Я, Анна, лежала желанная - 74

Пятьдесят седьмая глава. Ин-Галя-тор.

Галю пронзило острое чувство нереальности. «Это всё у тебя в голове», - напомнил ей Карл.
Да она уже давно запуталась, где реальность, что – вымысел… Где-то люди страдают, где-то счастливы. «Все страдания от ума», Грибоедов был как молод, а тоже к буддизму пришёл. Все пути ведут через Лотос… К единению всего…
- бога нет, - сказала быстренько Галя.
- ну да, как такового бога нет. Но есть некий Высший Разум, и мы его нервные клетки.
- и что же из этого следует?
- следует жить…

Живя таким своим ритмом, трудясь на разных работах, Галя обретала не только опыт, но и разную информацию. Скажем, в детском садике она исследовала изнутри эту кухню. Не насколько позволено, конечно, а исподволь, по мере должностных обязанностей. Потому что во всём она теперь ждала одобрения Карла, как раньше – одобрения разных людей.

К ней добавился в друзья какой-то псих. То есть, Галя определила его как психопата. Он внезапно взрывался, обижался непонятно на что. Будто даже не на сказанные слова, а даже просто на мысли. Как и все одинокие, он вечно на что-то жаловался, и это она пропускала мимо ушей, но иногда он выдавал и что-то ценное.
- Да ты знаешь, кто я такой? Да ты знаешь мою жизнь? От потери ребёнка до прочтения Фауста... Вот что я испытал.

«Прочтение Фауста» Галя решила испытать и на себе тоже. Вещь оказалась тяжела, но подъёмна. Дальше, по ряду причин, ей выпало заняться адаптацией его. Для инвалидного интерната. В процессе обработки она подумала, что это так похоже на их с Карлом дела. Ей стало страшно завершать, заканчивать эту работу, где Фауста ждёт смерть как раз за тем, когда он получит удовлетворение плодами своего труда.
- Это переносы! - Воскликнула Галя.
- видишь, что-то же в тебе я поменял.
- ты ничего во мне не поменял, прошептала она.
- это был твой личный выбор, - шепнул он в ответ.

- а что, ну вот что ты сделал?! Ты только посмотри, как я живу! Я даже пукнуть не могу без твоего контроля! Вот во что ты мою жизнь превратил - сплошное "шоу трумена"!
- я превратил?! И это вот твоя благодарность? Ты забываешь, видимо, что всё решала ты.
- решала - я??
- а если и не ты, то я-то тут причём? Всегда был выбор за тобой. А если ты доверила кому-то проживать твою жизнь, то вот иди, с того и спрашивай. Нет, птица, всегда всё выбирала ты. Даже лежать, пассивно ждать - хотела ты, и что, что, много належала?
- это неправда!
- да. Пук-пук-ложь.
- изыди...

С Виктором всё обстояло не так.
Во-первых, он был творческий, а во-вторых – сумасшедший. Галя не хотела по отношению к нему испытывать чувств. Никаких, кроме самой лёгкой приязни. И ещё нежной дружбы, пожалуй. Такое обещание она себе и дала. «И всё ведь шло хорошо, только мимо»
Витька не давал ей опомниться, подбивая на новые и новые глупости. То они хороводы водили вокруг трёх берёз, вовлекая в круг всех прохожих, что спешили на работу, на автобус, что едет в город, просто шли, домой, но хотели, и стеснялись спросить, дети, внуки, правнуки, дедули, бабули… Средний возраст избегал хороводов, но это рабочая пчела, и ей болтаться строго… тссссс!
То рисовали на асфальте разукрашки наподобие японских кроссвордов, и любой желающий мог за тридцать копеек добавить яркости и цвета, чтобы вместе одолеть эту серость, зачатую в эсэс эсэр.
То устраивали трезвый заплыв, то на великах катали петли Мёбиуса…
У неё не оставалось времени, чтобы думать о Карле, чтобы думать о Климе, чтобы думать… Она только занималась с утра до позднего вечера, вставала, «доброе утро, Вселенная! Что я тебе готовлю на завтрак? Озарница!»
Не заметила она, как подсела на этот наркотик.
Он пропал на целую неделю.
Она поняла, что пропала.
«Бл…» Подумала привычно Галя. «Ой, ну надо же… как интересно получилось», поправила она привычно себя.
- ты сама определяешь, выучен ли, сдан ли тот или иной урок.
- это только теория, Карл...

Я одна во вселенной, - ощутила вдруг Галя. - И все люди вокруг - это я. Потому я не нахожу в них отклика. Потому в них нет реакции, отделенной от меня.
Ей опять пришел на ум паренёк из Ютьюба. - Видно, именно про это вот он говорил. Только не было ей радости, было горько. "Вот во что мы превратили нашу жизнь", - осознала она.