Поручик Ржевский и Княжна

1

Но тут вмешался Оболенский,
Кумир столичных волокит,
Известный всем как Кобеленский
За свой характер и прикид.
Знаток скандальных светских хроник
И голой истины сторонник,
Он крикнул: «Блеф! Белиберда!
Да полно врать-то, господа!
Я сам участник и свидетель
Событий тех, и потому
Не дам в обиду никому
Гусара честь и добродетель,
А с теми, кто не сбавит спесь,
Готов стреляться прямо здесь!

2

Начну опроверженье сразу...
Какого вам еще рожна?
Названье моему рассказу —

ПОРУЧИК РЖЕВСКИЙ И КНЯЖНА

Намедни я да князь Голицын
(Вечор он укатил в Царицын)
Зашли в сад Летний погулять.
Сидим, кейфуем, курим... глядь!
На поводке ведет болонку
Княжна Ланская Натали.
Вскочили мы, как кобели,
В лорнеты смотрим ей вдогонку,
Как вдруг приспичило «псс-псс»
Собачке, но об этом — тсс!

3

Ах, что за шейка! грудка! попка!
Не у собачки — у княжны.
Любое тут сравненье робко,
Здесь не слова, стихи нужны.
Хоть я поэт, признаться, плоский,
Но я б с Венерою Милосской
Княжну сравнил бы: ей-же-ей,
Есть «венерическое» в ней!
Вдруг Ржевский из куста вылазит
С листом орешника в кудрях,
Надев рейтузы второпях,
И всю картину безобразит,
Так чертыхаясь, матерясь,
Как вам не снилось отродясь!

4

Однако барышням в угоду
Подробности я утаю...
Подходит Ржевский к нам и с ходу
Берет, сподобясь, интервью:
«Друзья мои! — он молвит хрипло. —
Что за фигня к башке прилипла?
Ах, да... Ах, дайте же совет
(Я ж плохо знаю высший свет),
Как лучше завести знакомство
Вон с той овцой, что вдалеке
Ведет овцу на поводке?»
Ответил я без вероломства:
«Нет лучше средства до сих пор,
Чем о погоде разговор…»

5

И что ж? Наш ловелас-поручик
Зря колебаться не привык,
Без всяких светских закорючек
Свой план исполнил напрямик.
Он крадучись заходит с фланга
И — с бешенством орангутанга,
Вдруг испустив свирепый рык,
Собачку сапожищем брык,
Как будто это мяч иль урна!
И моська от его пинка
Взлетела с визгом в облака…
Княжне-бедняжке стало дурно,
Она вскричала: «Карау-ул!»
Но Ржевский глазом не моргнул

6

И тотчас вытащил в два счета...—
***? ***!  — ...карманные часы,
Прикинул длительность полета
И проворчал, крутя усы,
Плюясь и морщась то и дело:
«Тьфу, сучка! Низко полетела —
Погода, стало быть, к дождю…
Сударыня! Собак я бздю
И больше обожаю кошек.
Хоть киска и визжит сильней,
Но пакости поменьше в ней:
Глистов и разных модных вошек.
Был и у нас ангорский кот,
Да с валерьянки помер, скот!

7

Да-с, ужас я люблю животных,
Но особливо лошадей,
Хоть не питаю чувств животных
К ним, как иные из людей.
Люблю кобыл я сивой масти,
А вороных, гнедых — отчасти.
Они, шалавы, так шалят,
Что утром члены все болят,
А на блондинке — как по нотам...»
«И что вы в лошадях нашли? —
Сквозь слез спросила Натали. —
От них противно пахнет потом.
Собачки, право же, милей...
Но, Боже, что с Жу-жу моей?!»

8

— «Ох, каюсь я! Однако что мы
Всё о зверях? Минут пять-шесть
Вдвоем и даже не знакомы!
Представиться имею честь:
Гусар, поручик Юрий Ржевский,
Я дворянин, помещик ржевский…»
— «Ой, батюшки! Так это вы?»
— «Увы, сударыня! Увы!
Вы явно обо мне слыхали
(Испуг я вижу на лице),
Как о повесе, наглеце
И сногъебательном нахале?
Ах, не пугайтесь! Я не тигр,
Котенок я амурных игр…

9

Ну, полноте зубами клацать!
Дитя, поверьте: всё брехня!
Я бросил женщин штук… двенадцать,
Сто двадцать бросили меня.
Обманут всеми и обижен,
Теперь, как кот на кровле хижин,
Живу, усат и одинок.
И вот я весь у ваших ног:
Мой друг, не будьте близоруки,
Ведь я не тот, что был с утра.
Как мать, как добрая сестра,
Меня возьмите на поруки —
Как агнец, стану ласков, тих,
Любить вас буду за троих.

10

Для вас готов я — лишь извольте! —
В постели подменять Жу-жу...
Однако всё ж узнать позвольте,
Как звать той жучки госпожу?
Ась? Что-с? Наталья Николавна?
Наташа, в общем. Фу, как славно!
Да-с, имя редкостное, но
Черкну в блокнотик всё равно
(Порядок нужен в нашем деле,
Чтоб не запутаться самим):
«N.N. за нумером седьмым» —
Что ж, заскочу на той неделе!
Хоть я уж страстью одержим,
Но в службе главное — режим.

