Своей дорогой

 ( сокр. вариант закл.части "Мезенского дневника"))

Покинула Кимжу наша делегация глубоким вечером.
Не успели толком устроиться в салоне, перекусить перед дорогой, как водитель дал газу, да так, будто черти гнались за нами... Пришлось на ходу, едва попадая в рот, всухомятку пожевать бутербродов из Гелиной сумки, и утренних лампоженских ватрушек. Ещё сегодняшним утром мы были в Лампожне!
И снова дорога.
Всё путешествие мы с Ангелиной по старшинству занимаем в салоне автобуса первые места (для детей и инвалидов). За нами устроилась Ольга, за нею Танюшка с Николаем. Владислав с Сергеем облюбовали индивидуальные боковые кресла, а Галину, чтоб довести  до города в полном здравии, общими усилиями усадили вперед между водителем и наши кормчим Олегом Борисовым. Смотрелась Галя между ними хорошо, подозреваю, что и чувствовала себя прекрасно. Женщина везде остается женщиной, ей приятно ощущать рядом дружеское плечо мужчины. Когда все именно так, мир кажется устойчивей, жизнь прекрасней, а вот дорога, к сожалению, короче, но «нет худа без добра» и наоборот.
Две полубессонные ночи чувствовались, ребята  вскоре сонно запосапывали. Правда Ангелина пыталась запевать, время от времени ей басовито вторил Владислав и подтягивал Николай, но хора не образовалось. Оговорюсь, что я не люблю ни застольного, ни дорожного группового пенья, не поддержав Гелю в пении, увлекла её  дорожными разговорами.
Начали с классиков Цветаевой и Ахматовой, дружно сойдясь на любви к Марине. От классиков перешли к шестидесятникам, с явной неприязнью «потрепав» страницы «Таинственной страсти» Василия Аксенова, раздражаясь его высокомерием, немного завидуя (не без этого!) богемной коктебельской (кобельской!) жизни автора «страстей…» со товарищи  в Крыму за счет государства, которое они с такой страстью уже которое десятилетие обси...
С оттяжкой крепкими словами прошлись по многим из богемы той поры, от души пожалев при этом обожаемую Ахмадулину. Сетуя на пристрастие Беллы  к алкоголю, логично перешли к своим современникам, к роману Н. Наседкина «Алкаш» - о нашем брате - провинциальном литераторе, едва-едва не погибшем от алкоголя. И хотя герой  Наседкина выкарабкался из беды – это самые неубедительные страницы романа.
В нашей реальной жизни не выкарабкался никто: ни Эдуард Федоренко, ни Андрей Сазонов, ни Толик Порохин, – каждый из которых обещал стать гордостью русской литературы... список этот можно продолжить... страниц не хватит.
Мое поколенье, в котором
На равных поэт, враль и вор,
Лежит в забытьи под забором,
Расстреляно пьянством в упор.
Если бы под забором. В земле сырой лежат наши товарищи. Я стала уверять Ангелину, что ей надо взяться за книгу о северодвинцах, ушедших таким путем в иной мир. Жестким пером, присущим Геле, была бы написана правдивая, горькая книга, не лишенная глубины, горечи и сострадания. Ведь именно она, Ангелина, как могла, поддерживала этих ребят рублем, хлебом, публикациями в своих изданиях, и... проводами в последний путь. По-моему, такая книга должна быть не столько документальной, сколько художественной с измененными именами героев (пусть они останутся лишь прототипами), чтоб у писателя была  большая свобода для творческого размышления по теме. Геля призналась, что обдумывала подобное произведение. Надеюсь, она не оставит замысла и через год-другой книга эта из-под её пера появится.
