4. Шлепок ниже спины

Несколько дней Насреддин бродил по многочисленным комнатам дворца, бормоча одну и ту же фразу.
— Главное, понять, зачем ему это нужно, зачем ему это нужно. А уж там… всё в руках аллаха.
     Изредка Ходжа попадался на глаза Повелителю, но не обращал на него никакого внимания. Окружающие недоумевали, отчего государь не отдаст дерзкого шута палачу. За подобную провинность, не приветствовать властелина мира, перед которым склонили головы покорённые народы могучих некогда стран, могли отрубить голову любому.
 А Повелитель лишь с загадочной  улыбкой проходил мимо.
Он-то считал, что таким образом Насреддин пытается оскорбить его. И не собирался поддаваться на уловку, недостойную весельчака. Пусть помучается, пошевелит извилинами.
Но Ходжа и не думал разбираться в хитросплетении размышлений Повелителя. Он искал причину загадочного поведения властелина мира и его окружения. А загадочным было то, что во дворце никто никуда не спешил. А куда, скажите на милость, можно спешить в таких дорогих нарядах из шёлка, парчи и бархата? А пальцы воинов, привыкшие к рукоятям мечей, копьям, стрелам, нынче унизаны бесчисленными бриллиантами. Разве эти украшения располагали к суетности и торопливости? А сам Повелитель?  Пусть без побрякушек, пусть в привычном сером холщёвом халате, но передвигался-то по многочисленным переходам дворца не свойственной ему неторопливой, шаркающей походкой. И это в то время, когда вот-вот должны были прозвучать боевые трубы, возвещающие о начале нового завоевательного похода.
     В прошлые приезды, насколько помнил Насреддин, во дворце жизнь бурлила и кипела. А тут сытое, самодовольное, сонное царство.
     И Ходжа понял, где собака зарыта!
***
     День, когда в парадном зале дворца эмира должны были возвестить о начале похода, наступил. Особой суеты, особого оживления, как и предполагал Насреддин, не наблюдалось. Поэтому он спокойно вошёл в зал и, понимая, что до него никому дела нет,  укрылся за троном. Вскоре в зал вошли те, кому было положено. Как было заведено, перед Повелителем упали ниц. Отдав дань почтению, кряхтя и отдуваясь, вельможи поднялись. Не спеша встал владыка.
     Появление Ходжи за спиной Повелителя не вызвало у присутствующих особых эмоций. Они привыкли к тому, что Насреддин ходит, где хочет, делает, что хочет. На то воля господина. Ему решать, быть Ходже в столь ответственный момент среди них или не быть.    
      И тут Ходжа Насреддин…
     … Мне необходимо сделать паузу, уважаемый читатель. Не укладывается в голове то, что далее сотворил этот неистощимый выдумщик. Как он решился на подобный поступок? У меня только от одной мысли о случившемся начинают трястись поджилки. Но из песни, как известно, слов не выкинешь. И не я сочинил эту песню, а Исфандияр.
     … И тут Ходжа Насреддин изо всех сил отвешивает Повелителю звонкий шлепок ниже спины.    
Не берусь описать ужас, охвативший всех присутствующих. Пусть каждый,  добравшийся до этого места сам пофантазирует на эту тему.
     Пофантазировали? Все целы?
     Слава аллаху.
     Куда девалось сонное оцепенение, с которым Повелитель собирался возвестить о начале похода. Перед взором Ходжи предстал разъярённый тигр. Да что там тигр. Огнедышащий дракон.
     —  Ты как посмел?! — изрыгнул пламя он. — Палача!!!
     И если заросшие жиром верноподданные были готовы упасть в обморок для того, что бы потом, не дай бог, им не пришлось доказывать, что они ничего не видели и не слышали,  то со стороны могло показаться, что на Ходжу рык владыки мира не произвёл никакого впечатления.
     Что творилось с ним на самом деле, мы никогда не узнаем. Сам об этой истории он никогда, никому не рассказывал. Да и кто бы посмел  о ней заговорить. Не представляю, как я отважился на это.
    Но… бумага-то всё стерпит.
     — Прости, Повелитель, — звонким голосом произнёс Насреддин, — мне показалось, что передо мной стоит твоя любимая жена. И я решил немного позабавиться.
     На сей раз владыка вселённой от подобной наглости окаменел. Казалось, само небо должно было сей же миг обрушиться и скрыть от взоров присутствующих эту апокалипсическую  картину.
     И только палач, которого кликнуть-то кликнули, а кого карать, кого миловать не объяснили, поскрипывая от нетерпения сапогами, нарушал воцарившуюся мёртвую тишину.
     Леденящее безмолвие нарушил каркающий смешок. Окружающие вздрогнули и устремили взор к трону. Смешок раздался с той стороны. Последовал другой, третий…
      И Ходжа Насреддин увидел согбенного, сухорукого старика, захлёбывающегося мучительно-кашляющим смехом. Он, понимая насколько это опасно, решил броситься ему на помощь.
     Хотя чем он мог помочь Повелителю.
     А тот, ощутив его порыв, неожиданно усмехнулся, выпрямился и самозабвенно захохотал. С каждым мгновением его смех становился всё заливистее, всё звонче, всё самозабвеннее.
     Ходжа в изумлении протёр глаза. Перед ним стоял уже не старик. Нет. Крепкий, с горящим взором уже умудрённый опытом юноша со сверкающим отвагой взглядом. Ребёнок, радующийся полученный из материнских рук игрушке…
По залу пронёсся облегчённый вдох. Ходжа умилился. Это милое дитя не должно больше пролить ни капли чужой крови…
     Стоп!
     Повелитель оборвал смех.
     И перед изумлённым взглядом Насреддина вновь предстал юноша со сверкающим отвагой взглядом.  Крепкий, с горящим взором чернобородый воин.  Старик… нет, не старик. Матёрый, с поседевшей в боях, но всё ещё лоснящейся шкурой, волк готовый со своей стаей загнать и порвать любого, вставшего у него на пути.      
А своими он считал дороги всего мира.
        Повелитель высоко поднял голову.
        И Ходжа понял, что с лихвой выполнил порученное.
     А Тимур неожиданно подмигнул, напряжённо смотревшим на него воинам и поощрительно оскалил острые зубы.
От неожиданности кто-то их них хрюкнул, в испуге зажал рот, но не удержался, захохотал во всё горло. И тут прорвало всех. В безудержном смехе зашлась вся стая. Распрямившись в полный рост, воины стали скидывать с себя атласные халаты, сдирать с пальцев алмазы и швырять всё это на землю, выхватывая кривые сабли.
      Раздался возглас:
     — Ур – р – р – рр!!!
     И Повелитель объявил о новом, несущем смерть всему живому, походе.