Гестапо отдыхает

Мой отец в частях Первого Украинского фронта освобождал Освенцим и Майданек. Помню как он нам рассказывал только про то, как они (а он был офицером СПЕРШ уже в тогда)людям, страшно истощавшим от голода, отдавали стада коров для того, чтобы  гнать их обратно в Россию (а время-то года уже было тёплое!) и по дороге есть мяса вдоволь и пить молоко. Понятно, что не хотел он нашу детскую психику губить негативом (а ведь потом он поведал и про изделия из человеческой кожи и рассказал об той технологии добывания этой кожи, не говоря уже всё остальное...), поэтому он с невероятной теплотой говорил  про людскую радость! Несчастным людям он сам лично  когда раздавал одежду из домов... практически... да... по-мародёрски опустошённых... но ведь для доброго дела же!
Мой отец всегда глядел в будущее с ощущением радости и верил, что больше никогда не повторятся те времена! Сам он - израненный много раз, и дважды контуженный - не любил говорить про свои болячки, поэтому мы точно и не знали сколько у него в теле было пулевых и осколочных ранений.
Я же - когда в 1988 году побывала в Польше по комсомольской путёвке - была с группой привезена на автобусе в концлагерь МАЙДАНЕК,.. ощутила ТАКОЙ ужас, что и вспоминать невыносимо до сей поры. Мы всей толпой экскурсантов заходили в бараки, а это такие невероятно большие помещения с отсеками, набитыми доверху (а высота метров 6!)слева - одеждой, а справа обувью и головными уборами замученных людей. Кепки, цепочки, шапки и платки... ботинки от взрослых людей и детские ботиночки, сандалики, плотно утрамбованные, находились за железными сетками-рабицами. Мозг срабатывал в диком режиме! За каждым ботиночком я видела живого ребёнка, - каждый  хотел жить, радоваться и быть с мамой! И такие сооружение громадные стояли рядами и я не знаю точно сколько их там было!  Но хорошо помню как в том, что я зашла, люди просто ходили, как по музею... а я почувствовала ТАКУЮ боль от картинок, что проносились перед моими глазам!!!!  что потеряла сознание. Самое невообразимо ужасное я почувствовала при виде печи, которая располагалась посередине дрожки в ангаре этом. Вроде, просто чугунная печка с топкой. в топке зола.. тихо.. печка стоит и всё... Экскурсанты разглядывают все и мерно передвигаются вдоль страшных экспонатов. Заглядывают внимательно в топку печи и саму топку изучают с простым человеческим интересом ... но я до той печи не дошла... упала и всё...  Два наших сменных шофёра - Серёжа и Миша - волоком утащили меня в наш экскурсионный автобус, облили водой, и сквозь стучащие зубы влили мне в рот стакан водки... Но я ещё три дня была потом никакая. Освенцим посещать я отказалась. Столько лет пошло, а я помню свои ощущения как сейчас. Это - думаю я - генная память, всё же... Отец мой тоже не хотел вспоминать ужасы войны и нас готовил только к радости. Блаженный мой отец... сам он был зверски убит в возрасте дряхлого 85-летнего старика в собственном дому, ночью. И когда его привезли по строй в реанимацию (отец на тот момент был ещё жив), доктор вышел со слезами на глазах и сказал: "Гестапо отдыхает..."