Всё замётано

  Я по натуре замкнутый, Леопольд Круг, специалист по гнусным делам, переживший необоснованные обвинения и ползучие лианы неподтверждённых слухов в измене жене и родине, а с ними и тепловой удар под дых, безудержно висел на краю скалы осклабившегося подсознательного, что недурён собой.
  С утра я, привык заниматься поднятием тяжести отёкших от пива век, и это при том, что за стеной соседка мучала рояль, а я как мог избегал мучного.
  Теперь вдали от дома в поезде я продолжал наливаться на тоннельном перегоне Цюрих-Милан.
  Гордость вперемежку с Хайникеном хлестала через край, когда переполнялся ею за себя, а не за того парня без дна и стёртых покрышек.
  Для того и существуют границы дозволенного, чтобы их государственно пересекать, когда из-за вздымающегося живота, ненароком посматривая в паспорт, видишь цифровой ужас преклонного возраста.
  Одно устраивало - в женщине в одном купе со мной проездом, не стоящей мне целого состояния здоровья, не надо искать света в конце её туннеля.
  Так я, привыкший воспринимать случайных спутниц хищными сумчатыми животными в виде утешительной премии, скрашивающими одиночество, сковырнув с ночи запеканку на губах, познакомился с полиГЛОТКОЙ массажисткой, чтобы вместе размять языки, а при удобном случае и бёдра.
  В вязке слов охапкой мирно протекала ненавязчивая беседа без угрожающих оползней, заводившаяся с полоборота, в которой никто никому ничем не был обязан.
  Тушканчики её затемнённых зрачков въедливого взгляда с поволокой в предвкушении рукодовольствия прыгали от чрезмерной радости и до стены воображения.
  Довольно потрёпанная за подбородок кошечка урчала беспрерывным ручейком, прикрывая рваным веером мешки под глазами, сменившие с печальным возрастом лиловые полукружья.
  Моя непритязательность в отношении её тела вызывала у неё удивление, не воспринимая реальный фактор - батарея из банок пива привлекала меня больше.
  Она и не предполагала, что судьба подложила ей в моём лице жирную свинью, а не молочного поросёнка.
  А ведь ей хотелось говорить со мной часами (не имело значения Ролексом или Лонжином) даже после того как, сойдя в Милане, я недвусмысленно заметил ей, - Хорошо что всё замётано и веник подобру-поздорову отправлен в чулан в конце вагона.