Раба

Был помост и торговец. Восточный базар.
Я стояла нагА, только связаны руки.
И направили в грудь строго стражники луки.
Остальные же просто "продавали" глаза

А цена мне была: десять медных монет,
Не за то, что страшна, за характер паршивый,
Ты явился как Бог, воплощение Шивы,
Как Христос, мой спаситель, и воинственный Сет.

Ты спросил не таясь: Не мала ли цена...
Я беру не осла,  не верблюда, не мула,
А торговец едва не свалился со стула,
И, пытаясь поверить, натёр до красна

Свои снулые глазки, восхищаясь: "Ужель!
За такое добро звонким золотом платят!?"
И велел мне отдать мое скромное платье,
И всё тряс, и всё тряс твой расшитый кошель.

Я сказала: Держись. Сам не зная, купил
Не рабыню, но гордую, вольную деву,
Ты узнаешь еще ярость силы и гнева,
А последний хозяин чуть меня не убил.

И наверное что-то такое в глазах
Ты моих прочитал и ответил чуть слышно:
- Не сердись на меня, и мне жаль, что так вышло.
Я подумал, тебе надоел тот базар.

В твоем доме тепло, в доме греет очаг,
Мне казалось, что ты бросишь плащ, как прислуге,
И уйдешь в кабинет четким шагом, упругим,
Но ты отдал свой плащ моим бедным плечам.

Ты лелеял меня словно дивный цветок
Посадил у огня, дал и мяса и хлеба,
Я стащила кинжал, шанс один  мне бы, мне бы
Ты нарочно подставил беззащитный висок

Не просил ничего, и ни в чём не винил,
Как взмахнула я серой сталью кинжала,
Молча ждал и смотрел, а я побежала.
Боль стрельнула огнем из надорванных жил.

И пришлось день за днем изучать эту роль,
Роль почти что свободной, которой всё можно,
О тобою играть оказалось не сложно.
Я пыталась уйти. Ты ответил: Изволь!

Ты сказал мне: - Лети! Я тебя не держу.
Против воли держать недостойно мужчины,
И вот по этой самой дурацкой причине
До сих пор от тебя ухожу.