С разговора об  ушедших ребятах, плавно перешли на дела-заботы нашего СП*. Посетовали, что живем  не шатко,  не валко, хотя   достижения «новой эпохи» очевидны – 2 годовых мероприятия: фестиваль «Петровские строки» и «Пушкинский марафон», куда  можно  съехаться, пообщаться.  Подосадовали, что «Двина» -  вроде бы как свой литературный  журнал, а публикует авторов не по принадлежности к СП, а по пристрастию гл. редактора, но ведь всегда можно надеяться, что со временем что-то изменится. С раздражением, махнув на меня рукой, Геля перевела разговор на последние перевыборы председателя СП, уверенная, что прошли они по заранее задуманной схеме, без всякого нашего участия. Я возразила. Мое мнение таково, что претенденты на председательское место, должны были заявить о себе громко, а ни Василий Матонин, ни Ольга Корзова  (основные претенденты) этого не сделали. Василий оказался слишком занятым и в больнице, Ольга же, посвятив себя писательству, и не подумала обосноваться в Архангельске. Кто бы поднес  им председательство на блюдечке с голубой каемочкой?! У человека, претендующего на руководство писательской организацией должна быть уверенность в себе, яркое желание заняться этим, и четкий план действий, а не так: «хочу – не хочу», «буду - не буду» «не знаю, чего хочу». Геля назвала мои рассуждения детским лепетом, что не помешало нам  продолжить размышления вслух - как да что... Почему в наших рядах нет молодежи? Не помню, какие аргументы по этому поводу привела Ангелина, а я считаю, что молодежь живет сообразно своему времени – в интернете, их полностью устраивает, созвучная их времени, виртуальная жизнь с виртуальными конкурсами, премиями, творческими вечерами... Это нам, выходцам из пионерских отрядов и комсомольских ячеек, одиноко без реального сообщества, вот, мы и тянемся к «Графоману», переживаем за СП до ругани, до слез, любим и ценим этот наш фестиваль   «Петровские строки».
И тут я вспомнила добрым словом  Инель Петровну  Яшину,  сокрушаясь о её безвременном уходе, на что Ангелина  заметила: «По дерьму на собственной голове соскучилась?»... На мое недоумение спутница  напомнила  историю россказней Инель Петровны всему Союзу да и городу  о моей навязчивости в подруги к  москвичам, как они, бедные, всей столицей  не могли от меня отделаться, и как на одной из встреч в СП, Яшина  довела меня этими бреднями до истерики. Если бы не Геля, не знаю, чем для меня закончился тот вечер, Геля вовремя увела меня домой, где утешала всю ночь. А утро вечера, как известно, мудренее. 
Вместо того чтоб «защитить» себя от напраслины публикацией писем москвича Ал. Михайлова ко мне, которые все бы расставили по своим местам, я крепко накрепко забыла эту историю. И не только её, было что забыть еще…  Забыла и  прекратила все контакты с АРО СП и Москвой. 
Возвращалась трудно.
Первый шаг был сделан в апреле 2007г на фестивале в Каргополе, куда та же Яшина всеми силами не хотела меня пустить...  Царствие ей небесное, пухом - земля. Не  буду держать зла, буду помнить, непосредственную, веселую, дружелюбную такую, какой видела её в последний раз, на фестивале «Солонихинские зори»  в Красноборске в 2009 году...
В Каргополь я поехала. И не пожалела!  С радостью и душевным подъемом, стараясь не пропустить ни слова, слушала я Логинова с Авакумовой и Сергея Куняева. С каковой сдержанностью и нежностью относились к авторам Мария и Александр, с таковой же пылкостью и непримиримостью гробил их Сергей.  Уверена, что тот каргопольский фестиваль-семинар был событием для всех его участников и  очень значимым для меня.
Главным событием тех дней для меня должна была стать встреча с Николаем Олуферовым. После 10 лет сердечной заочной дружбы, нежной переписки, мы, наконец-то, увиделись, рядком  сидели на семинаре, он напоминал мне своего тезку Рубцова, такой же лысоватый, нежный, тихий, со следами изящества в одежде и жестах, под хмельком... и это все, что я помню!  Ни одного его слова, взгляда, –  ничего не удержала моя память, если бы не фото, не вспомнила бы и этого!
