Приближение к мастерству. Часть 2

1.
Когда замрет кружение ветров,
И, сделавшись сквозными, перелески
Сдадут в химчистку с окон занавески, -
Придет пора задумчивых костров.
Давно остыла буйная поляна
Хмельных утех. Теперь здесь тишина.
И времени бесплотным ураганом
Вдаль незаметно жизнь унесена.
Но греет душу скромный костерок
Недолгого осеннего привала
Там, где когда-то юность пировала.
… Лик прошлого – он светел и далек,
Как солнца нарисованный кружок
Над склонами синеющих увалов.

2.
Над склонами синеющих увалов
Тогда (какой уж год, не помню, шел)
Другая осень пылко танцевала
Под музыку советских радиол.
Ах, злобный критик, дай мне вспомнить эту
Счастливейшую пору без помех!
Ведь так страдалось юному поэту
Под песни магомаевых и пьех.
Горчило дымом огородных палов
Теснились в сердце вереницы строк,
Рожденных разноцветьем карнавала…
А нынче октябрю выходит срок.
И наземь, запоздал и одинок,
Последний лист опустится устало.

3.
Последний лист опустится устало
На землю… Что ж… он «выработал стаж»!
И прошуршит извечное «шабаш»,
Промчавшись по лесному покрывалу,
Случайный вихрь… Любимые пластинки
Лежат в шкафу: а может быть?.. а вдруг?..
Но больше не вращаются картинки,
И нечем «снять» слегка шипящий звук.
И лишь над далью, будто заколдован, -
Неизвратим, горяч и вечно нов, -
Все тот же диск. Все так же манит Слово,
И рой истерзанных «черновиков»
Летит с берез, Творцом отвергнут снова,
К моим ногам, на покрывало мхов.

4.
К моим ногам на покрывало мхов
Упали тени молчаливых елей.
Невидные, таились меж кустов
И – выросли…Когда они успели?
Пора вставать. Костер почти погас.
Плеснем на угли ключевой водицы.
И праведное «надо торопиться»
К привычной спешке слепо гонит нас.
Лишь стая, на пролете чуть слышна,
Незримо – то ли в дымке, то ли в дыме –
Курлычет где-то, будто тишина
Откликнулась ей рощами пустыми.
… А я, лихую грусть избыв сполна,
Брожу бесцельно тропками лесными.

5.
Брожу бесцельно тропками лесными пустыми,
Бегущими сквозь чащу вкривь и вкось.
И лес стоит, пронизанный насквозь
Косых лучей снопами золотыми.
Забыты у опушки черенки.
Горсть холодит роскошная брусника.
И строчки, без оглядки на «великих»,
Рождаются, бездумны и легки.
Их не внесут на вечные скрижали
(А сколь мороки с каменной плитой –
Таскать ее повсюду за собой!..),
Но, вспоминая солнечные дали,
Я этих строчек греюсь теплотой,
Неясной очарованный мечтой.

6.
Неясной очарованный мечтой –
Не о делах и не о важном чине –
Во мне пропал естественный мужчина,
А сделался «лирический герой».
Я «бледной тенью» по родным раздольям
Бродил, «слагая оды небесам».
И влага от небесного застолья
Текла, как говорится, по усам.
Я выглядеть старался, как «поэт»,
Но в вечности так и не стал «своим» я,
Хотя, казалось, был с ней «тэт-а-тэт».
И музы, кое-как припомнив имя,
Досадливо глядят и ропщут вслед.
………………………………………
Как полнозвучна тишина предзимья!

7.
Как полнозвучна тишина предзимья!
Завидую ее словам простым я,
Молчанию невысказанных строк,
Которым равных сочинить не смог.
Но что за горе!  Жертве «на закланье»
Журнальный критик откровенно рад;
Счастливая подружка на свиданье
Не вынуждена слушать «результат».
И жизнью «без стишков», не без причины,
Как дважды два, понятной и простой,
Довольны «настоящие мужчины».
… И лишь земля в безмолвности глухой
Тоскует, беспризорна и пустынна,
Оставленная летней суетой.

