Будни таёжной экспедиции Ч. 2

         В стране рябчиков и медведей

  В задачи нашей экспедиции летом 1959 года входило уточнение геологического строения Енисейского кряжа, что представляло и научный, и практический интерес, поскольку этот регион  был перспективен для золотодобытчиков. Нас было четверо. Три студента столичных вузов и аспирант Геологического института АН СССР Михаил Семихатов, ставший потом академиком.
  Кто-то назвал Енисейский кряж страной "рябчиков и медведей". И это правда. За время экспедиции мы из своих ружьишек, заряженных дробью, настреляли  сотни полторы рябчиков, что значительно разнообразило наше меню.
  Следы и помёт хозяина тайги встречались нам достаточно часто, особенно в зарослях дикой малины и смородины. Один из местных жителей хвастал, что за несколько лет добыл около 120 медведей. Но, слава Богу, нам с хозяином встретиться лично не пришлось. Видимо, первые грибы и таёжные ягоды утоляли их голод и, соответственно, агрессивность. Перед выездом в тайгу мы мечтали привезти домой по медвежьей шкуре. А вернувшись домой, были несказанно рады, что привезли целыми свои.
  Несколько дней после прилёта в тайгу мы ходили в маршруты из первого базового лагеря. В дальнейшем, продвигаясь вниз по течению Пита, правого притока Енисея,  по 15-20 километров в сутки, лагерь меняли ежедневно.
  Каждое утро начинали обычно с лёгкой разминки, купания и завтрака. Потом снимали лагерь, разбирали платки, спускали на воду лодки, загружали их и начинали рабочий день. Каждый вечер - разгрузка лодок, вытягивание их из воды и закрепление на берегу, костёр, ужин, отбой. Всегда действовало неизменное правило: ужинать только вместе, после возвращения из маршрута последнего из нас.
  Вначале работали парами, приобретая опыт.  Одна пара изучала  береговые обнажения, вторая  углублялась в тайгу и выходила к реке на несколько километров ниже по течению. Пешие маршруты были различной протяжённости, как правило, по 15-25 км., с десятками остановок, чтобы взять образцы горных пород и зафиксировать это место. Рюкзак в конце маршрута был достаточно увесист.
  Ориентацию в тайге значительно затрудняло отсутствие карт (из-за их секретности). Приходилось пользоваться ручными выкопировками с них (не всегда точных), компасом и ...Солнцем. Определять своё местонахождение на местности затрудняли густые осиново-ольховые заросли склонов сопок и  болотистые топи вдоль многочисленных речушек.
  При первых погружениях в таёжную глушь настораживал каждый шорох, обострялся слух, нарастало тревожное напряжение, включался инстинкт самосохранения. Но постепенно мы стали привыкать к тайге, исчезала боязливая суетливость. Даже бесчисленные комариные орды, нападавшие на нас всюду и в любую погоду, не вызывали, как прежде, состояние бессильной ненависти к кровососам. Кроме того, успокаивало и присутствие напарника, с которым можно было обсудить возникающие проблемы.
  Но вскоре Миша начал направлять нас в маршруты по одному, хотя по технике безопасности, мне кажется, это было запрещено. Впервые я  один пошёл в небольшой (около 15 км.) маршрут  3 июля. Потом это стало практиковаться чаще.
  Больше всего мне запомнился маршрут 5 августа, когда я заблудился в тайге и не вернулся вечером в лагерь. Оставив на берегу недавно купленную у таёжных аборигенов деревянную лодку, которую мы почему-то назвали Коломбиной, я двинулся по таёжному бурелому. Ориентироваться было очень сложно.  Пройдя почти вслепую около 20 км. и решив возвращаться, я  пару раз залезал на деревья, пытаясь установить своё  местонахождение, но безрезультатно. Компас упорно показывал, что я иду совсем не в том направлении.  Спустившись  с водораздела к речушке, стал двигаться вниз по течению, считая, что она приведёт меня к Питу. Темнело. 
  Наконец, я дошёл, к своей радости, до места, где она впадала в большую реку, похожую на Пит. Но на берегу не было моей Коломбины, а невдалеке был островок (площадью не более 10-13  квадратных  метров), которого  раньше я  не встречал. Я выстрелил пару раз, стал свистеть, но кругом была тишина. Стемнело. Решив заночевать на островке, а не на берегу реки, покрытом густым кустарником,  вброд  перенёс туда свои пожитки, потом наломанный для костра сухостой из ёлочек и организовал костёр, благо спички, завёрнутые в презерватив, мы всегда носили с собой. Потом, сдвинув угли, набросал на это место мелкие ветки и уже в полной темноте лёг отдыхать. В тревожной дремоте я провёл ночь.
  Утром опять развёл костёр, посушился и, перебрался на берег. Только  переодеваясь, я обнаружил, что всё тело искусано комарами. При нервном перенапряжении вечером я их просто не замечал. Пройдя несколько километров вниз по течению, я нашёл свою Коломбину, прождавшую меня всю ночь. Сделав пару выстрелов и не получив ответа, поплыл  дальше на лодке. Через несколько километров я обнаружил наш лагерь, в котором был только Слава. Миша и Гера пошли меня искать. Потом, когда они вернулись, выяснилось, что  недостаточно точно была составлена ручная выкопировка с карты, поэтому я и заплутал.
  На следующий день предстоял  новый маршрут.

 Нас жрали гнус и мошкара.
 Дожди в палатках заливали.
 Ветра сбивали... Мы вставали
 И шли опять в маршрут с утра.

            Продолжение следует.