Валентин Сорокин

ВАЛЕНТИН СОРОКИН
(род. в 1936 г.)

Не смогу разлюбить, хоть убей,
Потому что родился не чёрствым,
Эту
синюю
сонность
степей,
Эти звёзды, берёзы и вёрсты.

Самолёт, паровоз ли, такси –
Наплывает, внезапней крушенья.
И недаром вовек на Руси
Выше Господа Бога – движенье!

Кувыркается ветер во ржи,
Голосит над болотами чибис.
Ну скажи мне,
скажи мне,
скажи,
Где бы мы доброте научились!
Ни одной не запомню страны,
Ни одной не пойму я державы.
Мне ведь даже в могиле нужны
Только наши поля и дубравы.

Словно в речку, войду я в траву,
Тихо трону ладонью ромашку.
И почти, как в бреду, разорву,
Переполненный счастьем, рубашку!

* * *

Обелиски густы на селе.
Край пронзили собой обелиски.
В дождевой и проржавленной мгле
Растворяются длинные списки.

Прочитал я – и скорбно примолк:
Тут, руками отцов бронирован,
Молодой громыхающий полк
На озёрном холме сформирован.

А сегодня долины пусты.
Вьётся-бьётся дорога печально.
Палисадников бывших кусты
По бокам шевелятся прощально.

Перепахан погост и ужат,
Вдовы ранние, горе-старухи
Одиноко в могилах лежат,
К миру этому праведно глухи.

Только свист одичалых стрижей.
Вздох берёзовый, тягота звуков.
Всё война забрала: и мужей,
И сынов у несчастных, и внуков.

Стало некому в избах рожать.
И осилив последнее горе,
Им, солдатам, лежать и лежать
В этом русском великом просторе.

***

Всю ночь кричит сова пронзительно и глухо,
Как будто бы она не птица, а старуха,
Что схоронила дочь иль сына схоронила,
И для нее сей мир — одна теперь могила.
Я разомкну глаза — утесы, дождь, деревья…
А где же ты, моя уральская деревня?
Всю ночь кричит сова — язычница печали,
Так матери в войну без умолку кричали.
Луна, не торопясь, плывет над лесом темным,
Всю ночь кричит сова в лесном тумане дремном.

ИВАН-ДА-МАРЬЯ

День наполнен синевою.
Лезут тени в погреба.
Ухожу я с головою
В придорожные хлеба.

Загустелая пшеница
Плещет волнами в зенит.
То под ветром серебрится,
То вздыхает, то звенит.

Пахнет клевером и пылью,
Острой сдобою солом.
Солнце огненные крылья
Распластало над селом.

Веет бор смолистой гарью,
Пни угрюмые крепки.
И цветы иван-да-марья
Тихо бродят вдоль реки.

По цветам заря гуляла,
Потому из немоты
Светят розово и ало
Те высокие цветы.

В глубях знойного тумана,
Поднимись-ка в полный рост, –
Кроме Марьи да Ивана –
Никого на сотни верст…

***

А я в страстях и думах отрезвился
И, от рожденья сельского не лжив,
Взглянул вокруг и резко удивился
Тому, что я не выброшен и жив.

Река судьбы моей не обмелела,
Она полынным горем глубока,
Над ней светло когда-то детство пело
И к солнышку летели облака.

Черёмуховой роздалью метельной
Она дышала в майские края.
Склонялась мать над нею
с колыбельной,
Вся золотисто-лунная, моя.

И шар земной крутился по орбитам.
В окно крылами трепетала ночь.
И никаким, закрытым иль открытым,
Врагам
дорог моих не превозмочь.

В часы тоски я понимаю снова,
Те вороны, которые костят
И стать мою, и поднятое слово,
Лишь ошибусь – позором отомстят.

Но будет миг высокий на рассвете,
Среди могил у прадедовых плит
За всё, за всё,
о чём расскажет ветер,
Моя земля меня благословит.

НА СЦЕНЕ

Один болван на сцене,
А тысячи их в зале.
И, от оваций в пене,
Орут как на вокзале.

И ловятся моменты,
И фразы, и движенья.
Гремят аплодисменты
Аж до изнеможенья.

А на трибуне идол.
Опять он новый номер
В стране отцовской выдал.
Ходили слухи - помер.

Но жив - и лишь устами
Не движет, челюсть больно.
Да разве трон оставит
Хапуга добровольно?

Его стихи читает
Холуй низкопоклонный.
И патокою тает,
Унылой и зловонной.

Эх, Родина большая,
Не пьяницы, не церквы,
А жить тебе мешают
Вот эти вот концерты.

От них такая мука,
Такой позор и горе.
Искусство и наука
Толкутся в коридоре.

* * *

Когда-нибудь придет к моей могиле
Обыкновенный добрый человек,
Цветы положит:
«Как его травили,
И всё-таки докончили, добили...»
Что делать мне?
Безжалостен мой век.
Я жить устал, я утомился драться,
Но трижды честь Отчизны дорога.
О, жалкое предательство мерзавца
И ненависть столикая врага!
К нам чужестранцы трассы проторили,
Но верность наша в мире не умрёт:
Пусть проторили,
да не покорили,
Лишь правом на возмездье одарили,
Ведь храбрость в гневе города берёт.
И я из тех, кто штыковые раны
В часы затишья смачивал росой,
Одолевая бури и туманы
Над тихою несжатой полосой,
Где каждый колос гибелью охвачен,
Где русская родимая земля
не зёрнами –
слезами предков плачет,
И крест её воинственно маячит
На величавом куполе Кремля.
Придет к могиле человек хороший,
Вздохнет,
цветы положит,
а пока
Мне ветер боя волосы ерошит
И держит меч надежная рука!..

ВЕРНОСТЬ
Евгению Нефёдову

В синей мгле бессрочно спят солдаты,
Им к родному дому нет дорог.
Что они ни в чём не виноваты –
Знает мир и свято помнит Бог.
Их через трагедии и драмы
Провели – доверчивый народ…
До сих пор по ним рыдают храмы,
Взорванные Хамом в чёрный год.
Не вожди, так лидеры бедовы,
Ты у них пощады не проси,
Если сёла, как седые вдовы,
Тихо вымирают на Руси.
И куда теперь не кинешь взоры,
Древнею жестокостью горда,
Устремилась в русские просторы
Новая грабёжная орда.
Нам былой надеждой не согреться, –
В Куликово Поле ночь вплыла,
Потому звенят, звенят под сердце
И тебе и мне колокола!
Неужель нам побрататься не с кем
Перед сокрушением преград –
В каждом русском воскресает Невский
И встаёт Евпатий Коловрат.
Мы давно в плену заокеанском,
Пусть трепещет тот, кто предаёт:
Мать-Россия на холме рязанском
Меч героя нам передаёт!