Моему деду Пантелееву Б. В

Дед редко говорил нам о войне
И фильмов не смотрел воейнных.
Но помнил в шуме дня и в тишине
Убитых, раненых и пленных.
День самый первый рухнувшей стеной
Накрыл всю жизнь - и до войны, и после.
Войны далёкой дым и надо мной,
Хоть я боёв не видела тех вовсе.
Он пулемётной роты командир.
Старлей. Обстрелянный на Финской.
Не раз в атаку он солдат водил,
Но в окружение попал под Минском.
Фашистский вал катился, подминал,
Ломая судьбы, отбирая жизни...
Дань чёрную смертями собирал
И свастикой щетинился на тризне.
Их не дозваться, не вернуть уже
Кто пал в бою или в плену замучен.
Стон камнем в сердце падал, а в душе
Он проволокой прорастал колючей.
Их миллионы: дедов и отцов.
Дошедших, искалеченных, погибших...
И каждому смотрела смерть в лицо,
Зарубки ставя в сердце победивших.
Я не забуду, просто не смогу,
Как судьбы проживали наши деды.
Кровоточащей раной берегу:
И смерть, и жизнь на алтаре Победы.
Вот деда нет, а боль его горит
В нас - в детях, внуках, правнуках доселе.
И в горле вдруг слезами засвербит,
Тюльпаном заалеет в день весенний.