Девушка и стекло

Поздняя осень хозяйничала как на улице, так и в душе.
Угрюмые холодные дни с нудной ледяной моросью, колючий промозглый ветер, голые ветви безжизненных дерев – всё заставляло зябнуть.
Асфальт в бесформенных дырах от замороженных луж давил на нервы. Стремительно улетающие куда-то вдаль облака намекали на невозвратность. Смутно ноющая, невыразительная какая-то, сентиментально-плаксивая грусть, вгоняла в уныние, которое как ядро фурункула, невозможно выковырнуть.
Всё однажды кончается. Всё!
Обиднее всего, что Светлана убеждена, что это была любовь. Настоящая большая любовь.
Вот именно – была. Тогда почему, почему он ушёл, громко хлопнув дверью?
Расстались довольно давно: два месяца, десять дней и четырнадцать часов назад. Можно сказать, что с тех пор прошла целая вечность, наполненная немилосердными корчами души, наркотической ломкой в каждой клеточке безвольно размякшего тела.
Душа безжизненна, возможно, уже мертва.
Сложно осознавать реальность, которую не принимаешь.
До сих пор Светлана болезненно прощалась с иллюзиями, пыталась вымарать, затушевать в памяти всё, что связано с разрушенными отношениями. Вернее – старалась расстаться с Димой и его образом, что удавалось не сказать, чтобы очень.
Его проекция, точнее предельно реалистичный прототип внутри головы, не давал покоя. Любимый в своём прежнем обличии приходил, когда вздумается, издевательски шутил, напрягал возбуждающими ласками, искушал, насмехался, дразнил.
Света сходила с ума от его, такого  родного, манящего запаха, который никак не выветривался из памяти. Стоило дотронуться до любого связанного с Димой предмета, бросить взгляд на пейзаж, где вдвоём бродили, обнимались, смеялись, как мгновенно включалась цепочка живых ассоциаций. В мозгу начинала безжалостно крутиться молотилка, перемалывающая мысли исключительно о нём. Света то и дело забывала, где находится, вступала в безумные диалоги с ним и с самим собой.
Почему, зачем, если он навсегда закрыл дверь души, оборвал связующую нить? Он есть, но его точно нет, и никогда больше не будет рядом.
Танцующая на промозглом ветру опавшая листва, которой можно было позавидовать – выглядела вызывающе шикарно.
О чём она загадочно шуршит? Наверняка сплетничают о её неприкаянности.
Разве её вина, что Дима ушёл? Всё было так хорошо и вдруг…
– Хватит, хватит, – пронзительно шептала Света, – я устала ждать, что ты передумаешь, вернёшься! Отпусти, дай возможность заснуть, разреши про тебя не думать.
Нужно было в самом начале, когда скворец в душе весну прославлял, романтики нахлебаться досыта, пока горячо, влажно и сладко, пока дрожь в коленках и дурь в голове, да и разбежаться, не успев прорасти друг в друга. Так ведь нет – корни пустил, а крону отрезал.
Что я имею в сухом остатке – учеба недоучена, работа недоделана, вся жизнь была перекроена под любовь. Так и не проявленные до логического завершения чувства словно завернули в грязную тряпочку и отправили в мусорный бак. Это жизнь, это будущее?
Эх, все-таки не удержалась. Опять начала себя жалеть.
Обещала же: не буду про него думать. Прогуливаться, туда-сюда буду, просто так. Развлекаться.
Возьму и махну куда-нибудь на самый край Севера, где айсберги и белые медведи, а из мужиков смотритель семидесяти лет от роду, тишина и ни одного напоминания о нём, о том, что отныне я в этом мире одна.
Как же ей было лихо!
Зашла в кафе, заказала горячего чая, но так и не притронулась к нему, потому, что прикоснувшись к чашке, почувствовала уютное тепло. Его тепло: родное, манящее, влажное.
Света забылась на миг, уселась в кресло, как дома, обняв колени руками, закрыла глаза и принялась вспоминать: улыбку, движения, голос.
–Девушка, извините, это кафе – не вокзал. Вы спите почти час. Будете ещё что-нибудь заказывать?
Дима причинил страдания, боль – увесистая причина ненавидеть, а она любила. Теперь уже непонятно – его самого или память, в которую от избытка невостребованных чувств, от прилива эмоций вливались нескончаемые потоки творческой энергии.
Был ли её любимый таким, кого она выдумала? Теперь сложно сказать.
Захотелось пойти туда, где много людей. В толпе легко затеряться, можно придумать легенду, вообразить себя счастливой. Наивное, но спасительное желание – согреться в иллюзорном сиянии придуманной нежности.
Торговый центр походил на огромный аквариум. Дима не любил магазины. Здесь можно ни о чём не думать, тем более о нём.
Яркие, озабоченные  люди-рыбки сновали туда-сюда, не замечая никого, кроме себя. Это было движение, как бы жизнь, но, увы, оно не успокаивало – раздражало.
Сложно представить, но одиночество в толпе куда более осязаемое, неотвратимое и безжалостное, чем наедине с собой. В скоплении людей мысли принимают отчётливо негативный оттенок.
Вот и слёзы навернулись.
Светлана зашла в отдел, где бойко торговали шёлковыми и кашемировыми Павлово-Посадскими платками, нашла уютный уголок, но и он был прозрачен.
Убежать из этого мира невозможно, даже отгородившись стеной. Успокаивало одно – её не замечали, не видели, а она могла наблюдать за всеми.
Создавалось впечатление, что никто никому не нужен. Оживлённая бессмысленная суета.
Неужели так живут все? Значит, она всё придумала и любовь – тоже лицемерный эгоизм, ловкий трюк, позволяющий получить больше, чем хочется!
Относительно любви непонятно, но равнодушны как оказалось, не все. Кое-кто увлечённо за ней наблюдал.
Света не замечала, что стоит, прислонившись к перегородке как человек, который кого-то ищет, держась обеими ладонями за стекло.
Видно в напряжённом выражении лица, в неподвижно-застывшей позе, в чём-то ещё – был избыток информации, некий безмолвный посыл, вроде сигнала бедствия, а мужчина оказался не в меру любопытным, к  тому же восприимчивым к потоку эмоционального излучения и крайне впечатлительным.
Девушка не заметила, как он подошёл с обратной стороны стекла, как накрыл её ладони  своими руками, большими и сильными, как улыбнулся сочувственно и постучался взглядом.
Его глаза обладали удивительным магнетизмом. Светлана вздрогнула, стремительно отдёрнула руки, лицо выразило недоумение, испуг.
На мгновение.
Удивительно, но так захотелось прикоснуться к зыбкой надежде ещё раз, просто дотронуться.
Несмотря на то, что стекло холодное, Светлана почувствовала прилив тепла.
Мужчина за перегородкой улыбнулся ещё раз, послал удивительно солнечный воздушный поцелуй, откланялся и пошёл своей дорогой.
Сердце девушки сжалось от предчувствия неизбежной потери. Мысли метались, рвались вырваться наружу.
Другие мысли.
Дмитрия в них больше не было.