Юрий Лощиц

ЮРИЙ ЛОЩИЦ
(род. в 1938 г.)

Наша вера – детская, простая:
будем жить и жить не умирая.
И отец, и мама не умрут.
Ночью вскрикнешь – сразу подойдут.
Подойдут и станут к изголовью
с верою, надеждой и любовью.

***

Вы без нас заскучаете
в этих каннах и ниццах.
Насовсем одичаете
в золотых заграницах.
В своих виллах зачахнете,
устричкой поперхнётесь,
обернётесь исчадьями
и в дугу изогнётесь.
Эй, вы там,
сердцу русскому
не житьё в вашей холе,
без сугробного хруста да
сладкой песенной боли,
без улыбки Гагарина
и без вербы в стакане,
без мордвы и татарина,
без Твери и Рязани.
У пустого корыта вы
без казачьего свиста.
Без Толстого сердитого
ни души в вас, ни смысла.
Пусть алмазами пудрены
и амброзию пьёте, –
без пасхальной заутрени
вы, как дым, пропадёте.

***

– Нас будут выбивать по одному, –
сказал мне друг, сутулясь и мрачнея, –
вразброс, не всех подряд, а потому
не всполошится, не поймёт Расея.
– Ты прав – к несчастью. Я же – к счастью, прав. –
И глянул я в глаза его родные. –
По одному уйдём мы, не узнав,
на ком из нас опомнится Россия…

* * *

Река,
и за рекой гора,
и луг, бегущий вниз от дома…
Опять всё это мне с утра,
как год назад и как вчера,
неузнаваемо-знакомо.
Прокрались годы чередой,
пока стоял я тут, немой,
не в силах наглядеться вволю.
Но странно: время за спиной
не подвигалось ни на долю.
Шептал я: жизнь мне не нужна,
но пусть, как образ дивный в басме,
сияет эта сторона
перед глазами и не гаснет.
И вот
красу родимых мест
всю – до морщинок, до извилин –
так полно вижу я окрест,
что сам уже почти не виден.

* * *

Вечер тянет тени вдоль села.
Рыжий лес молчит оцепенело.
Птица не запомнит, где летела.
Рыба позабыла, как плыла.
Позабыла ветхая молва,
на погосте судьбы чьи холмятся,
как отмаялись и как томятся
вместе от велика до мала…
Но в открытой книге мировой
всё уже записано любовно –
всё, до имени, до буквицы, дословно,
первый, и последний, и любой.
Даже тени сдвиг и всплеск речной.

СКВОЗЬ СТРОЙ

Сквозь строй торговцев Курского вокзала,
по коридору спекулянтов, нищих,
вдоль чая, жвачки, водки, сыра, сала
и вдоль иной недостающей пищи,
сквозь неумытый строй подпивших тёток,
сквозь стыд и срам людской прокисшей свалки,
где совесть хлещет нас больнее плёток,
а взгляды в спину тяжелы, как палки,
сквозь этот строй, похожий на расплату
за ложь глашатаев земного рая,
сквозь этот ор и гомон, близкий к мату,
сквозь эту прорву без конца и края,
сквозь музыкальных будок перепалку,
сквозь этот чад и смрад шашлычный синий,
сквозь строй лежащей на полу вповалку
бездомной оцыганенной России,
сквозь строй мальчишек, продающих пиво,
порногазетки и окурки «Кента»,
я бы провёл, хоть это неучтиво,
я бы провёл за ручку президента.