Надежда Кондакова

НАДЕЖДА КОНДАКОВА
(род. в 1949 г.)

* * *

Нас было много на челне...
А.С.Пушкин

Нас и так было мало,
вхожих к Пушкину в дом,
а теперь — кто попало
на челне золотом.

Этот — с ярмарки едет,
и ему все равно,
кто лукавит, кто бредит,
кто лакает вино.

Ну а тот, коснословый,
примелькавшись везде,
рыбку ловит и ловит
в этой мутной воде,

пишет пухлую книжку,
врет про муки души…

Как мне жалко мальчишку
где-то в русской глуши!

Он над Тютчевым плачет,
он не знает о том,
что бывало иначе
на челне золотом…

Письмо в Париж

Возвращаясь в Эдем
после долгих блужданий
по России с ее нужниками в грязи,
среди сказок её или иносказаний
удивительных – издали, страшных – вблизи,
одинокий, как перст, ты любовью – измучен,
может, это и есть родовое пятно? –
ни ногтями содрать,
ни забыться в падучей –
не залить даже водкой – проступит оно!
Так на вёсла садись и плыви по теченью –
вдоль засохших кустов по умершей реке.
Но и это уже не имеет значенья
для России в её инфернальной тоске.
Может только Господь
и остался над нами,
чтоб в надменной Европе, в роскошном саду
мы безжалостно мучились русскими снами,
умирать бы хотели – лишь в русском аду.

Памяти Феди

Как хорошо, что ты был на земле –
ел землянику, купался в Урале…
Вместе черёмухой губы марали
мама и мальчик!
И вот на столе –
в тёмной прозекторской…
Боже, о Боже,
Матери Божьей смирение дай –
стоя у гроба, с бесслёзною дрожью
жизни слепой собирать урожай.

Вот и рожай, плодоносная дева,
в тесто, в опару упрячь и чужай-
ся всякого-якого «права» и «лева»,
мальчиком только своим дорожай.
Что там стишки, гонорарчики, цацки,
что там газетная правда и ложь,
коль материнством –
не бармы ли царские! –
Бог наградил за здор;во живёшь.

Вот и прошу я у Бога прощенья.
Вот и молю Чудотворца опять
сон о младенчестве видеть – отмщенье,
пяточки сыну во сне целовать…

* * *

Мне стали противны читатели наши,
глотатели хлебова, тюри и каши…
А помнишь, какие же были пиры!
Ах, как мы любили Каренину Анну,
от первой любви умирая, нежданной,
в глубинах какой-нибудь русской дыры!
Бег времени нас уносил, и рябина
была из окошка видна за версту…
Нам письма писали — Борис и Марина!
Опавшие листья ловя на лету,
нас Розанов мучил, как сумрачный гений,
нам Лермонтов-мальчик являлся во сне.
И не было больше в России явлений,
чем в русской словесности, кажется мне.
Как мы узнавали друг друга по слову,
по верхней, закушенной — в муках! — губе,
как в книжечку Блока стихи Гумилева
мы прятали тайно от глаз КГБ…

И все для того, чтобы — тюря и каша?
И фэнтези морок? И триллеров жуть?

И что нам теперь без словесности нашей
Осталось от родины? Разве — чуть-чуть…