В той поздней поре уходящего пыльного лета...

В той поздней поре уходящего пыльного лета,
Когда выцветающий август и зноен и сух, –
Проходит желание петь у любого поэта,
Когда это нужно на публику, рьяно и вслух.

Уже тяжелеют плоды на ветвях. И от ветра
Грозят оборваться и пасть на иссохшую грязь.
Когда Аполлон уже требовать вправе ответа, –
Поэт отвечает на это молчаньем, ярясь.

А раньше, когда они были простые коллеги,
Когда по весне начинали свой творческий путь, –
Как много пронзительных слов и высоких элегий
Они выводили во всю свою певчую грудь!

Но кто-то теперь в кабинете сидит на Парнасе.
А кто-то всё так же щебечет о том и о сём,
Не зная чинов и о смертном не ведая часе,
Наивно считая, что мир только так и спасём...

Но вот уже август. А там начинается осень –
Пора, когда проза гораздо сильнее стиха.
Когда так созвучны житейские «проседь» и «просинь».
Когда уже горькой становится сладость греха.

На самом излёте сухого и знойного лета,
Где так раздражается сердце от скрипа пера, –
Проходит желание петь у любого поэта.
Приходит молчания вслух золотая пора.