11

По понедельникам весь день я
На гауптвахте провожу
И отхожу от воскресенья:
Лежу, дрожу от мандражу;
По вторникам лечусь с соседом,
Болею на бегах по средам,
Засим строчу по четвергам
Десяток дерзких эпиграмм,
По пятницам и по субботам
Стреляюсь сразу с десятью,
По воскресеньям пиво пью…
Короче, несть числа заботам,
Но женщин, близких и родных,
Рад принимать без выходных.

12

Хотите, вас в четверг отфачу?
То бишь, в четверг вас отвезу
На случку, стало быть, на дачу:
На горке лес, река внизу,
Пикник устроим на природе…
Ну как? Согласны вы навроде?»
— «Н-да… Но со мной маман мою,
Бабулю, братика Илью
Отфачьте*, господин поручик,
Ведь это вам не тяжело?»
— «Вас и маман — куда ни шло!
А бабушку пусть фачит внучек!» —
Так буркнул, теребя темляк,
Сей ослепительный пошляк.
_______________________________
*Княжна, «фиалочка с филфака»,
Любила «фил», не зная «фака».

13

«Ух, черт! Ну до чего ж тупая!»
Но наш гусар не унывал,
С другого боку подступая
К ней, как к кобыле коновал
Иль поп, что дурит богомолку.
Так Жорж, болтая без умолку,
Уже под ручку с Натали,
Прогуливался невдали...
Мы ж с князем спрятались в засаде,
Ведь «антиресно, как ведмедь
Начнет над ней ломать комедь».
Но, к нашей злости и досаде,
Лишь слышались обрывки фраз.
Вот стенограмма их как раз:

14

Поручик — ей: «Эх, брат-Наташа!
Скажите, есть у вас мечта?
Мне ни ружья, ни патронташа
Для вас не жалко ни черта!
Клянусь усами, ближе к полдню
Желанье ваше я исполню...»
Княжна — ему: «Мой Алладин!
Мне вспомнился спектакль один
(Бичует света предрассудки).
Там героиня, мне под стать,
Мечтала, право, чайкой стать…»
Поручик — ей: «Ну нет уж! Дудки!
Ах, лучше б раком стали вы!»
[Тут пауза на полглавы]

15

.............................................
.............................................
.............................................
.............................................
.............................................
.............................................
.............................................
.............................................
Княжна — ему: «Каков хитрец!
Но догадалась я, однако,
Что вы имеете в виду…»
— «Да-с! Что имею, то введу…»
— «Да, да! в виду знак Зодиака,
Но мой определяет рок,
Увы, на Рак, а Козерог…»

16

Поручик — ей: «Червонец с гаком!
Долг всюду красен платежом:
Так, за трояк в России — раком,
За рубежом за рубль — ежом,
Знать, за десятку — козерогом,
Хотя, признаться, мне во многом
Неясен способ «козерог».
Надеюсь взять у вас урок.
Сегодня вечером — устроит?»
Княжна — ему: «Пожалуй, да.
Когда стемнеет… и тогда
Мне, право, ничего не стоит
Вам показать весь Зодиак…»
Поручик — ей: «Как? и за так!!!»

17

Вы спросите, друзья: «Неужто
Такая дурочка княжна?
Или святая?" Потому, что,
Хоть скромность в девушке важна,
Нельзя же быть такой послушной!
Иль, может, перегар сивушный
«Дихлорэтанметилбутил»
В бедняжке разум помутил?
Вся разрумянилась Наташа,
В очах — тумана пелена…
Больна? иль просто влюблена
По уши недотрога наша,
С гусаром встретившись едва?
Чем черт не шутит? Черта с два!

18

Друзья! Мы женщин суть постигли:
Тщеславье — главный их порок.
Княжна ведь строит фигли-мигли,
Сама ж загадывает впрок:
«Была б обидная потеря —
Не приручить такого зверя,
И в список ветреных побед
Не занести на память след
Такого грозного мужчины:
Он воевал, он видел свет,
Пускай небрежно он одет,
Пусть на челе его морщины,
Пускай вульгарен он, зато
Так в свете не гремит никто»

19

Но, видно, невдомек малышке,
Что на ловца и зверь бежит.
С ним не сыграешь в кошки-мышки,
Наш брат гусар не лыком шит,
Он съел собаку в этом деле,
Хоть присмирел, но еле-еле;
Ему в пасть пальчик не клади.
Жизнь не мультфильм «Ну, погоди!»,
Где заяц лишь дурачит волка.
Дружок, внимательней смотри:
Овца снаружи — волк внутри,
И жадных глаз его двустволка
Взяла зайчонка на прицел.
Беги, косой, покуда цел!

20

Жорж рассыпался мелким бесом
И заливался соловьем,
Взирая с волчьим интересом:
Ух, так бы съел ее живьем!
И, уж не раз подвергнув деву
Пока что мысленно раздеву,
Глотал он слюнки: ишь ты, ишь!
Но «шиш в штанах не утаишь»,
Как повторял старик Кутузов,
Политик, право, недурной.
И вот от мысли озорной
Или от трущихся рейтузов
(Я ж говорил: «Не сыпь крахмал!»)
Член встал, и Ржевский захромал.