8.
Оставленная летней суетой
Дроздов, ворон, поспешных сборов дачных,
Деревня входит в пору дней невзрачных,
Безликих протяженностью пустой.
Угрюмы лица редких стариков.
Давно закрыта маленькая школа,
И пустота глядит из окон голых.
И смерть живет за дужками замков.
Да, мы уходим. Скоро мы уйдем,
В погоне за колонной «сильных мира»,
В трущобный смрад, на съемные квартиры
Неотвратимым, гибельным путем…
Спит вечным сном пророческая лира.
Молчат опушки. Светел окоем.

9.
Молчат опушки. Светел окоем.
Лишь вечера все глуше и суровей,
Да хмурится все чаще между кровель
Востока угасающий проем.
С деревней вечер не играет в прятки.
Он в городе – опаслив и угрюм.
Но города живут, как в лихорадке,
Не оставляя времени для дум.
Часов природных разрушая ход,
Не ожидают будущей расплаты.
И все ж она, не званная, придет…
Но кто б сказал, к чему горят закаты
И редких туч стремителен полет…
Еще тепло, и призрачны утраты.

10.
Еще тепло, и призрачны утраты;
Ведь солнце вновь поднимется в зенит
В другой душе – но снова прозвенит
Бессмертная мелодия Токкаты.
В другой душе – душе моих друзей,
Оставшись без телесной оболочки,
Пригреется воробышек моей.
(Не вся – пусть хоть каких-то две-три строчки!)
Жена, которой выспренние строфы
Я напишу едва ли и потом,
Что для нее отнюдь не катастрофа,
Вдруг скажет: «Нет, он не оставил дом!»
- Да, ты права (уж жены в этом – «профи»!):
Еще тепло, и мы с тобой вдвоем.

11.
Еще тепло, и мы с тобой вдвоем
Привычные на лето строим планы.
Спешим набить соленьями чуланы
И с робостью грядущего не ждем.
- Ну, осень; ну, утрами хрусткий иней
(Ах, черт возьми, забыл убрать мешки!..),
И все ж мы окончательно не сгинем
В потоке человеческой реки!
И с жаром философского трактата
Твержу, как будто вижу наяву:
Я умер – но живым в прошедшем спрятан.
Я не рожден – нов будущем живу.
- И сам себе, насмешник, верю свято.
И только Небо смотрит виновато.

12.

И только небо смотрит виновато,
Как гостю вслед хозяин-хлебосол:
Октябрьский день из янтаря и злата
Оставил след – и все-таки ушел…
Река в излете отливает сталью.
Швырну голыш – а ну, скачи! беги!
И я – «бегу»; и тоже след оставлю.
Но лучше бы, конечно, не круги…
Недвижны, как на слайде, облака –
Зефирная сиреневая вата
(Что ж, место – есть, фантазия богата),
А рядом с ней – обрывок лепестка.
И небом продолжается река,
Когда горит от близкого заката.

13.
Когда горит от близкого заката
Стеклянный выблеск в угловом окне,
Напрасно я ищу в его огне
Намек на «знаменательные» даты…
Нам, слава Богу, это не дано –
Предвидеть наш упадок скоротечный.
Зато дано не щуриться в окно,
А жить, как будто жить собрался вечно.
По прошлому, по милым сердцу тропам
Брожу моим любимым октябрем.
И дни, и листья – под ногами скопом…
И зори заливают окоем,
Как бедствием всемирного потопа,
Тревожным и негреющим огнем.

14.
Тревожным и негреющим огнем
Опять горят приречные покосы.
И кажется: пожар рыжеволосый
Над улицей вот-вот взмахнет крылом…
Но воды тьмы поднимутся, безмерны,
Из сказочных, эпических глубин,
Чтоб упокоить «верных» и «неверных»
Под мертвым слоем равнодушных глин.
О Атлантида, гибнущая в море, -
И твой закат был грозен и багров!..
И если Некто, разумом здоров,
Нас вдруг мудрее стать не подзадорит –
Уйдем и мы, с Землей в неравном споре,
Когда замрет кружение ветров.

15.
Когда замрет кружение ветров
Над склонами синеющих увалов,
Последний лист опустится устало
К моим ногам на покрывало мхов.

Брожу бесцельно тропками лесными,
Неясной очарованный мечтой.
Как полнозвучна тишина предзимья,
Оставленная летней суетой.

Молчат опушки. Светел окоем.
Еще тепло – и призрачны утраты.
Еще тепло, и мы с тобой вдвоем…

И только Небо смотрит виновато,
Когда горит от близкого заката
Тревожным и негреющим огнем.