настроение... Сохрани мою тень

Знаете, я стараюсь не следить за памятными датами, не писать на каждый день рождения/смерти поэтов или писателей какую-нибудь заметку (ну, хоть пару слов, стена-то в vk всё стерпит...). Нет. Это, как история с цитированием великих. Увидели/прочли/забыли. Так много информации. Сиюминутной какой-то. На две секунды нашего внимания. Той информации, которая внутри ничего не оставляет. Когда-то это всё пройдёт. И останется лишь слово. Настоящее. Превращённое человеком талантливым в прекрасное эссе. Когда-то так и будет... Честно, я в это искренне верю. А сейчас? На нас просто снегопадом, колючим ветром по лицу, сыплется сиюминутная забвенная история фраз, иногда даже никому и не принадлежащих.

Но есть исключения. Дни, которые ты помнишь по-настоящему. Не по причине напоминания из лент, не потому, что стыдно не помнить, а просто потому что это как день рождения любимого и родного кого-то, или день памяти, когда родные уходят от нас. Один из таких дней — 28 января. Не стало Иосифа Александровича. Ему было всего 55. Он жил так много и так мало. Я сейчас читаю книгу о нём. Я всегда что-то читаю о нём или его. Он часть моей жизни. Он мой родной. Близкий. И память о его цифрах/датах — неотъемлемая часть моей жизни. Но вернусь к книге. Я прочла уже половину издания, и у меня даже появились наброски, хотя времени катастрофически не хватает. Я пишу про неё эссе. Книга удивительная. И она нисколько не щадит ваше восприятие или иллюзию о характере Бродского. Тем и ценна. Книга воспоминаний о Бродском живом. Об импульсивном, талантливом, порой с невыносимым характером, и о таком любимом автором книги. Интригу сохраню. Надеялась, что успею дочитать и написать эссе ко дню памяти Иосифа Александровича, но нет. Многозадачная интенсивная с перерывом только на сон рабочая реальность, к сожалению/к счастью, не позволила успеть.

Люблю. Всегда.

Иосиф Александрович Бродский (24 мая 1940 года, Ленинград, СССР — 28 января 1996 года, Бруклин, Нью-Йорк, США).

Письма к стене

Сохрани мою тень. Не могу объяснить. Извини.
Это нужно теперь. Сохрани мою тень, сохрани.
За твоею спиной умолкает в кустах беготня.
Мне пора уходить. Ты останешься после меня.
До свиданья, стена. Я пошел. Пусть приснятся кусты.
Вдоль уснувших больниц. Освещенный луной. Как и ты.
Постараюсь навек сохранить этот вечер в груди.
Не сердись на меня. Нужно что-то иметь позади.

Сохрани мою тень. Эту надпись не нужно стирать.
Все равно я сюда никогда не приду умирать,
Все равно ты меня никогда не попросишь: вернись.
Если кто-то прижмется к тебе, дорогая стена, улыбнись.
Человек — это шар, а душа — это нить, говоришь.
В самом деле глядит на тебя неизвестный малыш.
Отпустить — говоришь — вознестись над зеленой листвой.
Ты глядишь на меня, как я падаю вниз головой.

Разнобой и тоска, темнота и слеза на глазах,
изобилье минут вдалеке на больничных часах.
Проплывает буксир. Пустота у него за кормой.
Золотая луна высоко над кирпичной тюрьмой.
Посвящаю свободе одиночество возле стены.
Завещаю стене стук шагов посреди тишины.
Обращаюсь к стене, в темноте напряженно дыша:
завещаю тебе навсегда обуздать малыша.

Не хочу умирать. Мне не выдержать смерти уму.
Не пугай малыша. Я боюсь погружаться во тьму.
Не хочу уходить, не хочу умирать, я дурак,
не хочу, не хочу погружаться в сознаньи во мрак.
Только жить, только жить, подпирая твой холод плечом.
Ни себе, ни другим, ни любви, никому, ни при чем.
Только жить, только жить и на все наплевать, забывать.
Не хочу умирать. Не могу я себя убивать.

Так окрикни меня. Мастерица кричать и ругать.
Так окрикни меня. Так легко малыша напугать.
Так окрикни меня. Не то сам я сейчас закричу:
Эй, малыш! — и тотчас по пространствам пустым полечу.
Ты права: нужно что-то иметь за спиной.
Хорошо, что теперь остаются во мраке за мной
не безгласный агент с голубиным плащом на плече,
не душа и не плоть — только тень на твоем кирпиче.

Изолятор тоски — или просто движенье вперед.
Надзиратель любви — или просто мой русский народ.
Хорошо, что нашлась та, что может и вас породнить.
Хорошо, что всегда все равно вам, кого вам казнить.
За тобою тюрьма. А за мною — лишь тень на тебе.
Хорошо, что ползет ярко-желтый рассвет по трубе.
Хорошо, что кончается ночь. Приближается день.
Сохрани мою тень.

Иосиф Бродский
1964