Быть может. Поэма. Глава 25. Весы любви

Мы выбираем, нас выбирают,
Как это часто не совпадает!
Я за тобою следую тенью,
Я привыкаю к несовпаденью.
М. Танич. Чёрное и белое

Виталий верно двигался вперёд,
Он не спешил и ждал, что боль утихнет.
Известно, что спешит к финалу тот,
Кто не уверен, что его достигнет.

В тот год настала ранняя весна,
В начале марта дождь сменил метели,
Сугробов почернела белизна,
Которые за зиму надоели.

Ещё хранит земля природы дар,
Ещё лежит, набухшая от влаги,
Но под лучами солнца первый пар
Уж заполняет бурые овраги.

Частенько невесёлым приезжал
Виталий в институт для консультаций
И в туалете надписи читал —
Образчики «заборных публикаций»:

«И вот уже приходит к нам весна,
И солнышко нас радует по-прежнему...
Спасибо же любимому ЦК
И персонально — Леониду Брежневу!»

Там были и другие письмена,
Всё больше из разряда нецензурных...
Легко лишь тем в любые времена,
Кто видит мир в тонах карикатурных.

И отступала от него хандра,
Мгновенно настроенье улучшалось...
Мы наливаем слёз на полведра,
Когда от счастья отделяет малость!

***
В субботу, посвящая службе день,
Виталий проходил по коридору,
По этажам в повязке ДНД,
Всё подвергая строгому надзору.

Услышав голосов нетрезвый гул
И звон бутылки, что была разбита,
В ту комнату Виталий заглянул,
Коль дверь была немного приоткрыта.

Компанию парней он увидал
(Таких, как Вася Маркин и Могильщик) —
Примерно то, что он и ожидал,
Таких Беда всегда сама разыщет.

Но буйства нет, и он решил уйти...
И вдруг из комнаты выходит Света!
Её лицо успело отцвести,
Она всё так же простенько одета.

«Глядит спокойно, даже свысока...
Так смотрит только женщина... со стажем!
Добилась своего наверняка...
А как же мама?... Маме мы не скажем!

Нашёлся тот, кто жалости не знал,
Кто не услышал слова о пощаде,
Чей скуден был духовный арсенал —
И это привело его к награде!

Да, глупости моей пределов нет:
Со мной пила и в гости напросилась...
Пора запомнить: к чёрту этикет,
Коль женщина раздеться согласилась!

О, этот шаг о многом говорит!
Не замечай протест её безвольный,
И действуй, как Природа Мать велит,
И ты уходишь — сытый и довольный!

У женщин свой, таинственный язык,
И не понять, что хорошо, что плохо.
А я в язык загадочный не вник,
Словам поверил, что скрывают похоть.

Она была обязана сказать
Слова, что нынче кажутся мне шуткой:
Насилие верша, я должен знать
О том, что спать ложусь не с проституткой.

Но каждый выбирает свой удел...
И взгляд, что был ко мне когда-то нежен,
Теперь уже спокоен, безмятежен,
Как лёгкий бриз, скользящий по воде».

Её не стал он беспокоить всуе:
У Светы направление своё,
И он её нисколько не ревнует
К тому, кто сделал женщиной её.

***
«Компания, в которой я нашёл
Светлану, мою бывшую подругу,
Мне говорит: как выбор ни тяжёл,
Стремимся мы к привычному нам кругу.

Светлана б и хотела быть со мной,
Чтоб близостью совместно наслаждаться...
Но поняла, что слишком я простой:
Стал совершеннолетья дожидаться.

Чувствительность моя — не для неё,
Ей нужен был мужчина погрубее,
И получила девочка своё,
Неважно, кто умнее, кто глупее.

Любовь предполагает, что должны
Достойными друг друга быть партнёры,
Чтоб чувства не испытывать вины
И не дарить чужим любимым взоры.

Татьяна (с танцев) сразу поняла,
Что до меня ей век не дотянуться,
Закрылась и себя уберегла
От чувств, что в ней могли бы вдруг проснуться.

Что думала Алина обо мне,
Смотря на наше теннисное братство:
Что беден я, зато других умней,
А красота заменит мне богатство?

Возможно, что вначале было так,
Когда друг друга мерили мы взглядом,
Боясь: эх, не попасть бы мне впросак! —
И мысленно другого ставя рядом.

