Древние часть 90

Древние часть 90

«Каменный лабиринт» на Большом Соловецком острове
Тогда время людей еще не пришло, и карлики безраздельно правили на бескрайних земных просторах. Дети земли, - они благодарно принимали ее дары, хранили ее секреты, питались ее мудростью. Земля и мудрость часто отождествляются в мифах.
Обрядовые церемонии, проводимые внутри и вблизи этих каменных святилищ, позволяли древним народам совершать опыты с измененными состояниями сознания и исследовать потусторонний мир духов – источник просветления и силы.
КАМЕННЫЕ ЛАБИРИНТЫ
Среди археологических памятников культового характера, располагающихся на территории Северной Европы, кажется нет таких, которые, подобно каменным лабиринтам, вот уже более 150 лет вызывали бы живой интерес многих исследователей. Сооружения эти действительно очень оригинальны. В литературе можно встретить много вариантов их описания. В общем, каменные лабиринты на Севере России — это сооружения, сложенные из небольших (диаметром до 30 см) природных камней, уложенных на земле в многократно извивающуюся линию, образующую спиралевидную фигуру. В плане лабиринты, как правило, имеют округлую или подковообразную форму (…). Между витками каменной спирали имеется «дорожка» шириной 10-50 см. Размер лабиринтов в диаметре существенно колеблется в пределах 5-30 м. Памятники эти наземные, однако ныне, по причине своей глубокой древности, они как бы «вросли» в землю, задернованы, покрыты мхами и лишайниками, зарослями вереска. Подчас бывает трудно найти на местности даже давно известный лабиринт. Встречаются они в очень обширном ареале, включающем современные территории Англии, Норвегии, Швеции, Финляндии, Германии, а также Севера России. За рубежом известны не только каменные, но и дерново-кустарниковые лабиринты. Общее количество этих памятников сейчас составляет около 600. В России они известны на Кольском полуострове, Соловецких островах и Беломорском побережье Карелии, где их общее количество сейчас превышает 50. Из них более 10 находятся на Кольском п-ве и, как минимум, 35 — на Соловецких островах (Гурина, 1982, с. 103; Куратов, 1988, с. 13—21). В Карелии они известны в устье реки Кереть, а также на Кемских островах Белого моря.
Лабиринтам посвящена обширная научная литература. Самые ранние упоминания об этих памятниках относятся к XVI веку. С середины XIX века каменные лабиринты начинают исследоваться учеными. В России сведения об этих памятниках приводили в своих работах посещавшие Кольский полуостров А. И. Кельсиев, А. В. Елисеев, К. П. Рева, С. Н. Дурылин. Первая обобщающая работа о лабиринтах принадлежит А. А. Спицыну (1904). Его статья содержала все имевшиеся к тому времени сведения о каменных лабиринтах Севера России. Позднее две работы о лабиринтах Соловецких островов публикует Н. Н. Виноградов (1927, 1927а). В дальнейшем к этой теме обратились Н. Н. Гурина (1948, 1953 и др.), И. М. Мулло (1966), А. А. Куратов (1970, 1988 и др.), Ю. В. Титов (1974) и некоторые другие исследователи. Ими были открыты новые памятники, высказаны идеи об их хронологии, этнокультурной принадлежности, интерпретации и т. д.
Надо сказать, что несмотря на явную внешнюю схожесть, камен¬ные лабиринты — памятники далеко не одинаковые. Различаются они по размерам, особенностям конструкции, методам сооружения, особенностям расположения на местности. На основе этих признаков разные исследователи пытались их классифицировать. Наиболее удачно это сделал А. А. Куратов, который, учитывая принцип конструирования лабиринтов и схему их строения, выделил пять групп данных памятников. Первую группу составляют лабиринты подковообразной формы , вторую и третью - округлые лабиринты, в основе конструкции которых соответственно лежат или одна спираль, или две спирали, вписанные друг в друга. В четвертую группу включены лабиринты, основу которых составляют несколько концентрических кругов, расчлененных радиальной линией. Наконец, в пятую группу входят плохо сохранившиеся постройки и единственный известный прямоугольный лабиринт на Соловецких островах (Куратов, 1970, с. 40-48).
