сказка без названия. черновик, продолжение второй

Вселенная совсем не та,
Есть ахилесова пята,
Прореха в мироздании рядом,
Простым не тронутая взглядом…
Пройти дистанцию, чтоб понять,
Что именно вселенной мать,
И нужен был ли наконец,
Творец иль скажем так, отец…
Таким теперь свой видит путь,
С какого более не свернуть…
Он видит больше, мир иным
Предстал теперь весь перед ним…
Он знает много, знание это
Вне понимания и запрета,
Какое ведал человек…
То, что вознёс, то и низверг—
Грех высших сфер теперь постиг,
Предстала вечность, словно миг…

--К родне домой? К какой родне?
Где место нынче будет мне?
Кто я тут?.. Нынче средь могил,
Мой дух надежду хоронил,
Постиг, но вспомнил… умер я
Вне достижения бытия…
Воскрес теперь, чтоб отомстить,
Свершений древних вьётся нить,
Война не кончилась… давно,
Терпения чаши видно дно…
Я вижу их трусливый нрав,
Что предрекли меня, сказав:
«Сто миллиардов лет подряд
Из тьмы вселенной вперен взгляд…
Кто изгнан был за край вселенной,
Вернутся хочет в облик бренный,
Покинуть хаоса чертог,
Пока никто ещё не мог…
Тюрьма зовётся эта адом,
Столь далека и столь же рядом…»
Он молча размышлял об этом,
Как осень примерилась с летом,
Так примирился он с собой,
Сочтя судьбу своей рабой…
Хоть в силах взвиться до небес,
Здесь появился б, там исчез,
Сквозь стены просто проходя…
Но неразумное дитя
Являет только на показ,
Что скрыть мудрей от лишних глаз…
Как все, без фокусов и блажи,
Что показалось скучным даже,
Купил билет на поезд он,
Пред ним и поезд, и пирон…
Под стук вагонов и колёс,
Он прочь с собой идеи нёс…

