Поэты не умирают

Поэты не умирают, они мертвеют,
когда их стихи перестают отзываться в живых.
"Отзывчивость – признак поэта",–
отозвался Пушкину Тютчев.
Твои стихи до сих пор отзываются во мне:


Тебе, как встреченному в поезде, я рассказал бы жизнь мою... Невысказанность не легко нести в себе... Особенно в краю, где нет ни времени, ни случая для разговоров по душам, где не до поисков созвучия с доставшимся в соседство нам...

Я б рассказал тебе про мальчика, что вырос между двух огней: с утра советская “романтика”, а вечером, на смену ей – другой акцент, другие новости сквозь шумовую трескотню, как неусыпный голос совести вдогон бессовестному дню...

Я б рассказал тебе про юношу стеснявшегося полноты… Он, в брюки узкие просунувшись, бродил вдоль роковой черты по лезвию грехопадения с «Прекрасной Дамой» в голове, превозмогая искушение картиной «Завтрак на траве»...

Я б рассказал тебе доходчиво, сермяжной правды не тая, свой блудный путь из дома отчего, в который не вернулся я... И, думаю, не помешало бы ничто мне в свой рассказ вплести подспудно вызревшие жалобы не слишком ровного пути...

Я б рассказал тебе... А нужен ли кому-то этот мой рассказ? Ведь жизнь с тобой одну и ту же нам поврозь пришлось пройти...Тоска... И говорить всё меньше хочется... Кто визави? С кем тет-а-тет? Полусвятое одиночество – твой рай прижизненный, поэт.
В ком обретёшь ты собеседника? Похоже, суждено тебе исчезнуть в гуще заповедника, не оставляя на тропе следа, ведущего в урочища, где за мифической рекой твоим кумирам до сих пор ещё лишь снится призрачный покой...

Да, позади романы, повести... Но мемуары – ни к чему. А всё таки – умчать на поезде в даль многодневную, сквозь тьму и свет того отечества, где, может быть, в купе одном случится кто-то – делать нечего! – чтоб с ним за водкой и вином наговориться очищающе, как с новым другом, дорожа той правдой, что, пока жива ещё, озвучить силится душа. Обиды, раны, язвы мщения забыть в неблизком том пути. Не рай – отдушину в общении с тем собеседником найти. И в тамбур вынося багаж его, и зная – больше никогда, почуять дуновенье страшного, но настоящего суда.

Имануил Глейзер
Сентябрь-2006