Веле Штылвелд Январская сага

Рождественнский розчерк Ирины Диденко, графика

Дождались, выпал первый снег
и тут же вымок и истаял,
и вновь упал как первый грех,
и от того в ночи растаял...

О том нисколько не молчи -
зима приходит на заимку:
печей ворует кирпичи
и греет души по старинке...

О том нисколько не кричи -
зима ворует кирпичи,
седой кирпичник-зимород
с клюкой по улице идёт.

Ты не кричи ему: "Ату!" -
вдруг подскользнешься на лету,
и брякнешь задницею в грязь
сплошную ночи не пролазь.

И там прибудешь до утра -
такая с  зимушкой игра...

-.

А у снега всегда неразборчивый почерк,
словно росчерк оставила в нем каравелла,
но случается чудо, как маленький очерк,
тот, который оставила снежная дева.

В королевы ее не зовут между прочим
за ее безупречный, обыденный росчерк...
Нет претензий, амбиций, девятого шквала.
Она Герда к тому же, и места ей мало...

-.

У  калгановки свой и анфас, и фасад,
если кончился год, да к тому невпопад.
Перевертыш стакана под взгляды толпы -
сотни глаз у базара, раскрытые рты.

- А ведь пьет-то, подлец, как изящно легко,
будто правит стакан не рука, а древко.
Вместо знамени хрен - от души, от плеча,
от себя, от ворот, под семь нот сгоряча!

Если прожита жизнь, как густое дерьмо -
в гуще ты не ищи: что твое, что мое.
Соразмерные беды да времени кич,
все бы враз устаканить - за счастье, Кузьмич!

Что до времени чеса до сути небес -
слышь, не суй туда носа, пока не воскрес.
Под стопарик стоглазый в раскрытые рты
влилась сотка, зараза... Другой не проси.

-.

Предновогодняя месса – елки скупает народ.
Елки из желтого леса малинский хмырь продаёт.
Став на пристенке у «Биллы», как за распятьем Христа,
Родины черные были – ядерных сосен ковыли -
он продает за полста...

Да четвертак для сугрева, если ты только простак,
желтый сосняк он налево выгонит просто за так!
- Солнышком съедены в силе ветви у этой шпаны -
хочешь порадовать деток, прямо задаром бери!

Где радиация, что ты… Солнышко хап и взахлёст… -
лепит всем тюркские боты этот и право ж гундос.
Шапка-ушанка прибита, харя Иуды с холста -
этот продаст для сугрева Родину прямо с листа…

Родины желтые беды, память Чернобыльских дней -
сосен седые последы и радиации клей…

-.

Черный клобук над эстрадой Подола -
сказочной матрицы жмут сапоги
в ритме всеядного вдруг рок-н-ролла:
пляшут сегодня одни старики...

Карлики, шлоперы, гномы и ятки,
где наливают за айн-цвейн минут.
Бармерши-ведьмы весьма не в присядку
тут же на сотню легко разведут.

Нас развели безо всякого писка -
здесь хоть не Фриско, а только Подол:
снегуры пьют сок-глинтвейн с обелиском
у сковординских ножищ, что колонн.

Над постолами вздымается небо -
в небе драконы, облыжники - жуть!
Тот, кто на небе нисколичку не был,
те меня сразу сейчас не поймут.

Прежде, наверное, срезана фриза
мрачного, мокрого, сирого дня.
А уж под небом, нежданным сюрпризом,
пляшет, да ясно же - баба яга!

в ранце заплечном её променады
то ли с Кощеем, а то ли с клюкой.
минимум лоска, обилья бравады
с воплем извечным: ещё поживём!

Пляшут, ни сколько себя не жалея,
и ротозеи, и уличный сброд...
Дождик печально смеётся, хирея,
что это братцы за дивный народ...

-.

В волшебных городках прошедших сладких снов
Жила моя родня средь сказочных миров.
Сквозь улиц кортюшен сбегали в вечность дни.
И не было средь них хулы и злой молвы.

Заложники эпох в сусальном полусне –
Таким был мой народ на хоженой земле.
Средь тихих синагог, костелов и церквей
бродил седой старик с лукавинкой в судьбе.

Хоть вальсов он не знал и мало ведал нот,
всегда с собой таскал нелепейший фагот.
Он прежде знал шофар, Всевышнему служил,
Но жизнь его свела, увва, совсем с иным.

И штетеле рыдал от тихих светлых нот,
Когда старик вдыхал созвучья в свой фагот.
Хоть звали старика по здешнему Евсей,
Приплыл издалека его души элей.

Сквозь плавни древних нот и патоку псалмов
Пришел к нему фогот, как к музыке – Эол.
Я будто перед ним смотрю сквозь бездну лет,
А праведник Евсей играет минуэт.

Налобный тифилин, под талесом сюртук,
И как любви Завет звучит волшебный звук.
Ступай смелей вперед, потомок, не робей –
Пока звучит фогот, ты в жизнь свою поверь!

Три шага до любви, два шага от судьбы
Ступай скорей вперёд пока звучат Псалмы!


-.

В заштатных городишках. местечках, хуторах
Живут потомки Мишны, влечет их Мошиах.
Живут потомки Торы и свято чтут Творца.
Как штрудель шхейны Доры, как мацебрайт маца.

