Олег Будин

ОЛЕГ БУДИН
(род. в 1961 г.)

Церковный треск святых свечей,
Земных свечей из плоти воска.
Нет волшебства ни у врачей,
Ни у икон – все очень просто.
Не победит святой оплот
Мою земную паранойю:
Иссякла жизнь, уходит плоть –
Земное просится в земное.
И не к душе, и не к лицу
Воспеть прилюдно аллилуйю –
Не скажешь ничего отцу
Своим прощальным поцелуем.
За гробом покаянья нет,
Как нет в могильном грунте света:
Исход один, и в нем ответ,
Который там за гробом где-то.
Слезами горю не помочь –
Стенайте, плачьте, голосите…
А мне бы силы… Превозмочь,
Перестрадать, пере… простите.

* * *

родному деду
Георгию Андреевичу
Будину
посвящается

Мой дед погиб под Старой Русой
В нещадном Дёмином котле
Среди лесов, болот и гнуса
Во тьме войны – кровавой тьме.

Там с сорок первого и далее
Был каждый лист подошвой смят,
И на свинец солдат кидали,
Как на заклание ягнят.

Скрипели гусеницы танков,
Кромсая ребра под собой –
Не все безвестные останки
В могилы собраны судьбой.

И на болотах в топком иле,
В желе, где сгинет даже бес,
До сей поры находят "Илы",
Огнем упавшие с небес.

Порой без смертных медальонов,
В которых выржавел металл,
С землей сроднились миллионы.
А впрочем, кто тогда считал?!

И дед погиб – осталась дата.
Среди бесчисленных имен
Стоит лишь памятник солдату,
Который в яме погребен.

Он смерть нашел в деревне бренной.
Деревня! Думал ли о ней?
Поставьте памятник деревне,
Как рудименту наших дней.

Поставьте памятник Отчизне –
Ее великий голос смолк
В чужеголосье сытой жизни,
Не признающей слова ДОЛГ.

Нам Бог – судья! Живем в искусе,
Но я – не спившийся мужик.
И буду помнить в Старой Русе
Клочок земли – там Русь лежит.

Уходящая эпоха

Паровозик старенький
С нагревным котлом
На далекой станции
Резали на лом.
Черный корпус с номером,
На носу звезда…
Нет, еще не помер он,
Раз бежит слеза.
Только стыки влажные
И систему вен
Расчленяет заживо
Хищный автоген.
И не встать, сердечному,
Ошкурив металл,
Экспонатом вечности
В рост на пьедестал.
Сгинет хламом вскоре он,
Угольный пигмей –
Расчленят историю
Автогеном дней.

* * *

Чертя резиной по асфальту
Чумные черные круги,
Я чуть в астрал не сделал сальто
Инстинкту жизни вопреки.
Не чуя руль в бескровных пальцах,
Не ведал действий череды –
Не чаял и в живых остаться
У разделительной черты.
И чудом ушлая злодейка
Под чары смертных кастаньет
Не запечатала лазейку
В судьбе моих сочтенных лет.
Почти исчезли все начала:
Добро, тщеславие, грехи –
Какая все-таки случайность,
Что я строчу еще стихи.
Скрип обреченного металла
Перерастает в зычный зов…
Поверьте, звука «ч» не мало
У истеричных тормозов.

* * *

Хоть смутно – помню до сих пор…
И крест на купольной макушке,
И дверь, ведущую в притвор,
И запах ладана в церквушке,
Который странно унимал,
Предслезный страх без всяких магий,
Но я был мал, еще так мал,
Чтобы сказать об этом маме.
Меня пугала тишина
И лики в сумрачных киотах –
Жизнь в этом доме лишена
Была привычного чего-то.
Здесь ни кровати, ни окна,
Откуда я смотрел на кошку,
И соски нет – была одна,
Но ускользнула из ладошки.
И я орал, чудак, орал
Над круглой полыньей купели,
Когда на облачных хорах
Под небом ангелы запели.
Во имя Сына и Отца…
Крестили без хрущевских планов,
Чтобы по жизни до конца
Мне оставаться православным.
Но я не знал, что буду горд
Страной безбожных реалистов,
Забыв оплаканный приход,
Откуда заново родился,
Когда в уюте покрывал,
Смотрел на крестную обитель,
Где нас крылами укрывал
Незримый Ангел мой – хранитель.