозга. Потом он взорвался.
   - Да пошёл ты! Импотент американский! Урод! Чтоб тебя самого трахнули!
   Американец радостно выскочил из помещения и не удержавшись на ступенях, покатился по ним вниз. Синяки и ссадины на лице, ничуть не омрачили привыкшего к таким перепитиям  настроения. Даже нос, сплюнув на пол кровью, вскоре зашмыгал бодро и весело. Внизу, с новой силой кипела жизнь. Американец нырнул в неё с упоением. Любка возвысившись на столом и сидящими начала озираться.
   - Потеряла что, Любань? – Заботливо поинтересовался очнувшийся Ленин.
   - Юльку. Чего-то не вижу нигде.
Бай выпил стоя. Пошарил глазами по опустевшим тарелкам и сняв тюбетейку занюхал.
   - Чего её пасти? Дело молодое. Луна… Соловьи. Поневоле дашь кому не попадя…
   - Заткнись плоскомордый!
   Любка не на шутку встревожилась и вылезла из-за стола. Стакан поставила.
   - Пойду в доме гляну. Стакан не трогать, вернусь допью.
   Вернулась быстро, неся на лице печать тревоги и страха. Хлопнула оставленное и плюхнулась на стул.
   - Нету. Нету доченьки моей Юлиньки!
   - Может посмотрела не качественно? – Заботливо спросил член месткома.
   - Да, где там ещё смотреть, клетуха пять на пять?! Всё обшарила, всё перевернула. Раком встала чтоб под кровать забраться, мало ли туда заползла с дуру? Даже в гардеробе вешалки посдвигала…
   Пузырь вздохнул и обнял Любку.
   - Давай фонарики, по участку полазим. Может валяется под кустиком каким?
   Любка выдала пару фонарей, у тех кто подтянулся по-темени, были свои. Электрические лучи забегали по участку. Безрезультатно. Тревогу в Любкиных глазах сменил ужас. Руки и голова её начали трястись. Она вытянула руку в направлении калитки и крикнула: «Люди, надо в лес идти, к пруду, Юлька купаться по ночам любит!»
   И лес и пруд, были в шаговой доступности. Толпа ринулась туда. Камыши вокруг пруда ломались и трещали. Из их недр, то и дело возникали причудливые лица искателей, от электрической подсветки казавшимися вылезшими из кадров фильма-ужаса. Юльки не было.
   - Нашёёёёл! Нашёёёл!
   Это орал Бай. Он держал кроссовок не большого размера и потрясал им над головами собравшихся. Любка взяла обувку, долго разглядывала и ковыряла. Наконец признала.
   - Вроде её… Ой, что же это делается то, люди добрые!
   - Чего-чего…? – бесстрастно прокомментировал Ленин, - Потопла небось. Ничего тут удивительного нет. Нырять надо. Тело искать.
   - Ка…Какое тело? Ты что несёшь дебил?!
   - Ищите следы! Если купаться полезла, следы к воде должны остаться.
   - Нет тут ни каких следов.
   Американец любопытствуя тоже взял кроссовок.
   - Любань, у тебя дочурка-то вроде не в детский сад ходит? А эта штиблетина, на ребёнка лет восьми, да и то вряд ли налезет.
   Любка ещё раз глянула на улику и бросилась обнимать Американца.
   - Золотой ты мой! Вернул к жизни!
   - Айда до юрты! Теперь там думать будем! Тут делать больше нечего.
Возвращались молча, усталые и раздражённые. Сели за стол. Бай подал голос первым.
   - Надо ментов вызывать. Пусть они ищут. У них техника… и вертолёты, и миноискатели, а у нас-то чё?
   Те, приехали быстро. Из знакомого газика вышли трое. От всех разило свежаком.
   - И снова здравствуйте. Ну, чего опять у вас тут случилось, товарищ вернулся?
   - Какой товарищ?
   - Которого провожали.
   - Нееет… - Бывший председатель месткома подошёл к милиционеру вплотную и привстал на цыпочки пытаясь дотянутся до его уха. – Исчезновение! А может и похлеще чего?
   - Кто исчез?
   - Дочь. Дочурка моя пропала, ни следочка не оставила.
   - Разберёмся. Ну-ка, все сели за стол и без команды не вставать.
   Пока Любка делилась исповедальной, слушавший, цепко оглядывал присутствующих. Дослушав, прошёл в дом для осмотра. Вернувшись, положил на стол целлофановый пакетик с несколькими завитками древесной стружки.
   - Это что? – Любка ткнула в пакетик пальцем.
   - Кровь.- Буднично ответил милиционер. – Соскрёб под лестницей. Свежая. Я даже на язык попробовал.
   Любка выдохнула и осела. Бай плеснул ей в лицо из стакана. Оно зашевелилось. Представитель власти присел за стол.
   - Так, гости дорогие, сейчас будем проводить опрос свидетелей, а может и подозреваемых. Кто соврёт – сядет. А начну я с вот этого уважаемого.
   Он указал пальцем на Американца.
   - Откуда на вашем лице повреждения?
   - Какие?
   - Да вот эти!
   Милиционер взял в горсть щёку Американца и сжал в кулак. Тот ойкнул.
   - Что больно? Значит зажить не успело. Говори, это девка тебе рожу разукрасила? В глаза смотреть!
   Губы Американца стиснутые кулаком, открывались как у рыбы на воздухе, но не могли выронить ни звука. Наконец кулак разжался.
   - Упал я. Сам. С лестницы. Сверху.