Лабиринты располагаются как группами (например, на Соловецких островах, на Кольском полуострове - на реках Поной и Харловка), так и отдельно (в районе Кандалакши и в устье реки Кереть в Карелии). Часто им сопутствуют иные каменные сложения, что особо характерно для Соловецких островов. Н. Н. Виноградов свидетельствует о существовании там целых комплексов подобных со-оружений, включающих помимо лабиринтов различные каменные кучи, гряды, курганы, «дольмены», «менгиры», «загадочную фигуру («вентерь»)» и другие памятники (Виноградов, 1927). Исследовавший Соловецкие памятники А.А.Куратов указывает на существование там четырех святилищ (на Большом Соловецком острове, на Большом Заяцком острове и два на острове Анзер). В их составе присутствуют лабиринты, могильники, каменные кучии прочие объекты. В подкурганной яме одной из таких куч, располагавшейся рядом с лабиринтом на мысе в Капорской губе о. Анзер, обнаружены кальцинированные кости человека, кварцевый скребок, кварцевые и кремневые отщепы, рыбьи позвонки и фрагменты костей животных (Куратов, 1988, с. 13—21). Такое сочетание, по мнению некоторых исследователей, указывает на необходимость комплексного рассмотрения лабиринтов и иных каменных сооружений, свидетельствует о том, что они составляют единые культовые комплексы. А.Я.Брюсов, например, прямо говорил, что не считает лабиринты самостоятельными памятниками, а отсутствие сопутствующих каменных сооружений на Кольском полуострове связывал с тем, что их там просто не замечали, так как каменные кучи — «очень невзрачные погребальные сооружения» (Брюсов, 1940, с. 150).
Топография расположения лабиринтов Северо-Запада России во многом сходна. Все они находятся на побережье Белого или Баренцева морей, на островах, полуостровах, мысах, берегах заливов, в устьях рек. На Кольском п-ве почти все лабиринты лежат за первым, наиболее древним, береговым валом, который от современного уровня воды отделяют еще несколько береговых валов, зафиксировавших этапы отступления моря (Гурина, 1953, с. 408—420). Высота лабиринтов над уровнем моря 3-9 м. Некоторые исследователи также отмечают, что многие лабиринты лежат около рыболовных тоней — в местах, где издревле велся промысел семги и другой рыбы (Гурина, 1982; Мулло, 1966).
Один из исследованных на территории Карелии каменных лабиринтов находится на оконечности мыса Красная Луда около поселка Кереть. Информация о нем содержится в работах И. М. Мулло и И. С. Манюхина. Недалеко от лабиринта находилась рыболовная тоня. Форма лабиринта — почти правильный круг (диаметр — 9,4-10,4 м). Высота залегания над уровнем моря — 2-2,5 м. Спирали выложены в один ряд из мелких валунов. Ширина ходов 12-15 см. «Вход» расположен со стороны берега. Другой известный в Карелии лабиринт находится на острове Олешин в архипелаге Кемские шхеры. По форме он сходен с предыдущим. Высота расположения над уровнем воды — около 50 м, размер — 11,6 х 9,2 м (Мулло, 1966, с. 190; Археология, 1996, с. 351).
Были предприняты попытки раскопок некоторых лабиринтов. Так, еще К. П. Рева выбрал землю между спиралями большого Понойского лабиринта на Кольском полуострове, но обнаружить ему ничего не удалось. Неудачей закончились и раскопки одного из соловецких лабиринтов, предпринятые А. Я. Брюсовым в 1930 году. Ничего не дали и шурфы, заложенные Н. Н. Гуриной около кандалакшского лабиринта. Однако есть и положительные результаты. Н. Н. Гурина сообщает, что во время осмотра одного из лабиринтов на реке Варзине под камнем был обнаружен обработанный рукой человека позвонок кита. Характер его залегания, как указывает Н. Н. Гурина, свидетельствует о том, что позвонок был уложен в землю и закопан преднамеренно во время создания лабиринта (Гурина, 1982, с. 51). Другой факт приводит Ю. В. Титов. При обследовании малого лабиринта в Пильской губе Белого моря на гранитной плите в центральной части сооружения было обнаружено небольшое кострище. В скоплении углей найдены кремневый скребок, ножевидные пластины, отщепы кварца, кусочек обожженной глины с примесью асбеста и мелкие кальцинированные косточки (Титов, 1974, с. 9).
