Ей было двадцать два

Ей было двадцать два,
Кругом война,
А дома мать и
Маленькие дети,
И только
Временами тишина,
И только Бог
Хранит от лютой смерти.

А ночью привели
К ней в дом солдат,
По полю минному
Их надо переправить,
А после
В партизанский наш отряд…
Так страшно,
Что ж теперь лукавить!

По узенькой тропе
Идут «след в след»,
Шаг вправо-влево…
Мины, мины, мины,
И надо поспешить,
Потом рассвет
И дышит смерть
В заснеженные спины.

«Ах, как там дома
Девочки мои? Вдруг
Будут мост бомбить,
А им так страшно!
Как хорошо,
Что люди есть вокруг,
Ребенок свой-чужой
Для них не важно!»

Домой бегом,
Снег засыпал тропинку,
Открыла двери,
Мать уж вся в слезах,
А рядом малыши
Сидят в обнимку,
И ужас виден
В маленьких глазах.

Потом принес
Суровый почтальон
Письмо в конверте
С гербовой печатью,
Все это было
Для неё как сон,
Беда легла на сердце
Злой печалью.

Какое слово
Страшное – вдова,
Всю жизнь
Перечеркнула ей война,
Ты только для детей
Теперь жива,
Он был один,
И ты теперь одна!

От голода
Ложились «умирать»,
Приснился сон:
У старой мясобойни
Сам Николай Угодник
Шел встречать
И спрашивал:
«Чего ты хочешь, вспомни!»

«Нам только хлеба…
Хлеба для детей,
Уже пять дней не ели,
Чудом живы,
Для матери
Их дети всех главней,
И ради них
Отдаст она все силы».

И Николай Угодник
Вдруг сказал:
«Иди домой,
Вам будет хлеб и каша»,
Сказал слова
И сразу же пропал,
А сон растаял,
Словно день вчерашний.

На утро брат с войны
Пришел домой,
Лежал в госпиталях,
И отпуск дали,
Принес еды –
Подарок дорогой,
А на груди
Огнем горят медали.

Так время шло,
И гнал солдат врага,
И не было пощады
И прощенья,
Его не звали,
Сам пришел сюда,
И все героев
Ждали возвращенья.

Пришла весна,
Сады все расцвели,
Войне пришел конец,
Вздохнули люди,
И годы с той войны
Уже прошли,
Но мы о ней
Во веки не забудем!