Гимн

Все кумиры мертвы. Все тропинки исхожены.
И в заветном краю оставаться нет смысла нам.
Мы стоим над травой, над могилами прошлого.
Было сказано всё, и о многом написано.
 
Мы - поэты времён и пространств неопознанных,
по руинам империй скитальцы безликие.
Нас зовут за собою равнины промозглые
в беззаветный поход, где снегами да ливнями
 
нам попутчики будут. Сырые мистерии
будут пищей для нас в придорожных гостиницах,
на заброшенных станциях бывшей империи.
Так прощай же навеки, держава-кормилица!
 
Мать-кукушка, твою мы любовь извращённую
не сумели понять, распознать среди праведных
палачей и опальных святых. Подслащённая
анекдотом кислятина-жизнь - до свидания!
 
И - да здравствует воля! Виват стихоблудие!
Рифмоплётство на эгоцентрической стадии.
Доберёмся до мест, где жарою полуденной
будем мы наслаждаться, как золотом найденным.
 
Где не будет на коже клейма надзирателя,
хороводов вокруг трупов божьих посланников.
Где открытых вакансий на должность мечтателей
хватит всем, кто не сильно мечтает прославиться.
 
Мы сюда не вернёмся, хоть песней стрижиною
на закате зови нас, унылая родина.
Быть в твоем механизме гнилыми пружинами
мы устали. Хотя говорили нам, вроде бы,
 
о взаимной любви, заикаясь, начальники,
но держава и их поимела и бросила.
Ты - с кокошником ****ь. Ты приют для отчаянных.
Глянешь со стороны - симпатичные просеки,
 
рек изгибы, холмы, взгляды девок таинственны.
Но на деле - ты дрянь. Ты продажна и ветрена.
Собираем рюкзак в путь до спрятанной истины.
Не хореями-ямбами, а километрами
 
будем впредь измерять наши стихотворения,
наши светлые веры в навозном безверии.
Мы не купимся больше за банку варения,
и не примем за суть кружевные материи.
 
Мы сбежим от тебя в безвозвратную истину,
от штампованных снов, алтарей и посредников
между нами и раем. До хвойных и лиственных
непролазных лесов, там где нету наследников
 
на ржавеющий трон, на отрыжки от чьих-нибудь
переваренных мечт, да идей пережёванных.
Мы сбежим от тебя по-английски, по тихому.
Лишь запасы варений из ягод крыжовника
 
будут напоминать про твои чаепития
на веранде из звёзд. Впрочем, к ним отношения
ты имеешь немного. Своими копытами
истоптав наши судьбы и наши стремления,
 
ты под звуки фанфар молча нежишься в лужице.
И для нас это шанс - незаметно, решительно,
убежать, взяв в кулак наши волю и мужество.
В приговоре с рождения неутешительном
 
нам прописаны здесь только боль и лишения,
только справки с диагнозом сумасшедшего.
Лучше шанса не будет, все страхи, сомнения
мы сожжём за собой, как улики прошедшего
 
безвозвратного времени. Чёрт с ним! Мы - авторы
сами судеб своих! Нашим странным амбициям
не сумела ты внять. Лишь сырыми ландшафтами
будешь сниться теперь нам, да чёрными птицами
 
в псевдорусских кошмарах с кривыми избушками.
И с набоковской верой в случайность спасения
будем мы просыпаться, и мерными кружками
валерьянку глотать. Удивляться везению,
 
что не стали мы жертвой размена картежного,
королевских шутов с их кишкой ненасытною.
Непривычно, что вдруг на обед не предложено
есть самих же себя из большого корыта нам.
 
Мы не будем скучать по партийным соратникам,
справедливому богу из их конституции,
по рассветному крику газетных стервятников,
по судам над поэтами и проститутками.
 
Мы не будем во славу твою, помираючи,
дифирамбы слагать. Завещать свои пажити
глупым детям твоим. И с воззрением лающих
злых собак за чужими заборами, кажется,
 
никогда мы не сыщем уже примирения.
Мы не будем героями местного эпоса,
мы торжественно преданы будем забвению
на собрании отпрысков верных отечества.
 
К нам не то, чтоб тропа зарастёт, к нам и помыслы
будет страшно направить под глазом рецензии.
Наши дети освоят послушные промыслы,
предадут наши сны. Но - какие претензии
 
могут быть к ним от нас? - Ведь они лишь заложники
наших странных талантов, ненужных, сомнительных.
Богом признанных дел скорняки и сапожники
будут жечь наши письма в кострах укорительных,
 
не оставив ни веры, ни слова, ни почерка,
ничего недостойного века грядущего.
Нас как-будто и не было. След неразборчивый
по разбитой дороге теряется в гуще трав.