Они судачат всяко во дворике своём
У местной синагоги, о том, что жизнь путём.
Хоть есть иные беды, дались они, к чему -
всё выльется в беседы подвластные перу.

Судьба она не дышло, как дышишь, так и рвёшь.
А что сорвалось. в Мишну запишешь как живёшь.
Мол, дней имел потуги и силу, и любовь,
Но вот явились вьюги и остудили кровь.

И светлые порывы не в той уже цене,
Когда души нарывы кровавят а стерне.
Хоть жизнь иных убога - и им  нас не понять,
Дано и нам убогих прощать и принимать.

Их ненависть нелепа, их хамство на крови,
И саван им из крепа не нужен для земли.
Не мёд у них и млеко, а МЕД и МОЛОКО,
Но вместе пьём из глека криничное питьё.

-.

Мы опять уходим в пилигримы.
новый Год при посохе в руке.
Предначертан путь. Его админы
крепко счастье держат в кулаке.

И себе клобук на лоб напялив,
помолясь, уходим в дальний путь.
Поиск абсолютов, вещих правил
впереди, нельзя передохнуть.

У духовных истин нет злодейства.
И сквозь констатацию Добра,
мы отыщем тропы в совершенство,
за которым Радости река.

По реке багор плывет чугуев -
он из истин времени Огня,
перековки время оболдуев -
значит, время начинать с себя.

Приходить в себя и возвращаться
к клобуку непройденных дорог.
где поныне в безвести таятся
килорифмы не прожитых строк.

-.

Ты возраста поэту не прибавишь.
Не спросишь, почему не пережил
ту оттепель январскую, а знаешь.
январь, он тоже в вечных Янь да Инь.

В инь-варь бегут веселые девчонки.
в янь-варь приносят проседь в волосах.
а мне порой по линии сверхтонкой
лавировать у счастья на часах...

Не угорьно, не рыбно, не угарно,
а просто так, по линии судьбы
скользить легко, светло и элитарно
сквозь нити соучастья и любви.

янь-варь с инь-варь сплетаются в объятьях,
поскольку не всегда судьба в проклятьях.
и если мир в переплетенье душ,
то грезятся соития и туш!

И вот уже гремят колокола:
янь-варь
инь-варь
январь
и все
дела.

-.


в славянском мире не ищи вождей -
здесь есть одни на завтра эмиссары
грядущего кровавого пожары
и много жерт, иуд и палачей.

Так доживай своё в судьбе отвалах
и сбрасывай грядущее с плечей -
оно взорвет планету черным шквалом
и факельным зло-шествием бичей
на родине своей платящих налом
давно протухших выкисших речей...

В славянском мире не ищи мужей,
ищи героев, их могил Гардары
в Гардарике курганных куличей
и навека прошедшей вящей славы...
в славянском мире ты, увы, ничей!
Тебя давно забвению предали!
 -.

Подле теплой печки мечется местечко
дидух на пороге снеговик в сугробе
солнце над крылечком, но тепло от печки
и светло от Бога - радости подмога.

Рада-радуница встала над криницей
разорвалась светом древнего завета
вещего от Б-га - в хате - синагога
раввин гасит свечку, спать идет местечко
штетеле дер клейне*, Баба-ёжка - шхейне**
ятеле*** уснуло сладко сна хлебнуло

----------------------
*штетеле дер клейне - в местечковом мире
**шхейне - соседка
***ятеле - козленок, ласково, малыш

Біля грубки-печі в хаті добрий вечір
дідух на порозі сніговик в дорозі
сонечко над ґанком, радощі серпанком
світло як від Бога - на життя підмога.

Рада-радуниця встала над криницей
розірвалась світлом стародавньожитнім
віщим, що від Б-га - в хаті - синагога
рабин гасить свічку, спати йде містечко
штетеле дер Клейне*, Баба-Йожка - шхейне **
Ятеле*** заснуло наче сну сьорбнуло.

-.

Друзья идут во внеземелья, а годы - в сказки.
и вот является Емеля на печке вязкой.
Как прикипел он на лежанке к эпохе лохов,
ему бы встать, шагнуть к тачанке не так уж плохо.

И возвестить о новом мире легко и просто.
а он играет на клавире печально-звездно.
Так и страна - медаль в кармане, душа в мозолях,
а жизнь играет на баяне, как пук в рассоле.

-.
 
Колор - цвет,колар - плюмаж,
жил на свете светлый паж...
у него была мечта
прибыть в тайные места,

и явить из этих мест
яркий солненый замес.
в каждом лучике - мечта,а
 в пучке, поди,судьба...

Ввергся в солнечный замес -
и ворвался мир чудес.
в каждом: чуда окаём -
вот бы так же со страной.

В ней мы пажеский эскорт.
Вот прознать бы - кто же лорд?!
Энек, бэнек, человек -
ты да я да имярек!

-.

В грозные социошквалы
люди спешат на вокзалы -
в обший вагончик народ
прется, а тот не везет...

Медленный гул: оторвались,
правда, колодки зажались
и никуда не уйдет
времени грозный черед.

Чухают прочь зачухранцы,
время клеймит в иностранцы,
вроде бы нате - греби,
порами ширься в грибы,
но, где не кинь - сероежки
ищут в судьбе перемежку,
а попадают в жульен
новых извечных проблем.

Как от себя не кати -
сбился навеки с пути.
Родина дивная вязь
в душу шипами впилась.

-.