маргери тирелл

Ненастный зимний вечер, небольшая тёмная комната с маленьким окном, забранным решёткой. В камине горячие тёмно-красные угли, в углу низкая и узкая кровать, на кровати старое шерстяное одеяло в крупную клетку, подушки нет. За столом на табуретах сидят двое: молодая красивая женщина с надменным лицом и кто-то маленький, округлый и остроухий. На столе подсвечник, перевёрнутый глиняный кувшин и две глиняные же кружки. А ещё – коробка с подсохшей пиццей. И два смартфона.

Маргери Тирелл:
– Пойдём в таверну, простолюдин, угощу тебя пивом!

Я (загримированный под внука магистра Йоды):
– У меня кьюарик просроченный, и пиво пить через маску неудобно. Пойдём лучше потрахаемся.

Маргери:
– Чего-чего? Ты себя в зеркале видел вообще? Тебя даже в мульт Тима Бёртона не взяли, даже в массовку, такой ты нелепый и страшный!

Я:
– Тогда давай дунем, а в таверну не пойдём, ну его к упырям, этот общепит.

Маргери:
– А есть чо? Давай! Только ты мне потом Сорокина с Пелевиным вслух не читай, а то я с прошлого раза не отошла ещё.

Я:
– Как хочешь, жопа ты ленивая, скоро совсем отупеешь от своего так-тока и сериалов.

(долго молчим, в комнате становится дымно и палевно)

Маргери:
– Ооооааа, ну и рассада у тебя, а мне ведь завтра на допрос, я ж под подпиской же...

Я:
молчу, иногда дышу, проговариваю про себя главу из Ампир V, где Рама глупо сливает дуэль, а хирурги отрезают победителю голову.

Маргери:
– Ты такой уродливый, такой мерзкий, такой... вот как жаба из живого уголка в школе, я её однажды на спор поцеловала, и меня прям вырвало сразу, бррр.

Я:
молчу, делаю покерфейс, вспоминаю рассказ Сорокина про красный рёв и перепутанные Фрязево и Фрязино.

Маргери:
– Пойдём в таверну, чудовище, угощу тебя пивом! Э, нет, это я уже говорила, кажется... Ох, сука, как меня штырит-то. Ты чего весь такой на релаксе? Совсем штоль ку-ку, эти фанатики меня на раз в монастырь упечь могут, или в дурке запереть, а тебе похер, не любишь ты меня совсем, уродец, не бережжжжооооооошь...

Я:
молчу, меняю покерфейс на похерфейс, докуриваю третью, вдруг вижу в тёмном углу полупрозрачную голую Тильду Суинтон, она нараспев бубнит что-то обличительное из Эндре Ади на мадьярском, словно приговор в суде читает.

Маргери:
– Тварь ты накуренная, пойдём в таверну... (дико хохочет, через минуту смех сменяется рыданиями) – А я ведь хотела выучиться на эйч-ара, потом на гусеницу, потом *****ся с тремя эфиопами, и чтобы папа мне электрического пони купил... А теперь допросы эти, служанки тупые, прыщи на морде, и ты тут ещё сидишь орёшь... Вот чего ты на меня орёшь, за что ты меня так ненавидишь? Ладно, пойдём потрахаемся, чудо ты моё чудесное.

Дым в глазах, дым в голове, дым под потолком, повсюду. И жизнь наша – только дым, как верно заметил Рэнди Марш, который на самом деле Майк, сименоновский маленький человек из Архангельска.

Дым, всего лишь дым. А не огонь, как думалось в начале.

Тильда давно замолчала,
сидит в углу и печально
смотрит на наши нелепые пресмыкательные извивы,
зябко подрагивая плечами.