Вера Суханова

ВЕРА СУХАНОВА
(род. в 1955 г.)

УЗЕЛКИ

В кладовой на полках мешочков полкИ
С белым рисом, крупой, мукой.
Завязала мама на них узелки
И ушла от нас — на покой.
Ни вселенской скорби, ни чувства вины,
Ни желанья прильнуть к плечу...
Просто вынули душу. Пеку блины
И над ними криком молчу.
Распадается память на островки,
Никому не вымостить гать,
И тесемочки, мамины узелки,
Не смогу уже развязать.

ЗЕРКАЛО

Что такое беспамятство —
Дар, наказанье, проклятье?
Избавленье от боли утрат
И от бремени бед?
Перед зеркалом этим
Надела прабабка моя подвенечное платье
И взглянул в сорок первом
В него напоследок с порога мой дед.
Долгим взглядом вглядеться в себя...
А придут — и накинут
Занавеску из черных и душных
Тяжелых платков,
Из зеркальной души
Тебя молча и прочно изымут
И поселят в округе
Неслышных слепых мотыльков.

* * *

Я слово скажу о таинственной тяге
К холмам и деревьям, бегущим по склону,
Не горы и долы – мне снятся овраги
И древние русла в их глуби зелёной.

Чтоб малая тропка – всё круче и круче –
Взбиралась туда, где лишь облака остров,
Да битый кирпич, да шиповник колючий,
Да старого храма зияющий остов.

Я слово скажу о любви потаённой
К охапкам цветов золотых палисадов.
Их списывал август с рублёвской иконы:
По злату шаров – георгины нарядов.

Я слово скажу о глубокой приязни
К напуганным временем чёрным колодцам.
В них слово уронишь, и слово увязнет,
И долго, и гулко, и глухо забьётся.

Меня приучили к себе эти стены,
Надменный собор, что глядит исподлобья.
Я, может быть, слепок, непрочный и тленный,
По образу, духу его и подобью.

* * *

Я позабыла о земле,
Как будто мы всю вечность плыли
Вдвоём на белом корабле,
И берега нам не грозили.
Но первых чаек над кормою
Ты кормишь радостно из рук.
Когда-нибудь и я усвою
Простую азбуку разлук...

* * *

Небо вздрагивает гулко,
То мрачнея, то лучась,
Удалась моя прогулка:
Сверху – дождик, снизу – грязь.
Не грущу о дне вчерашнем,
Не стяжаю благодать.
Мне теперь уже не страшно
Время попусту терять.
Полыхнула осень шалью
И сожгла себе наряд,
У её шальной печали
Слёзы в двадцать пять карат.
Ну, а я не жду удачи,
Удержаться б наплаву,
Не жалею и не плачу
И – тем паче – не зову.
Только кажется, что дышит
Голубой небесный пласт.
Он не дышит и не слышит
И мне грошик не подаст.
Надо мной, вгоняя в ступор,
Словно вопли сироты,
Завывает ветер – рупор
Неизбывной пустоты.
Холода всё ближе, ближе,
К горлу подступает ком.
И меня однажды слижет
Осень стылым языком.
Смоет дождик мелкий, хлябкий
Все приметы и штрихи,
Воробьиной стайкой зябкой
Упорхнут мои стихи.
Будет голос мой бродяжный
В небе сумрачном летать
И, шурша, как змей бумажный,
Будет вечность коротать.