Наиболее важны в исследовании лабиринтов проблемы их хронологии и этнокультурной принадлежности. Поскольку раскопки лабиринтов не дали никаких четких датирующих материалов, исследователи обратились к косвенным данным, различного рода аналогам (от спиралевидных изображений на фибулах бронзового века и наскальных изображений того же времени в Южной Швеции до минойского лабиринта на острове Крит), а также раскопкам сопутствующих лабиринтам иных археологических памятников.
Н. Н. Виноградов, например, высказал мнение о функциональном сходстве с каменными лабиринтами мегалитических сооружений Северной Европы: менгиров, дольменов и других подобных объектов. Их появление на Севере он связал с продвижением германских племен, от которых лабиринты были заимствованы лопарями и другими финскими племенами. Время этого заимствования он отнес к периоду не ранее конца 2 — начала 1 тыс. до н. э. (Виноградов, 1927, с. 147,148).
Интересные данные для датировки каменных лабиринтов были получены Н. Н. Гуриной. Для решения этой проблемы она привлекла материалы раскопок стоянок, обнаруженных у некоторых лабиринтов Кольского п-ва. Все они содержали асбестовую керамику и датировались концом 2 — началом 1 тыс. до н. э. Учитывая их территориальную близость с лабиринтами, примерно сходную высоту залегания над уровнем моря, Н. Н. Гурина констатировала: оставившие эти стоянки люди и были строителями лабиринтов (Гурина, 1953а, с. 415—420). То, что некоторые лабиринты залегают на 1-2 м ниже уровня стоянок (то есть ближе к воде), она объяснила не хронологическими различиями, а назначением этих памятников.
Аналогичные исследования были предприняты А. А. Куратовым. Им были открыты стоянки с кремневым инвентарем на Соловецких островах (о. Бол. Муксалма, о. Анзер), которые датировались второй половиной 2 — серединой 1 тыс. до н. э. (Куратов, 1983, с. 194—204). Исходя из тех же соображений, что и Н. Н. Гурина, А. А. Куратов пришел к выводу о культурно-хронологическом единстве данных памятников и каменных лабиринтов. К концу 1 тыс. до н. э. относит лабиринты и Ю. В. Титов (1974, с. 16).
Таким образом, практически все исследователи, исходя из разных (хоть и косвенных) данных, относят лабиринты примерно к одному времени — второй половине 2 — 1 тыс. до н. э.
Пожалуй все исследователи сходятся во мнении об этнокультурной принадлежности лабиринтов, которые, как полагают, были сооружены древними саамами (Виноградов, 1927; Куратов, 1988, с. 20—22; Титов, 1974, с. 10—16 и др.). Опубликована даже специальная статья, посвященная вопросу о предшественниках русских на Соловецких островах (Гохман, Лукьянченко, 1979, с. 100—105).
Зато по поводу назначения каменных лабиринтов высказано чрезвычайно большое количество гипотез и предположений, которые можно объединить в три группы. Первую из них составляют отвергнутые ныне мнения, объясняющие назначение лабиринтов в соответствии с той фольклорной традицией, которая им сопутствовала, сохранившись до этнографической современности. Традиция эта была весьма разнообразной, что хорошо видно на примере Финляндии, где один и тот же памятник имел, подчас, несколько названий: «забор или дорога великанов», «игра святого Петра», «девичьи пляски», «Троя» и т. д. На Русском Севере лабиринты назывались «вавилонами» (как, впрочем, и любые предметы с замысловатым узором). С ними были связаны легенды, приписывавшие их создание то бежавшим на север участникам восстания Емельяна Пугачева, то карельскому богатырю Валиту, то Петру Первому (Виноградов, 1927, с. 119—127). Очевидно, что эта традиция не имеет никакого отношения к первоначальному назначению этих памятников и представляет собой поэтическое осмысление русскими переселенцами этих странных сооружений. Нет сведений о назначении каменных лабиринтов и в традиции местного саамского населения. Память о первоначальном назначении этих памятников полностью исчезла среди современного населения Северной Европы.
