Ночная смена

   


      И с вами наверно было это в детстве, когда   вдруг  начинаешь  по-другому  жизнь видеть. Умнеешь, что ли.
      Мать мне сказала: - Ты уже большой у меня. Сядь, поговорим.
      Я еще ни разу не задумывался, что мне предстоит стать взрослым. Чему быть, того не миновать. Вырасту, и буду.
    - Сыночек, вот я о  чем с тобой поговорить хочу. Придется мне  сменить работу. На новом месте  зарплата будет побольше, легче будем жить.  Да вот беда, там ночные смены будут. Придется вечером уходить и оставлять тебя на ночь одного. Но ты у меня большой. Будешь один оставаться?
      Мне было  девять лет, уже не маленький,   уже  два года, как в школу хожу. Мы с мамой жили вдвоем, в небольшом доме на последней улице,  на краю  села.  Окна  выходят на лес,  рядом идет дорога. Куда она  ведет, не знаю. Куда могут вести лесные дороги?  Она не была широкой, наезженной, это почти  пустыня, и по ней редко-редко кто проходил пешком, иногда проезжали мотоциклы, бывало, лошадь тащила  телегу.  Люди весной  отправлялись в лес дрова рубить, летом на покос. Изредка  проходили грузовые машины.  Шли,  чтобы вывезти дрова, сено.
     Ближний лесок был знаком мне до последнего пенечка, мы с приятелями уходили далеко на поля за грибами,  по узенькой  тропочке бегали на Уфу, чтоб искупаться в жаркий день, или рыбешку половить.  Беззаботная прекрасная  летняя жизнь мчалась полным ходом...
   
    Мама  смотрела на меня вопросительно.
    - Да я не маленький, мама. Ладно.  Ты решай сама.
   Я понял сразу, одному придется ночевать.  Буду книжки читать, и никто меня не будет заставлять вечером спать укладываться.
  -  Останешься один, не будешь бояться?
  - А кого бояться? У нас по улице  никто незнакомый не ходит. Кому мы  нужны?

    Итак, я буду дома один. Работать мама будет в три смены, будет уходить,  как и  теперь   утром, потом  во вторую, а  потом  я целую  неделю буду  оставаться ночью один.
- Мама, а ты ночами что,  спать не будешь?
- Приду домой, высплюсь, если  не  будешь шуметь.
- И я ночью  не буду спать.
- Нет-нет, тебе-то уж надо спать. Ты растешь.

   Так началась у  меня другая жизнь.  Это   кажется только, что ничего не случилось. Когда дома  один, ложись да спи до утра. А утром мама придет.
    Конечно, больше всего мне запомнился вечер, когда мама в первый раз в ночную смену пошла. Она тоже волновалась. Оставила для меня на столе накрытый второй  тарелкой суп, хлеб положила, стакан молока рядом поставила. Я обычно вечером поздно не ем, и зачем мне  это все, думал я.  Проводил маму за ворота и задвинул засов.  Займусь своими делами. Буду читать.
     Ранняя  предосенняя теплая мгла скоро охватила все вокруг. Маленькие окна пропускали немного  света.
     Включил свет  и взял книжку.  Николай Васильевич Гоголь, «Вечера на хуторе близ Диканьки».  На Украине она,  Диканька.
   Я буду  перечитывать еще  раз.  Очень интересная  книга. Еще есть у меня  «Робинзон Крузо».  Книги – самая большая драгоценность. Выглянул в окно.  Наша деревня тоже как Диканька, только по-другому называется. И  дом у нас на краю стоит,  у леса. Название-то какое- Диканька,  Мне чем больше всего нравилось? - небольшая пробежка, и я в лесу.
   А тогда я понял, в лесу медведи и волки. Волки, они только похожи на собаку, им лишь попадись!  Летом они глубоко в  лес уходят, а зимой на опушку выбегают, дворовых псов  по ночам в свое логово утаскивают. У нас собаки нет. Сейчас август, вот-вот осень, и  мне непонятно, где они ходят.   
    Помните, у Бажова,  как  девчонка Даренка с  кошкой Муренкой одна в лесной избушке оставалась?  Я вот тоже один, близко от леса.
    Рыжего нашего кота  где-то не видно. Где он гуляет?
    Не видно его, в углах комнаты темно, темнота под кроватью. Надо найти.  Ах, вот он на печке сидит, за занавеской.  Как темно,  отсюда плохо виден ряд книжек на полке у окна.  Книжка Гоголя, которую  читаю,  самая любимая, открытой лежит на столе. Из нее я узнал многое. Читать ее  интересно, но страшно, Про ведьм, про  чертей и про  леших я часто слышал,  бабки много о них говорили, но чертей у нас никто не видел. Но  все в них  верили. Даже мама упоминала нечистую силу.
     Из книжки я узнал, что черт рогатый, на лбу у него маленькие рожки, копыта есть и хвост.   Он похож на нашу коровы Милку, только   Милка не летает. Черт суется везде, со всеми разговаривает, даже с кошкой, когда она на печи мурлыкает.
      Кузнец Вакула на черте  как на самолете в Ленинград летал, когда там царица жила.
     В том, что черт разговаривает, удивительного мало. Вот радио тоже говорит, по нему музыку передают, так почему бы черту не летать?
     Радио у нас не было, мать   никогда не пела, я того не слышал, и думаю,  музыку не любила. А еще велосипеда у  меня не  было. Нет  смысла говорить о том, чего нет. Да и чертей нет, выдумки все это. С Дедом Морозом меня тоже долго за нос водили. В морозный день я  приносил на варежках снег и долго смотрел, как он тает.
 