Но запомнила: почувствовала и разглядела Сашу Кирова во всем блеске его внешности и писательского дарования, увиделась с коллегой по экспедициям и литературе Любовью Царьковой, ближе сошлась с Николаем Васильевым до этого знакомым вскользь, не без интереса пронаблюдала пару Леонович – Петров, Наталью проплакавшую весь семинар, и Владимира умоляющего всех подряд, поддержать подругу. Разглядела мило гордящуюся собой Аню Толстолобову. Не пропустила незамеченным драматизм приема в СП Олега Борисова.... Многие и многое занимало меня на том фестивале. Приехав поддержать Настю Носову, поддержала Евгения Пышкина, определив его творчество перед пытливым взглядом Куняева, как расплав магмы, из которой непременно выкристаллизуется чудесная поэзия. Многое и многих увидела я тогда, и только Николая Олуферова совершенно упустила из поля зрения, даже в миг расставания на вокзале, когда он присел у моих колен, не помню ни одного своего ответного действия и слова... Никогда не прощу себе этого. Никогда, сколько буду жить. Это была единственная наша встреча, вскоре он погиб.
Да, не этой болью невстречи с поэтом, не благодарностью за поддержку Насти, не радостью знакомства с Куняевым вписалось в мою биографию та каргопольская поездка, то возвращение в литературную среду...
Вписалась она  мгновенно возникшей дружбой с Ольгой Корзовой. 
И сейчас стоит в глазах моих эта  веселая встреча.
Разгромленная накануне Куняевым (который впоследствии не раз опубликует её стихи  на страницах своего «Современника»), Ольга повернулась ко мне с вопросом: «Как тебе?», лихо вздыбливая, прическу, это было так неожиданно и забавно, говорить на литературном семинаре о прическе... Господи, как дерзко она это сделала  и так смешно...
А потом у неё умерла мама...
Многое было потом.
Не без сучка и задоринки складываются наши отношения, но с желанием взаимопонимания и честного отношения друг к другу. Мы разные в характерах, в творческих устремлениях, часто во взглядах на литературу, но  это совсем не мешает спокойной плодотворной дружбе. Думаю, что именно эта дружба помогла мне одолеть уже наметившееся «возвращение на родную землю».
Всю сознательную жизнь я была космополитом, любила иностранную литературу, и все  такое, что не пахнет родным навозом. А чего ждать от девчонки в пятнадцать лет отправившейся в геологию? Ни корней малой родины в сердце, ни ростков семейных традиций в душе... Все сметено космической пылью дорог! Совсем не то ныне. Отсюда и все более возрастающая любовь к нашим писателям – Абрамову, Личутину, Авакумовой, Фокиной, пристрастие  к нашему фестивалю, желание объехать каждый уголок края. Я хочу наверстать упущенное,  хочу стать родине дочерью, а не падчерицей, хочу идти не только своей дорогой – нашей. Мне несказанно дОроги все мои товарищи, едущие со мною по этой тряской дороге, каждый из них – родной.
В таких размышлениях ехала я, едва замечая время, размытые ночными сумерками придорожные пейзажи и мелькающие с быстротой падающих звезд полуночные огоньки селений. Погруженная в раздумья, не обращала внимания на тряску,  пока водитель наш не погнал машину с такой скоростью, что я начала всем телом валиться на него, а о лобовые стекла насмерть бились, вылетающие на свет, птицы. Остаток пути, мы неслись как  на тачанке, ухватившись обеими руками за поручни, как за пулемет.
 Спутники наши, сопя, не подавали признаков жизни, лишь головы их мячами подскакивали над сиденьями, как им удавалось дремать – не представляю.
Вот и город.
Третий час ночи. 
С нескрываемым злорадством наш воинственный водитель высаживал нас в ночной сумрак города и вокзальной маяты! – Вот вам! Не хотели среди ночи оказаться в городе, так будете!  -  Что ж, вполне закономерная  месть за невнимание к его яркой личности на протяжении путешествия.  Ах, Сашка, Сашка, нет на тебе креста.
Вот и все. Закончился фестиваль. Завершилась встреча.
За Сергеем покинули авто Влад с Васильевым, и мы с Ольгой выползли медведицами. Машина с остальными нашими спутниками рванула к вокзалу, а мы, четверо, растеряно застыли на городском перекрестке, потом будто опомнившись, обнялись с Владиславом, кивнули потерянно поникшему Николаю, и разошлись по сторонам  каждый своей дорогой.
2013год