21

Поплелся, горемыка, боком,
Страшась пред нею стать анфас...
Княжна скосилась ненароком:
— «Ой, Ржевский! Что это у вас
Вон там, как опухоль иль шишка?»
Поручик, вспыхнув, как мальчишка,
Промямлил: «Он…» — «Кто Он?» — «Нога!»
— «Мой Бог! Вы ранены?» — «Ага,
Стрелой Амура... (Ах, каналья! —
Он буркнул в сторону. — Вот хам!
Сиди, стервец, не суйся сам!)"
Чтоб успокоилась Наталья,
Он приструнил свой член щелчком
И продолжал свой путь молчком…

22

Не тут-то было! Ведь недаром
Его увесистый пустяк
Наперекор любым ударам
Стоял надежно, как Третьяк,
Гроза ворот, краса кроссвордов.
И уж дымился шнур бикфордов,
Но динамит его страстей
Неведом был покамест ей.
Княжна, заметив, что попутчик
Вздыхает, кашляет, пыхтит,
Лишь подогрела аппетит:
- «Что с вами, господин поручик?
Вы, кажется, сказали «ах»?
Вам нездровится?» — «Ой, страх!!!

23

Чур, по щеке меня не трескать,
Что ежели скажу не так...
Итак, ну, якобы, мол, дескать,
Как будто, словно, вроде как,
Допустим, скажем, между прочим,
Пожалуй, то есть, кстати, впрочем,
***-мое, того-сего...
То бишь, ну это, как его?
Короче, словом, без сомненья,
Я вам откроюсь, как врачу:
Сударыня, я вас... хочу
Презверски! до остервененья!
Черт знает как! ну просто жуть!!!
А вы меня? Ну хоть чуть-чуть...»

24

— «А я хочу вон ту ромашку!» —
Княжна пропела. Наш герой
Тут проклял барскую замашку
И вставший член, и геморрой…
Вот Натали, зардевшись ало,
«Не любит — любит» зашептала,
С цветка срывая лепестки.
А Ржевский чуть не взвыл с тоски:
«И я б желал бы, дорогая,
В беседке сидя визави,
Твердить вот так слова любви,
Вас, как Ромашку, распрягая!»
— «Так что ж, вы любите... цветы?»
— «А как же! Батюшки-светы!

25

Вот помнится, в Варшаве, в ванной,
На тазике, как аргонавт,
С одной еще цветущей панной
Подмылся я на брудершафт.
О Боже! Что за незабудка!
Я от нее был без рассудка:
Не девушка, а фимиам!
Хоть не чета, конечно, вам.
Сама стыдлива, как мимоза,
А попка у нее была,
Как лилия, белым-бела,
Но звали почему-то Роза
(По-польски, Рожа). Вот курьез!
Я, право, хохотал до слез…

26

Мы с ней забрызгали весь кафель,
Резвясь в тазу, как малыши.
И пару самых смачных… флоксов
Я затюльпанил от души
Той Розе прямо… Ставлю точки.
Но это были лишь цветочки,
А ягодки-то впереди…
Господь, того не приведи!
Хоть был я с ней нельзя любезней,
Нежнее, нежели джентльмен,
Но что же возымел взамен?
Пся крев! Такой букет болезней,
Что целый год, скрывая срам,
Таскался я по докторам…

27

С тех пор, как вспомню о полячке,
Я ощущаю в членах з-зуд.
Когда-нибудь свои болячки
Представлю вам, мадам, на суд.
А впрочем, славно жил я в Польше
С Потоцкой, Ганской, только больше
С Барбарой Брыльской, но вранье,
Что будто бы из-за нее
Стрелялись я и цесаревич,
Брат Николая, Константин,
Скотина, кстати, из скотин,
Но это, как сказал Мицкевич,
Мой собутыльник-друг Адам,
«Не та уж опера, мадам!»

28

И лишь услышала Ланская
Слова про оперу, она,
Карт-бланш такой не упуская,
Реванш решила взять сполна.
А где гусары безъязыки?
Заговорила о музыке:
Прошлася, клитором мягка,
По композиторам слегка,
Там вскользь коснулась дирижеров
И добралась в конце концов
До музыкантов и певцов,
Своих, как видно, ухажеров.
И всяк талантлив и умен.
Каких тут не было имен!

29

И «Роллинг Стоунз» и «Дип-Папол»,
И «Свит», и «Квин», и «Цеппелин»…
И чуть уж на пол не закапал
Тут Ржевский, погрузившись в сплин.
Ведь от потока слов певучих
Попрыскать захотел поручик,
Ведь речь журчала, как ручей.
Но Ржевский из ее речей
Про бабу по прозванью «АББА»,
Про хлопца с кличкой «Бони Мэ»
Не понимэ ни бе ни ме.
Он в модах разбирался слабо,
Хотя «Битлов» и «Песняров»
Весьма насвистывать здоров.