Вторую группу гипотез о назначении каменных лабиринтов представляет мнение И. М. Мулло об их практическом промыслово-рыболовном использовании (Мулло, 1966, с. 185—193). Отметив (вслед за Н. Н. Гуриной), что лабиринты, во-первых, во всех случаях располагаются на берегах морей (на островах или полуостровах); во-вторых, часто лежат вблизи рыболовных тоней; в-третьих, имеют сходство с планами ряда рыболовных ловушек («убеги», «морды» и пр.); в-четвертых, подобного рода ловушка (закол) со спиралевидной пристройкой обнаружена при раскопках неолитического поселения на Ладоге, И. М. Мулло высказал гипотезу, что данные памятники являются моделями рыболовных ловушек, которые использовались древними в качестве планов, по которым они сооружали настоящие ставные ловушки-заколы. Они делались из жердей, веток, хвои и устанавливались на полосе берега, которая обнажалась во время отлива. Использовались такие ловушки для лова семги (большие лабиринты), а также прочей рыбы — сельди, наваги (лабиринты меньшего размера). Надо сказать, что гипотеза И. М. Мулло была критически встречена другими исследователями. Она многого не объяснила, например, почему лабиринтам часто сопутствуют иные каменные сооружения.
Большинство исследователей разделяет мнение о культовом характере каменных лабиринтов. Наиболее разработанной является гипотеза Н. Н. Гуриной об их промыслово-магическом назначении. Исходя из тех же соображений, что и И.М. Мулло, она сделала иной вывод. Каменные лабиринты не модели или планы для сооружения ловушек, а их символы, которые древние использовали для совершения магических обрядов, призванных обеспечить удачу на промысле. «Первобытный человек верил, — пишет Н. Н. Гурина,— что, сделав изображение животного и проколов его копьем, он обеспечивал себе удачу на промысле. Логически рассуждая, можно допустить предположение, что, водя изображение морского жи¬вотного или рыбы по ходам лабиринта, первобытный охотник и рыболов мог точно также воображать, что таким магическим приемом он заставляет рыбу запутаться в его сетях и ловушках» (Гурина, 1947а, с. 92).
Сходное предположение высказал известный этнограф В. П. Кабо, который, исследуя традиционную культуру аборигенов Австралии, столкнулся с аналогичными каменным лабиринтам Севера формами — культовыми изображениями лабиринтов на камнях и деревьях, спиралевидными сооружениями и иными объектами такого
рода (Кабо, 1966, с. 254—267). Подобные памятники у австралийцев были связаны с представлениями о «нижнем мире», около них совершались магические обряды умножения добычи, тотемические обряды, церемонии инициации. Проецируя данные представления на каменные лабиринты Севера, В. Р. Кабо высказал предположение об их аналогичном предназначении.
Другого мнения был Н. Н. Виноградов. Исследуя лабиринты Соловецких островов, он высказал предположение об их связи с культом предков (Виноградов, 1927, с. 119—127). Лабиринты — это вместилища душ умерших, а чтобы они не могли выйти и вернуться к людям, ходы сооружений делались запутанными. С той же целью вход в лабиринт делался узким, сами они окружались каменными кучами и иными сложениями, а иногда напротив входа устраивался ещё один лабиринт меньшего размера, так, чтобы душа, если все же ей удавалось выйти наружу, сразу попадала бы в него. На каменных спиралях совершались жертвоприношения умершим (пред¬кам), гадания шаманов.
Близка к мнению Н. Н. Виноградова точка зрения А. Я. Брюсова. Он считал лабиринты погребальными сооружениями, составлявшими единые комплексы с прочими погребальными памятниками, в частности, с сопутствующими им каменными кучами (Брюсов, 1940, с. 105).
