Я сижу себе, сижу в том портовом ресторане...

***
Я сижу себе, сижу
в том портовом ресторане.
Снова волны лижут сваи
с пряным австром на паях.
Снова нежит моря шум,
и стирает вечер грани,
и качает, обвевая,
чаек, волны, тушки яхт.

Жизнь – апрельский, теплый взвар
дней соленых, непорочных,
тоньше тонкого слова,
нежный свист рыбачьих леск,
слезы розовой луны,
зацепившей травы ночи,
блеск на дальних островах,
заплутавшей рыбы плеск.

Дождь, храня свое тепло,
пробежит по нитям млечным,
по жаровням, по плечам,
по салфеткам на столе,
и шепнет совсем не зло:
то, что мы считали вечным,
просто накипь на свечах,
просто капли на стекле.

Был – и нет, исчез в закат.
Вензеля в восточном стиле –
ночи чернь в жемчужной пыли.
Соль морская на губе.
А в меню – то  еж, то скат.
Лунный свет. Воды бериллий.
Закажу акулу в гриле,
напишу письмо тебе.

Мол, согласен все простить,
только б ты меня простила.
Мне принес к мезе текилы
озорной официант.
Мол, согласен все забыть,
только б ты меня забыла.
С хрустом ест креветок с пылу
по соседству местный франт.

...Было? Нет. ...Лишь моря шум.
И известно все заране –
мы расстанемся, тираня,
жизнь в утиль, под хвост вожжу.
...А покуда я сижу
на соломенном диване
в лимассольском ресторане.
На салфетках чушь пишу.