30

Тогда же был в почете Глинка,
И вышла в свет под гром фанфар
Его рок-опера, новинка,
«Иван Сусанин — Суперстар».
Но Жорж, воспитан по старинке,
Ту «глинку» отличить от крынки
Не мог ни в зуб. Наш битломан
Знал только горн и барабан.
«Мадам! — он фыркнул. — Прочь посуду!
Какой для опера в ней прок?
Меня и так ужасный рок
Всю жизнь преследует повсюду!»
— «Вы классик, раз браните рок?»
— «Да-с! Я классический игрок…»

31

— «А я мечтаю и поныне
Увидеть хоть одним глазком
Игру маэстро Паганини.
А вы?» — «С Поганкой не знаком,
Зато я в Вене с неким Листом,
Одним австрийским пианистом,
Играл на фортепьянах в вист.
Вот шельма! На руку нечист!»
— «Ах, Жорж! Так что же вы скрывали?
Исполнить мы могли б этюд,
Когда маман с папан уйдут,
У нас в гостиной на рояле…»
— «Эх, милочка! Мне, право, жаль.
Терпеть я не могу рояль…»

32

— «Помилуйте, поручик! Что вы?
Как можно не любить рояль?!
Вы всё назло бранить готовы,
Противный циник, милый враль!»
— «Мон шер, увольте! Уж не я ли
Раз семь при людях на рояле*
Имел интимнейший момент?
Ужасно скользкий инструмент!
Сам ёрзаешь, она ж елозит
Туда-сюда, ведь нет преград.
Я с вами поиграть бы рад,
Но вспомню — аж всего морозит!
Я предпочел бы… что скрывать?
Роялю вашу же кровать…»
___________________________
*Раз семь прелюдий на рояле
(Вариант для дам)

33

— «Поручик, вы неутомимы:
Вам хочется всё время спать…»
И после краткой пантомимы
К ним разговор вернулся вспять,
Но речь уже зашла в натуре
О матушке-литературе.
Пришлось гусару помертветь:
Попробуй что не так ответь,
Жди в кондуит кола иль пары!
Наташе Ржевский не чета —
Стихов не знал он ни черта,
Сверх разве каламбуров пары,
Да из «Мудищева Луки»
По пьяни помнил две строки.

34

«Как нынче пишут бестолково! —
Поручик стал княжне пенять. —
И кроме Ваньки, блин, Баркова,
Поэтов наших хрен понять:
Всё фигли-мигли, шуры-муры,
Венеры, грации, амуры,
Кентавры (черт их разберет,
Где зад у них, а где перёд).
Ну а Барков хоть пишет скупо,
Но матерь…яльно, без Венер.
Вот вам цитата, например:
«Наутро там нашли три трупа —
Лука… Мытищев без… глазниц
И сваха, распростерта ниц».

35

Не правда ли, о-ри-ги-нально?»
— «Н-да, но понятно не вполне…»
— «Да бросьте! Просто гениально!
Уж я-то знаю, верьте мне!
Я ж отличаюсь то-онким вкусом.
Когда ж я был юнцом безусым
И бегал в ясли аль в детсад,
Мне ндравился маркиз де Сад:
Его роман про Бармалея —
Ой, вру! — про Крестного отца,
С картинками, но без конца,
Читал тайком, блюя и млея,
Пока меня родной отец
Не выдрал плеткой наконец.

36

С тех пор я не люблю де Сада,
Тому виной мой бедный зад…»
— «Я не читала... Ах, досада!
Так вам не нравится-де Сад,
А что вы скажете о Гете?»
— «Да ну его к едреной тете!
Весьма бездарный рифмоплет».
— «А Шиллер?» — «Тот, как шулер, врет!»
— «А Байрон?» — «Как баран в траншее!»
— «А Перси Биши Шелли?» — «Чушь!
Поди у женщин обнаружь,
Чтоб были перси выше шеи!
Я видел перси до пупа.
А впрочем, ежли на попа*…»
__________________________
*Балетный термин Петипа

37

— «Ну а Шекспира вы читали?»
— «Такую ересь? Никак нет-с!»
— «А Вальтер Скота?» — «Лишь вначале».
— «А Лермонтова, наконец!»
— «Его прочел я на досуге,
Кряхтя и дуясь от натуги,
(В отхожем месте) и весьма
Шероховат был стиль письма».
— «Вы правы! Лермонтов банален…
[Тут дрогнул голосок княжны]
А в детстве были мы дружны,
И он за мною в щель купален
Подглядывал — вот арлекин!
А как вам нравится ПушкИн?»

38

«Ах, Пушкин! Как же! Знаю Сашку:
Его прадедушка-арап,
Моряк с душою нараспашку,
Мою прабабку цап-царап.
А Сашку я на ручках нянчил.
Поскребыш, всё конфетки клянчил,
И я носил, а Пушкин ел.
И весь в меня пошел, пострел,
Хоть и троюродный племянник.
Держал я хлопца без удил
И в Летний сад гулять водил,
Где он курил тайком от нянек.
И что ж? Подлец, повременя,
Содрал Дубровского с меня!»

