Он стоит за калиткой и смотрит с печалью во взоре

Он стоит за калиткой и смотрит с печалью во взоре,
Свесив руки на улицу, чтобы удобней стоять ...
Стариков одиночество - это саднящее горе,
Что из дома, как палкой, их гонит опять и опять.

Но пойти уже некуда: всё - не про них, да и силы
Нет уже совершенно, и ноги не носят совсем.
И стоит он и ждёт всё, чтоб кивнули иль что-то спросили.
Но проходят, не гладя, так куда-то спешащие все.

Ни родных, ни знакомых ... Давно уже поумирали.
Он один-одинёшенек ... Перст, указующий суть
Всей земной нашей жизни, какие бы мы ни играли
Чудо-роли, так страстно сквозь всё пролагая свой путь,

Чтоб стоять у калиток и сидеть у подъездов на лавках,
Скорбно глядя с печалью, которой ни дна, ни конца,
Как другие геройски в пожизненных спешках и давках,
Нас не видя, не слыша, сжигают умы и сердца ...

Да, по сути, мы все ... там, потом - старики и старухи,
Да, мы все ... там, потом - у калиток понуро стоим,
Доедая беззубо последних денёчков краюхи,
Запивая прегорьким отчаяньем тихим своим.