изгнание из рая 3

А если серьёзно, то в каком-то доисторическом контексте миф мог быть вполне себе смешным (по крайней мере в некоторых своих частях). Нужно только взять всю историю Адама и Евы, включая рождение и трагическую судьбу их старших сыновей.

Для кого эта история могла быть забавной и поучительной? 

Я представляю себе древнего бородатого старца лет шестидесяти из тех, кто мог и зверя добыть и знал какой кусок этого зверя надо отнести в горное святилище, к священному камню, чтобы задобрить кого надо. И с ним у костра тихим летним вечером сидят несколько юношей. Он рассказывает, они слушают. Размеренно и ритмично (почти как песня, из которой слова не выкинуть) звучит сказка, которую сам рассказчик слушал впервые  полвека назад, и также – слово в слово – как слышал тогда сам, рассказывает этим мальчишкам.

Мальчишки в те времена взрослели рано, двенадцатилетний охотник вполне мог убить без жалости и зверя, и человека. По разным причинам, иногда одобряемым обществом, иногда нет. Так как государства с его аппаратом насилия, обеспечивающего порядок и спокойную жизнь без обязательных убийств, ещё не было, приходилось каждому решать самому: будет ли его семья, его племя, он сам жить счастливо. Это сейчас человек даже в юном возрасте может изолироваться от общества и ничего страшного не произойдёт, а тогда можно было хорошо жить, только соблюдая строгие правила общественной жизни.

Это сейчас человек может быть атеистом, смеяться над бессмысленными обрядами религиозных людей и быть при этом вполне себе социально адаптированным. В те далекие тысячелетия люди жили с богами вместе, рядом. Боги дарили людям всё – жизнь, пищу, смерть. Ну и люди в долгу старались не оставаться.

И вот дед рассказывает про сделанный богами для себя огромный сад, в котором было всё – плодоносящие деревья, поляны с ягодами, непуганые звери. Но чувствовали боги, что чего-то не хватает.

В те чудесные времена, чтобы использовать что-то или кого-то, надо было знать его имя. Люди знали имена всего в природе, а боги почему-то – нет. Возможно потому, что в мир богов вообще и конкретно в  этот сад живым людям никак нельзя было проникнуть. Но одного простака, Адама, боги привели сюда (очень вероятно, что в качестве ритуальной жертвы, тогда распространенной. И Адам, скорее всего, был духом невинного ребенка, но, как и все духи, владел мудростью предков), чтобы он дал имя каждому обитателю этого сада. Адам не был особенно умным, но очень старался, и боги не знали как от него потом избавиться. Однако, хорошенько поразмыслив и включив воображение, они сделали из его кости женщину (отсылка к костяным фигуркам палеолитических Венер) чтобы случилось неизбежное в таких обстоятельствах грехопадение (тут напрашивается параллель с древнегреческой Пандорой). Змей (один из богов, лукавый, как Локи), замаскировавшись, хотел, видимо, настроить людей против других богов, но проиграл и был выслан вместе с Адамом и Евой в реальный мир в качестве пресмыкающегося гада.

В процессе грехопадения скелет мальчика и костяная баба превратились в живых юношу и девушку соответственно, увидели, что они наги и устыдились.  По обычаям своего племени, в основном промышлявшего плодами и корешками растений, они сшили себе набедренные повязки из листьев. Но богам не нравились собиратели (и впоследствии земледельцы) – содранные с животных шкуры надели они на свежеиспеченных грешников и отправили их на землю, к людям, плодиться и размножаться и не забывать приносить жертву богам. Причем жертва должна быть обязательно кровавой.

И вот представляю я себе вышеупомянутого почтенного старца с пробивающейся в бороде сединой, почти вижу как шевелятся его губы, как двигаются его руки, как звучит, то затихая, то поднимаясь до крика его неторопливая, размеренная речь... Почти слышу смех его слушателей, когда рассказчик говорит о костяной бабе или хитростях Змея, и дружный вздох ужаса и сожаления, когда речь идет о жестокости и всесилии богов. Но не могу разобрать ни слова. И понимаю, что никто и никогда не сможет мне помочь услышать и понять миф, который тысячи лет жил полноценной жизнью, а потом превратился в непонятную бессмысленную историю, записанную на бумаге.