39

— «Ой, мамочки!!! Со мною в детстве
Спал под подушкой оный том.
Так значит, вы спаслись от бедствий!
Что ж с Машей сделалось потом?»
— «Та Маша сделалась мамашей…
Но только вздор, что будто с Машей
Сношались мы через дупло,
Как пишет Пушкин, ишь трепло!
Эх, вам скажу напропалую:
Я жил на нижнем этаже,
И с Машей мы настороже
Сквозь щель сношались половую.
Но Троекуров раз в упор
Принял мин хер за мухомор

40

И, выпучив, как рак, глазища,
На дочку взбеленился тут:
«Сидишь, сова? Кругом грязища!
Поганки на полу растут!»
И с криком «Вот тебе, гнилушка!»
Он тут... мадам, скажу на ушко:
Ногой по красной шляпке ёб-с!!!
Тут я как взвизгни, точно мопс,
Как с верхотуры вниз посыпься…
Очнулся в клинике, и что ж?
Стал на Снегурочку похож
Мой мухомор в бинтах и гипсе.
Вот чудненько! Ах, мать итить!
И поклялся отомстить…

41

Собрал орду головорезов,
Засел в лесу и стал я ждать,
Большак засекой перерезав,
Когда ж появится мой тать.
И вот в скрипучем тарантасе
Он с ****ок катит восвояси...
Чих-пых! ***к! И суд наш скор:
Теперь его уж мухомор
Суют в расщелину березы,
Вокруг нее под гвалт и свист
Палят костер… Я не садист,
Меня и пот прошиб, и слезы,
Когда в огне, в дыму, в пылу
Я, сжалясь, дал ему пилу…»

42

— «Жорж, вы поэт! Какие краски!
Что за язык! А интеллект!
Писать могли б вы без опаски,
Но странен мне ваш диалект:
Вы говорите по-каковски?
По-тульски или же по-псковски?»
«По-ржевски! — Ржевский отвечал.—
В провинции я одичал,
Но всё ж, Наталья Николавна,
Пером ведь балуюсь подчас,
Хоть не печатаюсь (у нас).
Да, кстати! Вот совсем недавно
Замыслил я один роман…»
— «Как интересно! Ах, шарман!»

43

— «Представьте спальню (ну, хоть вашу),
А в ней постель (на двух персон),
А в ней Наташу (иль Парашу),
Которой снится страшный сон:
Как будто спит она и видит
Себя в гробу (знать, замуж выйдет),
А ветер — зверь, а темень — страх,
А стерва-дверь с балкона трах!
И ктой-то шасть! Как быть бедняжке?
Бежать, и думать не моги!
…Держа под мышкой сапоги,
По полу волоча подтяжки,
Злой призрак, полотна бледней,
На цыпочках ступает к ней…

44

То был поручик Юрий… Членский,
Вздыхатель ейный. Вот те на!
Схватив с ковра кинжал чеченский,
Вскричала шепотом она:
«Поручик, вы в своем уме ли?!
Как вы решились, как сумели
Явиться к девушке тайком,
Без вицмундира, босиком?!
Что с маменькой моею станет,
Когда она в столь поздний час
В одной постели! вместе! нас!
В объятьях дружеских застанет?"
— "Мадам, у вас постель шарман!
Здесь хватит места и маман…»

45

Она ж спросила, вся зардевшись:
«Но это ж сон?» — «Так точно, сон!» —
Он отвечал, почти раздевшись
И вылезая из кальсон…
«Какая толстая пипетка! —
Дивясь, хихикнула кокетка. —
Зачем она вам?» — «Ах, мадам!
В той мелочи, по мненью дам,
Вся соль мужского идеала».
Тут я… вернее, он, пардон!
Напялил ган… ну, словом, дон-
Жуан порхнул по одеяло,
Облобызал от сих до сих,
Прижался сверху и… затих.

46

— «Что вы собрались делать, Боже,
Со мной впотьмах наедине?!»
— «Мадам, но я не знаю тоже,
Ведь это снится вам, не мне!»
Но та девица, как ни странно,
Была не ****ь…» Но тут сопрано
Княжны послышалось ему:
«Простите, Ржевский, не пойму,
Что значит «****ь». Навроде меди?»
— «Гм! М-да! Слыхал я от кузин,
Что это слово Карамзин
Сам произвел от «бледной леди».
— «Ах-ах! Подходит «****ь» ко мне?»
— «Э, нет! Пока что не вполне.

47

Дитя, вы так еще румяны!
Но станете бледны, грустны,
Коль будете читать романы
И видеть этакие сны…
Итак, девица, как ни странно,
Сдалась, как ****ь из ресторана:
«Мой друг, располагайте мной,
Как будто собственной женой!»
«Ну, что ж… Тогда ты знаешь, дура,
Как добывают дикари
Огонь? Так вот. Бери и три!» —
Гость, словно муж, прикрикнул хмуро.
Так под покровом темноты
Партнеры перешли на ты…»

48

Княжна, дрожа и холодея,
Как та персидская княжна,
В смущенье слушает злодея,
Тиха, невинна и нежна.
А Ржевский, словно Стенька Разин,
На выдумки разнообразен,
Блаженный или же блажной,
Стал изгаляться над княжной.
Посыпались такие перлы,
Аж закружилась голова!
По Волге-матушке слова:
«****ыть, ёбтвыть, хули, херли…»
Пошли подробности тайгой,
Одна пикантнее другой.