Что видит тот, чей шире взор?
Он грань непознанного стёр,
Мир многограннее предстал,
Чем в друзе всяческой кристалл…
Между рядов сидений здесь
Полз кто-то, в слизи чёрной весь,
Глаз не сочтёшь, что на спине,
Свиреп и голоден вполне,
И вырастало много рук,
Так неожиданно и вдруг,
Но убирались руки эти,
Всего изменчивей на свете,
Из локтя одного растут,
Что станет тонок, словно прут,
Усохло, выросло опять,
Движения такта не понять…
Смеясь, рыча, шепча слова,
Что можно разобрать едва,
Оно неспешно проползло,
Очам не видимое зло…
А вот и кресло, что с зубами
Не видели такого сами?
С сидением спинка вдруг сойдутся,
А по бокам глаза как блюдца,
У них, пожалуй, через чур
Хитрющий пристальный прищур…
Въезжает поезд в тьму туннеля,
Лишь мгла сгустится ели-ели,
Как ниоткуда не возьмись,
Быстрей, чем крик стремится высь,
Теней явился целый сонм,
Метался с воплем диким он,
И в этом хаосе теней,
Лишь блики чёрных глаз видней.
Но миновал туннель вагон,
И испарился тотчас сонм…
В окне вагона лес мелькал,
Но шире меж стволов прогал,
Казался пристальным очам,
Вот то ли терем, то ли храм,
И существа, то там, то тут,
Не хуже муравьёв снуют…
Людского было мало в них,
Но на зверей, в чертах своих,
Похожи не были они…
Не знаешь, с чем сравнить? Взгляни…
Где голова, а где тут рот,
Биолог сам не разберёт.
Где перед здесь, а где здесь зад?
Не разберёт, пожалуй, взгляд…
Он видел многое кругом,
Была способность эта в нём,
Внимая мир совсем иным,
Чем люди, те, что рядом с ним…
Описанные чудеса,
Людей не видели глаза…
И рядом с ним, в вагоне том,
Сидел сосед с открытым ртом,
Глядел ведь он на чудака,
Не понимая суть пока…
Чудак был весел, наш герой,
Увлёкся призраков игрой,
Забавным это счёл вполне,
С самим собой наедине…
Вот пара, кушают в вагоне,
Всё вроде чинно, даже в норме,
Но погляди кто здесь незрим,
В глаза их лезет словно дым,
И в уши смотрит, плюнув в них,
Ударил мужика под дых,
Тот чувствует, что ноет будто,
Плохая трапезы минута—
Изжога ли, не знает тот,
Кому побитым быть везёт…
А с потолка свисали в ряд,
Как раз над ними в аккурат,
Как щупальца, длинней, короче,
От них бывают людям корчи,
Они влезают часто в рот,
А то и хуже повезёт…
Пьёт энергетику вагон,
Всегда голодный очень он…
Вампир-машина, частый факт,
Не хочет в мир вещей назад,
Там, где всегда распад грядёт,
Изо дня в день, из года в год,
И прах ко праху всё стремится,
Там время—сущности убийца…
И так… Состав минует лес,
Уже исчез, кто в окна часто лез,
Но был такой персонаж,
Что и прозревший видел наш…
И жителей лесных страна,
В окно уж больше не видна…
Их миновал состав, и вот
Уже знакомый город ждёт…
Знакомо всё, однако ново—
Явилась сущего основа…
Иначе видя всё теперь,
В мир параллельный ищет дверь,
Там, где тропинки поворот,
Секрет перед взором предстаёт…
Дома, дороги—как обёртка,
За этим всем он видит чётко:
Создания мглы и там, и тут,
Сквозь мироздание снуют,
Здесь всё двояко, мир людей,
Что ширмой лишь считать умней,
Верхушка айсберга лишь тут…
Наука с верованиями лгут,
Всё многогранней в тыщу раз,
Как это понял он сейчас…
Изнанка, место всех причин,
И здесь один ты на один
С той правдой жизни, что должна
Испить всё сущее до дна…
Предстанет лабиринт бытия:
Стезя хоть каждому своя,
Из нитей соткана судьбы,
Где все рабы и все слабы,
Верёвка, что зовут петлёй,
Агонии чёрной оду пой,
Ведь неизбежность не добра,
Сверкая ярче серебра,
Она чужда любых прикрас,
В себя вбирая снова нас
Здесь память лишь жива одна,
Что до страданий голодна,
Осколки древних всех миров,
Явить пред взор позор готов…
Что изуродовано лишь
Ты пред собою разглядишь,
А идеал всегда зовёт,
Как будто вверх или вперёд…
Здесь смерть и горе—существа,
У них огромные права,
Они гуляют, прячься ты
От ветра истинной беды…
Ему знакомый с детства парк,
Но всё не то и всё не так,
Тропинки в чащу увлекут,
Смотреть на компас—тщетный труд
И карта не поможет здесь,
Где видишь сказки с былью смесь…
Вот озерцо и вот поля,
Всё познаётся тут с нуля…
Тварь разобрать глаза смогли,
Такое круглое, в вдали—
Пушистый серый ком идёт,
На животе огромный рот,
Глазищи жёлтые горели,
Но где они на самом деле?
Меняют положение вновь,
И страх, как холод, входит в кровь,
Так на душе черно вдруг стало,
На сердце тяжкий груз металла,
Надежда будто умерла
При виде эдакого зла…
Шло не спеша, всё ближе, ближе,
Проклятие, посланное свыше…
Но запищало громко столь,
Что ухо поразила боль,
И на комочки тварь распалась,
В душе рождалась к твари жалость,
И побежали те комки,
За ними в чащу хоть беги…
Внушала тварь печаль всех дней,
Но ничего уж нету в ней…
Он обернулся… Позади,
Ещё страшней, чем впереди…
Шла дама, в черных кружевах,
Прекрасна, скажешь только «ах»,
Черны глаза, бела, как снег,
Её сам хаос ведь изверг…
То смерть, дочь вечной пустоты,
Она страшней любой беды,
Её ведь сразу узнаёшь,
Пусть лик в чертах своих хорош…
Взгляд, как визитка, слов не надо,
От одного умрёшь лишь взгляда…
Но тот, кто умер и воскрес,
Сам за пределом всех чудес,
И смерти не боится более,
Она подвластна его воли…
Сказал наш путник смерти прямо,
Не скрыв намерений ни грамма,
Суров и твёрд, страшней в сто раз,
Самой же смерти чёрных глаз:

--ищу секрет, источник правды,
Но повторять не стану дважды,
Ответе же мне, веди меня,
Средь света призрачного дня,
Средь тьмы любой, ведь и во тьме,
Ты подчинишься снова мне…

скривила рот, но помолчав,
явила лисий словно нрав:

--я бы и так ведь помогла,
К чему в словах оттенки зла,
Тебя ждала, я знала это,
Была явления примета…

