Злой, плохой, хороший

"Год Тигра зол, людская паства,
ведь я не веган – мясоед.
Несите ж мне на блюде яства –
умы, тела – вот мой обед!

Нет, приносите лучше души,
их я нанижу на шампур,
из сладких мечт сваяю суши,
а из надежд – борща сумбур.

Люблю жаркое из трагедий,
горячий плов из неудач,
как можно больше разных снедей,
а на десерт беззвучный плач.
 
Хоть путь двуногого банален,
еще безрадостней итог:
в желудке будет переварен"...
Но тут раздался голос – рок:

"Года мелькают – скоротечны,
неумолима лишь судьба,
чьи алгоритмы безупречны,
она ж со смертными груба.

И вот я здесь – шакал Табаки,
моя добыча – человек,
ему я дам благие знаки
и от фиаско оберег.

Но в час триумфа я подножку
подставлю рохле, хохоча,
сгребу упавшего в ладошку –
пускай истает, как свеча"!

Тут раздается зычный голос,
невозмутимый, как скала:
"Кульбиты черно-белых полос –
вот это жизнь и ей хвала!

Я – человек, и мне не страшен
ни твой, Шархан, железный клык,
ни ты, шакал, что в ложь обряжен,
к накалу битвы я привык".

И в тот же миг в пределах круга 
сошлись злой тигр, рок-шакал
и человек (никак хитрюга?),
в руке сжимающий кинжал.

Тут на мгновенье всё застыло,
развязка драмы уж близка –
переполняет мышцы сила
для смертоносного броска.

Взор тигра цепок, как у воина,
беду сулит шакала глаз,
лишь человек глядит спокойно,
его ведет души компас.

Метнулись тени (так нежданно!),
блеснул кинжал, раздался рык,
упал Год Тигра бездыханно,
как до него свирепый Бык.

Судьба же молит о пощаде,
над ней кинжал уж занесен,
неумолимостью во взгляде
людском Табаки сокрушен.

Но человек отводит руку
и произносит: "Здесь копай,
под слоем тщет, впитавших скуку,
припрятан счастья каравай"!