49

Девицу из огня в полымя
Бросает от его речей,
Буренку он берет за вымя
И мнет, и жмет всё горячей.
Какие дойки! Вот счастливчик!
Крадется вкрадчиво за лифчик,
И уж, мерзавчик, воровски
Ей крутит пуговки-соски
— «Ну и жарища! Сущий тропик!
Позвольте с вас корсет сыму.
Ах, ёбтвыть! Судя по всему,
У вас на правой титьке клопик,
Так мы его чичас к ногтю…
Тю! Это ж родинка! Шутю!»

50

Победу близкую почуяв,
Лицом поручик просветлел
И пару братских поцелуев
На память в бюст запечатлел,
И с головой полез под платье,
Ворча в восторге: «Ах, проклятье!
Я идиот! Вы идеал!
Хоть в жизни всякое видал:
И попки, жаркие, как топки,
И попки, холоднее льда,
В тот миг таинственный, когда
Я в юбках проводил раскопки.
Но ваш, сударыня, попец —
****ец всему, скажу как спец.

51

Второго нету на земле — ишь,
Как аппетитен, как поджар!
Ну что ты дышишь? Что ты млеешь?
Куда спешишь, как на пожар?» -
И, сделав перекур короткий,
Пустился стягивать колготки
И панталончики с нее,
Всё восклицая: «Ё-моё!»
Наташа держится похвально:
Как партизанка, ни гу-гу.
Но, как положено врагу
И, видно, через не могу,
Жорж распоясался (буквально),
Раздвинул ножки ей, и вмиг
Его зверушка в норку шмыг!

52

— «Ой, что это?» — «Да так, пустое!»
Девица: «Ох!» А Ржевский: «Ах!»
И мелко засношались стоя:
Она — врасплох, он — впопыхах.
Друг надо другом надругались,
Задрыгались, засодрогались!
И с ним она вступила в связь,
Беззвучным хохотом давясь:
Видать, немалая смешинка
Ей в рот попала, да не в тот.
И девушка — ну анекдот! —
Строчит, как швейная машинка,
Огнем, что та мулатка…*
И уж партнер по горло сыт.
______________________________
*Рассказчик на мгновенье замер.
Кого он вспомнил? Донну Саммер?

53

Не поспевает он, поскольку
Пока не в форме здоровяк,
И всё сбивается на польку,
Она же шпарит краковяк.
Пыхтят, кряхтят. А мы-то с князем
Уж чуть ли не спускаем наземь:
При виде Жоржа с Натали
Совсюду слюнки потекли…
Хоть я, друзья, давно не мальчик,
Бывал в борделях гран и люкс,
Но это ж надо! Просто «сюкс»!
«Пырнуграфический» журнальчик!
Такого зрелища, поди ж,
Еще не видел и Париж!



54

Уже поручик рвет и мечет,
Он, как жеребчик, ржет-храпит
И тычет палки — чёт и нечет,
Лишь целка гнется и скрипит.
Не так ли древние герои
Тараном били в стены Трои,
Как описал слепой Гомер.
Иль приведу свежей пример:
Не так ли Роднина и Зайцев,
Питомцы Северных Пальмир,
Завоевали целый мир,
За исключением китайцев,
Лишь русской удалью на льду!
Сравненье лучше вряд найду.

55

Голицын, бедный, взмок от пота:
То забежит вперед, то взад,
Чтоб для потомков сделать фото
И тем прославить Летний сад.
Ведь, как вы знаете, Голицын
Фотограф был императрицын
И в лес и в баню, даже в бой
Он фотопушку брал с собой.
«Минутку! — шепчет князь. — Минутку!»
Но за минуту виртуоз
Переменил осьмнадцать поз,
«Поддержку» сделал и «подкрутку»,
И «тодес», и «тройной тулуп»,
Вертя княжну, как хула-хуп.

56

Россия вся за них болеет!
Лишь не понять, где чьи тела,
Презерватив ли там белеет
Иль член нагрелся добела.
Но, что бы там ни заподозри,
Резины гарь щекочет ноздри,
Першит во рту, течет из глаз,
Хоть надевай противогаз!
Но мы терпели неспроста ведь:
Коль дело станет не ахти
И, скажем, Ржевский закряхти,
Плечо товарищу подставить.
Как вдруг мой князь, как ни страхуй,
Не выдержав, сказал: «Апчхуй!!!»

57

Тогда они, о чем жалею,
Как бы вальсируя вдвоем,
Свернули в дальнюю аллею…
А мы, оставшись при своем
И порешив надраться с горя,
Прочь поплелись, плюясь и споря.
А всё Голицын! Ух, медведь!
С-под носа упорхнули ведь,
Как перепелки, елки-палки!
Простить такое? Черта с два!
…Мы не заметили едва
В пылу словесной перепалки,
Как донеслась издалека
Трель полицейского свистка.