    Я стал читать и не заметил, как за окном в черноте спряталось все живое.    Тишина и мрак.  Выключи свет, и  все разом погружается в непроницаемую  тьму. Я  даже и не думал об этом. Плотная осенняя тьма, когда в ней неожиданно возникают разные предметы. Тьма плотно сливается с тишиной. Тишина и мрак.  Кое-где лаяли собаки.
     Вот соседская собака забрехала.  Огромный у соседей пес.  Такого не прокормить.
     И темноты такой я   пожалуй еще  не видал.   Почему, однако по  коже пробегает мороз?  Хорошо, что не стал я читать   «Вия», или  «Майскую ночь или утопленницу».  Страшно ведь.
    Стараясь не шуметь, снял  крючок и вышел в  сени. Рыжий кот за мной. Еще несколько шагов и я на крыльце. «Тиха украинская ночь...»  И у нас ночью тихо. Только отчего-то   лаяла все же  соседская собака.  Не волки ли?
    А звезды! Какие звезды!  Они такие яркие, так близко, что будь  такая лестница, чтоб доходила до неба,  я  бы полез с корзиной собирать их как грибы в лесу.

   Возвращаясь в  дом, я в темных сенях запнулся обо что-то мягкое.
  - Вот, черт! - Что-то мягкое  метнулось в сторону.
  - Черт?...Черт?! Кто это был, неужели черт?! Он поджидал меня?! – я пулей влетел в дом и накинул на дверь крючок.
   
   Мало-помалу я успокоился. Везде тихо. Только отчего-то глаза никак  не слипались. Спать не хотелось. Я прислушивался ко всему.
   Я не стал открывать книжку заново. Положил ее на место.
   Отпил молока  и  полстакана вылил в Васькину миску, стоящую у печи.  А где же он? – Васька, Васька!   
    Из сеней донесся шорох и мяуканье.  -  Ах  вот ты где!  Иди ко мне, мне не будет так страшно,  ты с любой  нечистой  силой договоришься! Чего это  ты  так меня напугал?!  Иди ко мне,  рыжий!
 
    Хорошо бы позвать  друга Сашку переночевать со мной. Он поди-ка спит  давно без задних ног. Мы бы сейчас с ним в шашки поиграли.  Он всегда у меня выигрывает. То  я у него, то он у меня.
     И когда я вдруг начал зевать, то взял котика на руки и нырнул под одеяло.  Завтра  Сашку переночевать  позову.
     Под одеялом тепло и я  провалился в сон. Снилась всякая чепуха,   а утром пришла мама.

 - Ты чего свет не погасил? Боялся? - спросила   она меня сразу.
- Нет, не боялся.  Не надо, мама, заводить  нам собаку, ее волки со двора могут утащить.
- О чем ты это?
- Я  во сне видел, как волки  у нас собаку украли.
- Теперь как дела у нас немножко поправятся, куплю тебе велосипед.

-  Мам, а хлеба ты купила?
-  Нет, магазин закрыт был еще.
-  Я схожу сам. Я тебе помогать буду. Спи, ложись.
   
   Мама села за стол,  доела  оставленный  мне  суп, а  я тихонечко вышел на улицу. Почему-то щипало в носу,  и жизнь не казалась совсем уж прекрасной.