А. А. Куратов считает, что все гипотезы не противоречат, а дополняют друг друга. Лабиринты являлись родовыми святилищами, где древние погребали умерших (каменные кучи), совершали магические обряды умножения добычи, инициации и т. п. (Куратов, 1974).
Ю. В. Титов высказал близкую к двум предыдущим суждениям точку зрения. Исследовав два лабиринта в Пильской губе Белого моря, он связал один из них (большой) с «... культовым назначением в широком смысле слова», малый же лабиринт определил как «могильный знак на месте погребения» (Титов, 1974, с. 9).
Наконец, следует упомянуть мнение А. А. Никитина (1971), который допускает связь лабиринтов Белого и Баренцева морей с астральным культом. Лабиринты являются символами солнца, алтарями на которых совершались жертвоприношения разным божествам. Не исключает А. А. Никитин и связь их с культом духов-«хозяев», магическими обрядами умножения промысловых рыб, обрядами промысловой магии.
Таковы основные мнения о назначении каменных лабиринтов Белого и Баренцева морей. Как нам представляется, наиболее интересны точки зрения Н. Н. Гуриной и А. А. Куратова. Обосновывая свои гипотезы, они приняли во внимание главное, что свидетельствует о назначении этих памятников. Широкая распространенность лабиринтов на Севере Европы, от Англии до России, не может быть связана только с какими-то заимствованиями. Несомненно, эти сооружения создавались этнически разными группами населения, которые вряд ли вступали друг с другом в прямые этнокультурные контакты. Очевидно, общим для них являлось приморское положение их мест обитания, а потому в их хозяйстве важную роль играли занятия, связанные с морем: рыболовство, морской промысел, а также приморское собирательство. Именно в этом обстоятельстве, по всей видимости, нужно искать разгадку лабиринтов. Сходные формы приморского хозяйства обусловили сходство связанной с ним обрядовой практики, видов создаваемых культовых сооружений. То, что память о назначении каменных лабиринтов, в отличие от камней-сейдов, не сохранилась даже у автохтонного населения Севера России, свидетельствует об «узкой специализации» этих построек. Их, вероятно, использовали для магических манипуляций, направленных на обеспечение успеха в каком-то конкретном приморском хозяйственном занятии, которое в определенный момент утратило свое значение в жизни обитателей морских побережий. Возможно, это было прибрежное рыболовство или морской промысел, которые велись при помощи специальных ловушек, устанавливавшихся на литоральной зоне (о чем писали Н. Н. Гурина и И.М.Мулло). С течением времени эти ловушки, видимо, вышли из употребления, уступив место иным орудиям промысла. Это повлекло изменения в промыслово-магической практике, традиция сооружения и обрядового использования лабиринтов утратила свое значение и постепенно была забыта. Поскольку лабиринтам сопутствуют иного рода каменные сложения, в том числе погребальные памятники, следует согласиться с мнением А. А. Куратова, что они являлись частью святилищ, где древнее население помимо промысловых обрядов совершало иные религиозные церемонии.
Таким образом, каменные лабиринты на Севере России являются культовыми сооружениями, входившими в состав древних святилищ. Они бытовали среди населения побережий Белого и Баренцева морей во 2 — 1 тыс. до н. э. Специфика этих построек определялась особенностями промыслово-магической практики, связанной с прибрежным рыболовством и добычей морских животных. Эти виды хозяйственных занятий имели важное значение в приморских районах Северной Европы, с чем и связана широкая распространенность лабиринтов в данном регионе.
Лабиринты характерны только для морских побережий. Они неизвестны в святилищах, располагавшихся в глубине материка. Однако и там, как мы видели на примере рассмотренных культовых комплексов, имею тся каменные кладки в виде куч, гряд, овалов, «подков» и т. п. Очевидно, традиция создания подобных культовых сооружений из камней-валунов была развита у древнего населения Фенноскандии и, в частности, Карелии. Это можно считать специфической чертой древних святилищ данного региона. В этих святилищах совершались религиозные обряды, включавшие определенный набор ритуальных действий.
Материал подготовлен на основе информации открытых источников