58

Как оказалось, в это время
Один городовой, гурман,
Полез в кусты, чтоб сбросить бремя,
Прервав в разгаре их роман,
И, о приличиях печалясь,
Поднял тревогу. И примчались,
Заслышав полицейский свист,
Две гимназистки, лицеист,
Мы с князем и Елизавета
Петровна Вульф, гроза двора,
По прозвищу «Держи вора!»,
Старуха Ветхого завета,
А рядом с ней уж ручки тер
Цепочкин, светский репортер.

59
Румяный, пухленький, как пончик,
Он предвкушал навеселе,
Как завтра ж тиснет фельетончик
В скандальной «Северной пчеле»
С названьем, например, «Доколе?!»
И в нем при полном протоколе
Опишет с нюхом кобеля
Все тайны грязного белья.
Елизавета же Петровна
Аж закрестилась: «Свят! свят! свят!
Иду я, значить, слышь — стоят,
Сношаются, чай, пол-литровно?
И — не успела рта раскрыть,
Ужо ябуться во всю прыть!»

60

А лицеист, сыночек мамин,
Девятилетний вундеркинд,
На зрелость выдержав экзамен,
Распутал с ходу лабиринт:
«Кузины, гляньте! Вот растяпа!
Ведь в нашу гувернантку папа
Так писает исподтишка:
У дяди тоже нет горшка?»
А гимназистки, прыснув разом,
Смекнули мигом, кто есть кто.
О Ржевском, видно, кое-что
Они уж знали по рассказам
Подружек старших и, видать,
Мечтали б честь ему отдать.

61

Голицын ахнул: «Бесподобно!
Шик! Блеск! Картинка просто — во!
Жаль, Оболенский, неудобно
От дела отвлекать его,
А то не избежать вопроса б,
Как изобрел столь дивный способ?
Ты подскажи ему, пускай
Названье даст «Тяни-Толкай».
В Париже высшую награду
За позу ту, держу пари,
Присудит автору жюри…»
Тут оборву его тираду,
Ведь вам неясно, господа,
Что мы увидели тогда.

62

Финал любовной эпопеи
Ужасен был. И для меня
С тех пор «Последний день Помпеи» —
Всего лишь жалкая мазня.
Нет буйства красок у Брюллова!
Но басня дедушки Крылова
Про щуку, рака и обоз
Подходит сочетаньем поз,
Иль — Бородинская баталья.
Судите сами: здесь и там,
Кровища, тряпки по кустам,
Вверху гусар, под ним Наталья,
А в облаках над головой,
Как памятник, — ГОРОДОВОЙ.

63

С одышкой (видно, на диете)
Верзила мрачно хмыкнул: «М-да!
Как вам не стыдно? Тут же дети!
Имейте совесть, господа!
Чай, не в Америке, где хиппи,
Чай, не подумали о гриппе,
Друг с дружкой находясь вблизи,
Тем паче в половой связ;!
Я, как порядка страж, блюститель
И власти чин, какой невесть,
Должон дознанье произвесть,
Кто жертва, кто же обольститель,
Засим в участок на Сенной
Прошу проследовать за мной!»

64

У дам повадка черепашья:
Чуть что, так в обморок фьюить!
Гусары же полны бесстрашья,
И не пристало им финтить.
Согнулся член, что коромысло,
На нем бесчувственно повисла
Княжна, как якорь с корабля, -
Система «ниппель»! Ах, ты бля!
Но наш герой, хоть был стреножен,
Встал на дыбы, точней, с колен,
Пытаясь вырвать черствый член,
Как ржавый меч из тесных ножен.
Ан хрен! И Жорж, расвирипев,
Сквозь зубы рявкнул нараспев:

65

«Как ты ста-ишь? Ма-алчать, ска-тина!
Ты чуешь, кто перед тобой?
Фу, чурка! Хуже осетина!
Сам Ржевский я! Труби отбой!
Иль ты не видишь разве, шельма?
Иль, может, водкой залил бельма?
Что я больную госпожу
Тут просто в чувства привожу
И поршнем кровь качаю к сердцу.
А ты где шлялся, шалопай?
Ну, ладно! Так и быть! Ступай!
Не то начальству всыплю перцу,
Устрою матерный демарш...
Ать-два! Кру-гом! И ша-гом арш!»

66

И — чудо! Грозный держиморда
Стал кротким, словно херувим,
Откозырял отнюдь не гордо
И скрылся шагом строевым…
«А вам какого х-х-х?!!» — и тут-то
Мы все услышали, как будто
И-е-ри-хон-скую трубу:
«Раззявы! Всех пере...бу-бу!!!»
Тут Жорж, как мамонт, поднатужась,
Свой хобот выдернул, причём
Им трижды щелкнул, как бичом.
Всех нас объял смертельный ужас,
Мы с князем бросились стремглав,
Толпу бежавших перегнав…

67

Но воротились (по-пластунски),
Как два настырных сорванца,
И, несмотря на зной июньский,
Решили ждать уж до конца.
Всё тихо. Лишь на месте стычки
Порхают птички (иль не птички -
Как знать?) Вот через полчаса
В кустах мы слышим голоса:
— «А дальше? Ради Бога, дальше!
Ах, продолжайте ваш роман...»
— «Эк развезло! Держи карман!
Куда уж дальше? Ведь без фальши
Мешают яйца, то да сё…
К тому ж я кончил. Хватит! Всё!