Мы взвешиваем, словно на весах,
Ум, красоту, одежду и богатство...
Неравенство, уж коли мы в плюсах,
Рождает в наших душах панибратство.

Я тоже был похож на торгаша,
Когда глазел на Алины одежды,
Я только лишь вздохнул: «Да-а, хороша!» —
И понял: на знакомство нет надежды,

Различия меж нами всем видны.
Когда ж Алина одарила взглядом,
Она дала понять, что мы равны,
И для меня есть место с нею рядом.

Я познакомился — здесь я мастак!
Потом она назначила свиданье,
Но что-то с этих пор пошло не так...
Для равенства исчезло основанье?

***
Я сам себя возвёл на пьедестал,
Расхваливая мнимые таланты,
Но я ещё пока никем не стал,
И это всё — без выигрыша фанты.

Я научиться обольщать хочу,
На это я могу потратить годы,
А в результате что я получу?
Талант весьма сомнительной природы.

Любя к себе вниманье привлекать,
Как маленький ребёнок, я резвился
И научился пыль в глаза пускать:
Ведь ни один талант мой не развился.

Зато Алину сильно напугал —
Подумала, что мне она не ровня.
Я девушек других не избегал,
И стала наша связь весьма условна.

В любом, коль с ним такое вытворять,
Откуда здесь уверенности взяться?
Похоже, чтоб лицо не потерять,
Решила Аля «спрятаться» за братца.

Когда я понял, что ей чужд разврат,
Мы с ней вокруг да около ходили...
Вот, наконец, ко мне приехал брат —
И тут Алину словно подменили!

Как только я ошибку совершал,
Малейшую, заметную едва ли —
Алину на измену искушал.
Со мной так никогда не поступали!

Я всякий раз пытался с ней порвать,
Но вдруг, увидев тусклый луч надежды,
Себя переставая узнавать,
Мирился с нею... Не было так прежде!

Она была загадкой для меня,
Я ревности пил горькую отраву,
И, странно, до сегодняшнего дня
Я не решил, кто больше ей по нраву.

Мой ум не в состоянии понять,
Как вместе уживается такое:
Меня настырно в гости приглашать —
И вскоре с братом оказаться в койке!

А может, мне ответ в себе искать?
Не торопился я в любви признаться.
Что девушке осталось? С братом спать,
Мужчинами другими восхищаться.

Я с самого начала дал понять,
Что женщины доступной мне довольно...
И девушка нежданно для меня
Ведёт себя раскованно и вольно —

Но только не со мною! Мой удел —
Лишь наблюдать, как выглядит распутство.
Но будто бы я на себя глядел,
Как в зеркало — такое было чувство. 

Но зеркалу такому я не рад,
Казалось мне, что зеркало кривое,
Коль отражаюсь в нём не я, а брат.
Оно меня задело за живое.

И я решил: ей нравится мой брат! —
И в тот же день, почти демонстративно
Алину «сдав» ему, был очень рад...
Сейчас, как вспомню, самому противно.

Но дни идут — Алины рядом нет,
И нет попыток что-либо исправить...
И сам собой рождается ответ:
Семён по нраву ей, что ж тут лукавить!

Но что поделать: женский практицизм!
И замыслы Алины шли далече —
Ведь ими управлял её вещизм,
Он бросился в глаза при первой встрече.

А что? Семён — достойный человек:
Он аспирант, он человек науки,
Играет на гитаре, любит смех —
Сама Удача просится ей в руки.

Да, счастлива Алина будет с ним,
И это мне доподлинно известно,
Поскольку деликатен он, учтив,
И мне всегда с ним было интересно.

Алина, видно, сразу поняла,
Что мы почти как близнецы похожи,
Игру двойную сразу повела,
Всё выбирала, кто же ей дороже.

Все женщины гадают: как им быть?
У них соблазнов к выбору немало:
Стремится в конкуренцию вступить
С великою душой огромный фаллос.

Хоть я могу её подозревать,
Что трудно меж двух братьев выбирала,
Алину я не смею осуждать,
Что так сильно в ней женское начало.

С моральной точки зренья если взять —
Такое поведенье аморально...
Для женщины ж, что призвана рожать
И сохранять потомство — идеально. 

Не мне её винить в расчёте злом —
Мы просто «не совпали», как нарочно:
Мне очень нужно получить диплом,
А ей, как видно, замуж нужно срочно.