До предела открыв телеса...

*   *   *

До предела открыв телеса,
Изогнув полумесяцем бровь,
Ходит всюду девица-краса,
Порождая в мужчинах любовь.

И о женском величье своем
Наивысшего мненья она,
И надеждой на выгодный съем
В модном клубе сегодня полна.

Так идет она – попкой верть-верть,
Так идет она – попкой круть-круть,
И не знает, что близится смерть
И что время готовиться в путь.

И не знает, что острую твердь
Некто хочет вонзить в ее грудь,
И по-прежнему попка верть-верть,
И по-прежнему попка круть-круть.

Невдомек ей, что местный маньяк
Преисполнен обидой большой –
Не заметит красотка никак,
Что маньяк обладает душой.

А душа эта склонна к любви
По завету Вселенского Зла:
Мол, любимую ты излови
И зарежь, чтоб другим не дала.

Как вернется из клуба она,
На нее он намерен напасть,
Лифчик в рот затолкать и сполна
Утолить свою грозную страсть.

Но судьба рассудила не так,
Как задумал влюбленный маньяк:
Дева шла, каблучками тюк-тюк,
А навстречу – зияющий люк.

Приказал инженер Степанцов
В люк под землю людей отрядить,
А десятник Добрынин бухнул
И забыл этот люк оградить.

Ну а слесарь Григорьев открыл
Ржавый вентиль один под землей,
И оттудова пар повалил,
Обжигающий пар роковой.

И провалится девушка в люк,
Замечтавшись о модных парнях,
И несчастье почувствует вдруг
Чутким любящим сердцем маньяк.

Он примчится и глянет в дыру,
Впопыхах позабыв о ноже…
До готовности там на пару
Разварилась девица уже.

И заявит потом Степанцов,
Что всему, мол, Добрынин виной,
А Добрынин заявит, что он
Был в тот день вообще выходной.

Почему-то рабочие все
Эту явную ложь подтвердят,
А Добрынин потом намекнет,
Что Григорьев во всем виноват.

А Григорьев заявит, что он
Вообще не по этим делам
И что в тот незадавшийся день
Вообще его не было там,

И что он теплотрассой другой
Вообще занимался в тот день,
И, конечно, рабочие все
Подтвердят эту явную хрень.

Человек собирался на съем
И сварился мгновенно почти,
А выходит, что все ни при чем
И концов никаких не найти?

Будет долго маньяка грузить
Этот вечный российский вопрос,
И на кладбище будет носить
Он снопы экзотических роз.

Не случилось в любимую грудь
Погрузить ему острую твердь.
Жизнь, увы, не расчисленный путь,
А бессмысленная круговерть.

И, наверное, в том ее суть,
Что покуда ты попкой верть-верть,
Что покуда ты попкой круть-круть,
Этой попкой любуется смерть.