68

Теперь, мадам, поклон отвешу.
Я должен в полк отбыть как раз
(Городовой принес депешу).
Пишите письма… на Кавказ!» —
Промолвил Ржевский ей с издевкой,
Конверт вручая с трехрублевкой.
Она вскричала: «Не пущу!!!»,
Прильнув, как банный лист к прыщу,
Рыдая в горе и в печали:
"Вы, негодяй! обманщик! плут!
Не далее, как пять минут,
На мне жени-иться обещали!"
— «Я? Обещал? Когда? Ах, да-с!
Но я же обещал на вас…

69

Я б с радостью, мадам! Но, кстати,
Я в этом месяце женат
Три раза в церкви, семь в кровати,
К тому же триппером пернат
(Могу представить кучу справок
И предъявить могу вдобавок
С печатью гербовой патент,
Что я с рожденья импотент).
Знать, не судьба!» — он молвил грустно,
Меж тем встряхая на весу,
Свою живую колбасу…
И, запихнув, прибавил устно:
«Адью, голубка! Не тоскуй!» —
И ей послал воздушный…»

70

Но так и не успел рассказчик
Закончить фразу. Тут в кабак,
Как фаворит на финиш скачек,
С гурьбой мальчишек и собак
Влетел корнет Лексашка Дуров,
Бездонный кладезь каламбуров,
Энциклопедия острот,
В толпе ходячий анекдот,
Повеса, продувная бестья,
По-русски говоря, плейбой.
Он огласил трактир пальбой:
«Трах-бах! Последние известья!
Прибудет сей минут сюда...
Кто? Угадайте, господа!

71

Пошляк великий и ужасный,
Охальник, ёрник, сквернослов,
Ругатель дикий и всечасный
Учитель всех сорвиголов,
Чертовский хват во всяком деле:
И в схватке жаркой, и в борделе,
Король за ломберным столом,
Рубаха малый — в остальном,
Жокей лихой по части женщин,
Ездун или ездец? — забыл! —
Всех необъезженных кобыл,
Столичных львиц, коз-деревенщин,
Короче, сущий сукин сын
И Родины защитник-сын...

72

Эх, черт! Пытался я по буквам
Назвать его, но, как ни суй,
Не передам последний звук вам,
Стоящий сзади в слове "***"
Ну как, друзья, моя шарада?
Гляжу, компания не рада,
И в ожиданьи зал притих...
Ведь этот ребус — акростих:
Из букв заглавных каждой строчки
Должны сложится слова два.
Ну-с, мальчики! Без баловства
Решайте все поодиночке...
Ась? Угадали? Да, да, да!
ПОРУЧИК РЖЕВСКИЙ, господа!»

73

Что тут стряслось? И бис, и браво,
Брависсимо, гип-гип, ура!!!
Решила шумная орава
Не расходиться до утра
И ждать всем скопом без отлучек,
Покамест не придет поручик,
Застольных оргий тамада,
И гаркнет: «Здрасьте, господа!»
Но чу! Раздалось шпор бряцанье
И стук подков, и трубный рёв,
Как будто стадо шло коров,
И междометий восклицанье.
Дверь настежь грохнула… и что ж?
Явился на порог… и кто ж?

74

Ба! Ржевский! Собственной персоной!
Но где ж гусарский вид былой?
Ввалился пьяный, полусонный,
Всклокоченный, как дьявол, злой,
В мундире, грязном и помятом,
И — ливанул с порога матом:
«У, ****ь! Манда! ****а мать!
Кому ****о разъебать?
Какой мудак ***ню в****ячил?
Я ****анулся, как ****а,
Чуть не схерачилась елда,
И мудьи чуть не расхуячил!
****юль вмудохаю ****ям,
Переебашу — к ****ям!!!»

75

Хоть речь нуждалась в переводе,
Но каждый понял, сколько мог,
Что Ржевский, видимо, на входе
Запнулся шпорой за порог
И приземлился шибко больно.
Он гнев свой выразил невольно,
Что плохо плотник гвоздь забил,
Загнул, а вытащить забыл…
Мой друг, шнапс-капитан Агдамов,
Был этой сценой восхищен,
И требовал всех пуще он
Списать как памятку для хамов,
Чтоб так в общественных местах
Являться с «****ью» на устах.

76

Прими же, брат Андрей Лексеич,
Собственноручный экземпляр,
Прости, что, недоросль и неуч,
Я рифмы через пень цеплял,
И что «онегинские» строфы
Подчас на грани катастрофы,
И что старинный реквизит
Так современностью разит,
Как в нашенском пивбаре воздух,
Прочти и выбрось иль сожги
Мои скабрезные стишки,
А нет — повесь в сортир на гвоздик,
Лишь автора не позабудь
Позвать на чарку как-нибудь!