--«как много слов…»    сказал вновь он,
«И на воде поменьше волн,
По воле ветра… ну, веди,
Я позади, ты впереди…»

Она вверх руку подняла,
Явилась из пространства мгла,
Но расступилась, путь явив,
Ведущий в свет, ведущий в миф…
Портал пойдя, увидел он,
Не то реальность, не то сон,
Но древо, больше, чем скала,
Что крона попирать могла
Недостижимый небосвод,
Он к древу вместе с ней идёт…
Она сказала, --«мне нельзя,
Здесь кончилась моя стезя,
Не подойду я к правде ближе»,
А он в ответ сказал « --иди же…»
Она старела с каждым шагом,
При случае вставая всяком,
Кряхтя, просила отдохнуть,
Но он её гнал снова в путь…
Пришли… они, как пред горой,
Сказал теперь, « секрет открой,
Так где же мы, и где исток,
К который заглянуть я мог?»
--там, лезь в дупло, поверь теперь,
Не будь жесток, как дикий зверь,
Меня ты отпусти сейчас,
Ну, пощади на этот раз…»
Она просила и молила,
Ушла почти вся смерти сила,
Старухой ведхою предстала,
Её осталось очень мало…
Был твёрже камня путник наш,
Он взором обогнул пейзаж,
Увидев выступы корней,
И подошел поближе к ней,
Вдруг из руки его в тот миг
Змеиный образ сам возник,
Её за горло в раз обвив,
Лишив к побегу перспектив,
«змея та цепью чёрной стала,
Что создана не из металла,
 В чей чар могучих сила лишь,
Сказал он ей «не убежишь…»
Здесь смерь он к корню приковал,
Тем предрешив судьбы финал…
А сам, как пар, вверх устремился
И был подвижнее, чем птица…
Нашёл дупло, нашёл проход,
В него, как человек, идёт,
А там, не много и не мало,
Страна очам его предстала,
Пред ним простор, спускайся с гор,
Был зодчий знать весьма хитёр…
Вот город, будто на ладони,
Где не бывает посторонний,
Античной внешности и пуст…
В нём пробуждая много чувств,
Влекут все улицы туда,
Где будто столб стоит вода…
И синий свет исходит лишь,
Глядишь туда и лишь молчишь…
Вот правды вечный весь исток,
Что суть бытия саму исторг,
Её испивший словно бог,
Он всё бы знал и всё бы мог…
Предстал пред этим он столбом,
Покой с восторгом были в нём,
И руку протянув вперёд,
Сам в этот столб уже идёт…
Здесь время—прах, его тут нет,
Здесь как одно и тьма, и свет,
Здесь нет неведения, сомнений,
Ушли былого словно тени…
Здесь вечность, сила бытия,
Здесь мысль кончается моя…
Увидев суть всего, постиг,
Он не младенец, не старик,
Но вечный, тот, что предречён
Исполнить сущего закон…
Нет смысла вне, весь смысл тут,
Его умами не найдут…
Бог не един? не создан мир?
Всевышний царь себе кумир,
Что вечность, суть всего предав,
Себе взял свыше нормы прав?
Нет, всё сложней, здесь факт и ложь
В одном лице всегда найдёшь…
Но там, где дьявол, там и бог,
Одно сказать бы я лишь мог…
Увидел он исход греха,
Насколько истина плоха,
Насколько идеальный план
Предвечным всем был свыше дан…
Бытьё должно быть, но другим,
Не всё, пожалуй, ладно с ним…
Последний штрих, сверши его,
И будешь, как творец всего…
Долг и призвание, фатум тут,
Путь все сомнения уйдут…
Он принял дар, наказ и ключ,
Стал для свершения могуч…
Ведение в ум вонзилось вдруг—
Из символов сиявших круг,
Он в нём, вокруг двенадцать душ,
То стражи, каждый много дюж,
Сильней стихий, стоят они,
В глазах его горят огни,
Поверг он вышнего царя,
При чём возможно очень зря…
Приносит жертву он теперь,
И хочешь верь или не верь,
Себя на части рвёт и рвёт,
Вот книги создан переплёт,
Страницами куски вдруг стали
Идея лишь на пьедестале,
А для него награды нет,
Агония боли—словно бред…
Последний он исторг кусок,
Ещё бы плоть найти не смог…
Лицо упало на обложку,
В неё впиталось понемножку,


продолжение следует...