Час до рассвета и Бетховена

Странная белая ночь... Их здесь не бывает, но сумерки не перешли в следующую фазу, замерев на полусвете. В открытое окно вливается прохлада, остужая всякий горячечный бред очередного обострения. Кто я? Что я? Зачем я здесь? И здесь - это где? Это Дворцовая в окне? Или Отель де Вилль? Что за невесомая, хрупкая фигура в длинной рубахе до пят, слизывает что-то с гильотины?
Вопросы проносятся под куполом черепа как дикая охота... Звучат "Паяцы"... А, собственно, когда паяцы стали править миром? Веками увеселяя пьянь на площадях, они научились руководить толпой, привлекая внимание к своим выходкам. Они изучали толпу тысячи лет. Все ее беды, желания, страсти... И, наконец, собрали столько знаний о толпе, что толпа пошла за паяцами по щелчку пальца...
Они заставили толпу прекратить кидать в них объедками. Вызывая восторг толпы гениальными ужимками, уверили толпу в том, что они - лучше толпы. Они - выше толпы. Они - цвет общества. И стали диктовать свою волю.
Теперь бомонд - не знать, не верхушка крови, благородства и интеллигенции... Теперь это скомороший рай...
Я отпустила толпу и балаганных шутов, ставших пастырями, из своей головы... Фу... нашла о чем думать в такую ночь. Нет бы, о чем хорошем...
О чем хорошем можно думать, когда отзвучали "паяцы" и воздух содрогнулся от Вагнеровских аккордов?  Почему-то думалось о море... Под размеренные волны музыки, о воду ударяли весла галерных гребцов и римский орел с хитрым прищуром , вышитый на флаге, держал в лапах четырехлистный клевер. Суровый капитан  галеры в шлеме времен Конкисты, прошел мимо меня к стойке с патефоном и приник ухом к раструбу, улыбаясь и покачиваясь в такт Листу, который сменил на вахте Вагнера...
Стало чуть светлее, а горизонт утратил морской пейзаж и сузился снова до размеров моего окна... Там взошла зеленоватая Аврора и уставилась на меня со всей мощью своего гипнотизма.
Написать стихи обо всем этом? Кому? Зачем? Да, и не поместятся дикие мысли... разорвут или строфы или меня.
Слушай песню ветра, говоришь, коварный японец? Ой, да ладно тебе...