Виолончель

Это было зимой сорок третьего.
Шли за город бои, Сталинград.
И я оды готов был бы петь ему.
И героям павшим сто крат.

Там горела земля от неистовства.
Каждый дом, словно пороха склад.
И врага бесконечно количество.
Но и насмерть, советский солдат.

И вот в этой стремнине безумия.
В бесконечном аду кононад.
Как-то утром услышал я музыку.
Что звучала не к месту не в лад.

Дом один, дом второй между ними.
Неподвластный смертям и войне.
Школа детская с мастерскими.
Ставни битые, стёкла вовне.

Удивлённо мгновенье все замерло.
Автомат лишь дымится в руках.
И звучит только музыка знаменем.
Словно реет она в облаках.

- Мать честная!-Успел только
вымолвить.
Командир что в бинокль глядел.
Замер он, чтоб услышать и выловить.
Звуки музыки. Тихо сидел.

Это было вне разума воина.
Всей жестокости этой, предел.
Здесь и сердце с душою раздвоены.
За мгновенье майор поседел.

- Там же девочка, с виолончелью.
И на вид ей тринадцать лет.
Нам спасти её, будет целью.
Всем приказ, себя не жалеть!

Но и враг эту музыку слышал.
И наводкой прямой в эту цель.
Только музыка выше и выше.
Сквозь огонь, кононаду, метель.

Это был словно крик пробуждения.
И отряд пошёл в полный рост.
В каждом ненависть, возбуждение.
И спасенье ребенка в злость.

Вопреки, мы прорвались к зданию.
Хоть ценою многих потерь.
Каждый слышал приказ и задание.
Вот и лестница, старая дверь.

В классе насквозь пропахшем порохом.
Конопата от пуль стена.
В одеяньи, в лохмотьях ворохе.
На разбитом на стуле, Она.

Посиневшие, мерзлые пальчики.
Измождённый от голода взгляд.
И смычок как волшебная палочка.
Не в войну только. Будь он треклят.

Невесомое тело девочки.
Старшина нёс боясь уронить.
И посетовал он, «Время, времечко.
Не пришлось бы сейчас хоронить.

И прошло с тех пор время многое.
Отстояли и град и страну.
И сквозь смерти прошли и сквозь проголодь.
И навеки запомним войну.

Мирных дней, Сталинград, акварель.
Всех садов словно благоухание.
Слушал Баха под виолончель.
Полный зал, затаивши дыхание.