У меня был цвет...

          У меня был цвет –
небесный, прозрачный,
льющийся перламутром
по ручью в центре марта
на пороге туманного утра.
          И я раскрасил им сумрак
глубочайших подземных пещер,
          я раскрасил тёмное дно
глубочайших впадин морей.
Но никто не заметил,
          и темнота не стала светлей,
и не скажет никто: «О,
          как это прекрасно».
Я растратил свой цвет понапрасну.

          У меня была песня
весеннего солнца,
сотканная из звона
серебристой капели,
трепета птичьей трели,
льющейся перламутром
на пороге туманного утра.
          И я излил свою песнь в тишину –
в предрассветную тёмную мглу,
          я излил свою песнь в суету,
в толкотню на базарном углу.
Но никто не заметил,
          и суета не стала светлей,
и не скажет никто: «О,
          как это прекрасно».
Я растратил всю песню напрасно.

          У меня было сердце
полное небесного цвета,
льющегося перламутром
над лесом и лугом;
поющее весеннюю песню
на пороге туманного утра.
          И я раздал своё сердце призрачным снам –
мёртвым словам на мёртвых страницах,
          и я раздал его вам – одиноким волкам,
живущим в цивильных темницах.
Но никто не заметил,
          и жизнь не стала светлей,
и не скажет никто: «О,
          как это прекрасно».
Я раздал своё сердце напрасно.

          И  когда-нибудь,
глядя из поднебесья вниз
          на заросший холмик земли,
я увижу, как осень
          раскрасит леса и сады,
разливая сиянье заката
          в золотые холсты,
и какой-то ребёнок,
          поднявший осиновый лист,
будет громко кричать:
          «Мама, мама, смотри!»
И все будут твердить: «О,
          как это прекрасно. О!
какая это поэзия -
                осень».
и я подумаю: «Мм…
          может меня
                и не было вовсе».