Светлана Сырнева

СВЕТЛАНА СЫРНЕВА
(род в 1957 г.)

Белый свет над Родиной угас,
темнота прихлынула к порогу.
Не поймать того, кто в этот час
с кистенем выходит на дорогу.
И ни зги. Попробуй, укажи —
не откроет мать-земля сырая —
где дворцов подземных этажи
рассиялись, в пьянке угорая.
Кто-то, черным ужасом объят,
затенил казенные палаты.
Нищие – они, конечно, спят,
отдыхают – этим и богаты.
Пень-колода из-под ног долой,
зычный посвист слышен на развилке:
это мужичина удалой
с угощеньем разлетелся к милке.
Может, не его она ждала,
но других не слышно и не видно.
Что там! Пачка денег тяжела,
а во мраке – ничего не стыдно.
Белый свет над родиной угас.
Радуйся, что жив остался, дядя!
Эко дело – высадили глаз,
нынче веселее жить не глядя.
Веселися! Выплеснись за край,
азиатской пеной закипая,
полночь русская, кромешный рай,
силушка глухая и слепая!
Ни огня, ни слова, ни следа —
все исчезло в буре бесполезной.
Лишь она, российская звезда,
непричастная, горит над бездной.

ПРОПИСИ
Д. П. Ильину

Помню, осень стоит неминучая,
восемь лет мне, и за руку – мама:
«Наша Родина – самая лучшая
и богатая самая».
В пеших далях – деревья корявые,
дождь то в щеку, то в спину.
И в мои сапожонки дырявые
заливается глина.
Образ детства навеки —
как мы входим в село на болоте.
Вот и церковь с разрушенным верхом,
вся в грачином помете.
Лавка низкая керосинная
на минуту укроет от ветра.
«Наша Родина самая сильная,
наша Родина – самая светлая».
Нас возьмет грузовик попутный,
по дороге ползущий юзом,
и опустится небо мутное
к нам в дощатый гремучий кузов.
И споет во все хилые ребра
октябрятский мой класс бритолобый:
«Наша Родина самая вольная,
наша Родина – самая добрая».
Из чего я росла-прозревала,
что сквозь сон розовело?
Скажут: обворовала
безрассудная вера!
Ты горька, как осина,
но превыше и лести, и срама —
моя Родина, самая сильная
и богатая самая.

НАСЛЕДСТВО

Где бы знатное выбрать родство —
то не нашего рода забота.
Нет наследства. И нет ничего,
кроме старого желтого фото.
Только глянешь – на сердце падет
безутешная тяжесть сиротства:
в наших лицах никто не найдет
даже самого малого сходства!
Эта древнего стойбища стать,
кочевая бесстрастность во взоре!..
В ваших лицах нельзя прочитать
ни волненья, ни счастья, ни горя.
О чужой, неразгаданный взгляд,
все с собою свое уносящий!
Так таежные звери глядят,
на мгновение выйдя из чащи.
И колхозы, и голод, и план —
все в себя утянули, впитали
эти черствые руки крестьян,
одинакие темные шали.
Что с того, что сама я не раз
в эти лица когда-то глядела,
за подолы цеплялась у вас,
на коленях беспечно сидела!
И как быстро вы в землю ушли,
не прося ни любви, ни награды!
Так с годами до сердца земли
утопают ненужные клады.
Что не жить, что не здравствовать мне
и чужие подхватывать трели!
Как младенец, умерший во сне,
ничего вы сказать не успели.
И отрезала вас немота
бессловесного, дальнего детства.
И живу я с пустого листа,
и свое сочиняю наследство.

КРИВАЯ БЕРЕЗКА
Ларисе Барановой-Гонченко

Это давнего, дивного детства весна,
где природа блестит, оживая.
И опять во все стороны света видна
в чистом поле березка кривая.
Пусть убога, мала, не на месте взошла
и над пашней шумит, не над лугом —
осторожно ее борона обошла,
не задело родимую плугом.
Кто ее уберег для себя и детей,
кто пахал этот клин худородный?
Фронтовик, навидавшийся всяких
смертей, иль подросток деревни голодной.
Это было в далекой советской стране,
это есть колыбель и обитель.
Вот он едет в село на железном коне —
работяга, отец, победитель!
Это жизнь, это в космос Гагарин ушел,
и туда же качели взовьются.
И ребенка спросонья сажают за стол,
где раздольные песни поются.
Это миф, это клад, потонувший в веках,
и подобного больше не будет.
Я спала – и носили меня на руках
богатырские русские люди.
Из огня, из беды вынимали на свет,
в руки добрые передавая.
И стремительной жизни глядела вослед,
удалялась березка кривая.

* * *

Знойное небо да тишь в ивняке.
Ни ветерка безутешному горю!
И василек поплывет по реке
к дальнему морю, холодному морю.
Нет ничего у меня впереди
после нежданного выстрела в спину.
А василек все плывет. Погляди,
как он беспечно ушел на стремнину!
Плавно и мощно струится река,
к жизни и смерти моей равнодушна.
Только и есть, что судьбу василька
оберегает теченье послушно.
Не остановишь движение вод,
вспять никогда оно не возвратится.
А василек все плывет и плывет,
неуправляемой силы частица.
Может, и нам суждено на века
знать, от бессилия изнемогая:
больно наотмашь ударит рука —
медленно вынесет к свету другая.
Правда, что холоден мир и жесток,
зябко в его бесприютном просторе.
Я не хотела, но мой василек
все-таки выплыл в открытое море.

ОСЕННЯЯ ОБОРОНА

Сгинули ласточки и соловьи,
холодом веет от поздних восходов.
И на пустые дороги твои
яблоки падают из огородов.
Грозных рябин загорелись костры,
яростно светят из каждого сада.
Блещут лопаты, стучат топоры,
словно бы строится здесь баррикада.
Лег бы и ты в эту пору, уснул —
душу усталую больше не трогай —
но урожая торжественный гул
неумолимо висит над дорогой.
Что ж, разбирай подъездные пути,
люд угнетенный, но не покоренный!
Брюкву вытаскивай, тыкву кати
в общую цепь круговой обороны!
Полные бочки, тугие мешки,
вилы, сусеки, корзины, корыта —
все выворачивай! Все волоки!
Это – последняя наша защита.
Солнцем вспоенная, влагой земной,
тяжких трудов результат и награда,
крепко стоит за твоею спиной
полная жизни живая громада.
Наши леса не пропустят врага,
золотом блещут победно и ново.
И, упирая крутые рога,
в каждом дворе воцарилась корова.