Петр Кошель

ПЕТР КОШЕЛЬ
(род. в 1946 г.)

Дверь отворяется, входит отец:
– Дзе мацi?
Дверь отворяется, входит мать:
– Дзе бацька?

И так они ищут друг друга, ищут,
а вьюга свищет вокруг и свищет,
и стены хаты дрожат от ветра.
Отец мой Женя и мама Вера.

Дверь отворяется, входит отец:
– Дзе мацi?
Дверь отворяется, входит мать:
– Дзе бацька?

На этом зябком горчайшем свете,
один, не верующий в бессмертье,
стирая поздние злые слёзы,
стою и слушаю их вопросы.

Дверь отворяется, входит отец:
– Дзе мацi?
Дверь отворяется, входит мать:
– Дзе бацька?

ХУТОР

Мертвый лес возвышается черной грядой,
липнет к окнам дремота,
и всю ночь говорит с потайною звездой
хутор Волчье болото.

Спит на печке старик, заваернувшись в кожух.
Застарелый, прогорклый,
к потолку поднимается вяжущий дух
кислых щей и махорки.

Звякнет цепью собака, и смолкнет звезда,
ночь надвинется густо.
Улетают года, прилетают года.
Тихо, пусто.

Никакого движенья не слышно во мгле,
жизнь длинна, как зевота,
и нескладным ковчегом плывет по земле
хутор Волчье болото.

***

Надвинув на лоб восьмиклинку,
он мрачно обходит вокзал,
в кармане торчит четвертинка,
и выцвели напрочь глаза.

Ошмёток целинного края,
чего ты подался сюда,
какие, в ночи завывая,
тебя принесли поезда?

Какой разгулявшийся ветер
тебя закружил не на год?
Несчастные сукины дети,
чего вас по свету несёт?

Похмельную пряча тревогу,
глядишь пассажирскому вслед,
но разве возникнет дорога,
которой давно уже нет?

* * *

Не хватит жизни расплатиться
За эти улицы, где след,
Твой быстрый след легко струится
И сходит медленно на нет,
За воздух из цветного ситца,
За то, что умирать легко,
Не хватит жизни расплатиться
За шорох платья твоего.

* * *

Хватит рогожки да корочки хлеба,
чтобы увидеть знакомое небо,
чтобы услышать, как в отчем краю
звёзды колышут надежду мою.
Это надежда на счастье простое,
счастье крестьянское и городское,
а от тебя только слово и нужно,
чтобы колдобилось непослушно.
Силы бы только хватило да жизни.
Ну а рогожка найдётся в Отчизне.