   - А что наверху делал?
   - Ничего. Не успел. Да у меня свидетелей полно. Вон и Любка, и Игорь, и Ольга. Все там были!
   - Все?! И что же вы всем кагалом там делали?
   - У них и спроси.
   Американец замолчал потирая скулу.
   - Так, все перечисленные ко мне. Ты Игорь?
   - Я.
   - Что наверху делал?
   - Ничего. Не был я там. Любка помочь позвала, загажник у неё с водкой. Но я наверх не полез, тяжело мне. Так внизу и сидел пока она не спустилась.
   Американец вскочил, протянув к Пузырю руки, но сказать не успел, дознаватель рявкнул: «Сидеть! Молчать!»
   - А вы Любовь… как по батюшке?
   - Тимофевна.
   - Любовь Тимофеевна, что скажете?
   - Да что сказать то, Как показал Игорь, так и было. Я поднялась наверх, решила передохнуть. Посидела чуток, потом обратно. Игорь внизу встретил,  на стол помог донести, водку там, закуску…
   - Угу, значит подтверждаете показания гражданина?
   - Подтверждаю.
   - А вы Ольга, зачем наверх полезли?
   - Ни с какой. Я там вообще не была.
   - Опа! – Милиционер, аж подскочил, будто на рыбалке увидел, нырнувший поплавок. – Дело начинает проясняться.
   Он в упор посмотрел на Американца. Тот заёрзал на лавке, норовя отодвинуться от пронзающего взгляда в сторону. Бай сидевший рядом, так же отодвинулся, но от Американца.
   - Он Американец товарищ милиционер, у них там педофил на педофиле. Секир башка им всем делать надо.
   Старик-месткомовец потряс простёртой ладонью.
   - Как же ты мог?! Она ж ребёнок…была…
   - Ууубииил! – Заголосила Любка.
   - Тихо все! Обстоятельства требуют следственного эксперимента. Все предполагаемые участники события. За мной, наверх!
   - Там света нет. – Голос Ольги прозвучал робко и неуверенно.
   - Ничего, на то фонари имеются, специальные. Да утро уже, не заметили?
Сказав, он поднялся и двинулся к дому. Остальные участники, обречённо двинулись за ним. Дверь открылась легко и первое, что увидели вошедшие при свете утренних лучей, разогнавших чердачный сумрак, пару голых ног, торчащих из-под одеяла. Они лежали на матраце, разложенном на полу прямо под окошком. Любка зажала рот, чтоб не заорать. Пауза длилась пока одна из ног не шевельнулась. Потом обе втянулись под одеяло и с его противоположной стороны появилась голова Юльки.
    - Вы чё, совсем охренели?! Дайте выспаться! Всю ночь шлындали, орали. Теперь и сюда припёрлись?
   - Дочкаааа! – Любка протиснулась в дверной проём и упала перед матрацем на колени. – Ты где была роднулька моя? Мы чуть с ума не сошли?
   - Как где?! – Юлька вытаращила глаза. – Я же с тобой попрощалась, сказала что наверх спать пойду, чтоб вас не слышать. Что, совсем не помнишь?
   Любка радостно мотала головой.
   - Нет. Не помню.
   - Совсем ничего? И как с дядей Игорем приходила, и как Ольга с Американцем за вами следом? Мне неудобно стало, я и примолкла. Потом уснула. Да что случилось-то?!
   - Тебя дуру искали! – Не выдержал Пузырь.- Все пруды и поляны обшарили. Американца чуть не посадили. А ты дрыхнешь, и хоть хрен по деревне!
   - А я-то… причём?
   Но вопроса её,уже никто не слышал. Всё заняли прежнюю диспозицию. Кроме милиционеров. Они матерясь уехали. Лица сгрудившихся у стола светились радостью. Стаканы в руках дрожали от нетерпения соприкоснуться друг с другом.
   - Ну, за воскрешение!
   - Э-э, погодите уважаемые, а мне никто не хочет ничего сказать? – Американец укоризненно обвёл глазами стоявших рядом. Любка пожала плечами.
   - Бес попутал. Бывало и похуже. Что ж теперь делать? Давай выпьем.
   - Правильно! Поддержал Бай – Выкрутился и будь доволен. - Поехали!
Стаканы звякнули и забулькали опорожняя содержимое. Над участками занималось новое утро.
   
    ………………………………………………………………………………………………………………………………………………..

   Многие, наверное скажут, что быть не может таких персонажей и такого садового товарищества. Теперь, наверное нет. Но ещё совсем недавно - было. Память человеческая так устроена, что-то помнить, а что-то нет. И даже если события происходили пусть и не так давно, но до осознания их разумом, то и вообще, кажется будто ничего такого и не существовало… что в память не вошло. Сейчас и товарищество, в посёлок превратилось, строятся новые дома и отношения между соседями. И всё намного лучше, современней и прагматичней, но что-то неуловимое исчезло. Хорошее это было, или плохое, одному Богу известно. Но оно ушло.
Может и поминки-то были не только по покойнику?
   Автор, если и загнул в своём изложении, то точно не много. Ведь был он не только свидетелем, но и самым непосредственным участником той удивительной ночи и называли его тогда, Американец.

01.02.2022.
 
 



   

   
 




   
 


© Copyright: Панкратов Владимир, 2022