Иосифу Бродскому

1. Январский Бродский

Это зимнее солнце по-вешнему брызжет,
Твой последний январь переходит в зенит.
Ты на стареньком снимке, ты в старой и рыжей
Твоей русской ушанке, и холод звенит.

Я тебя до морщины у глаз, до шерстины
Рыжей шапки твоей, седины, рыжины
Узнаю узнаваньем неисповедимым,
И не матери, дочери, и не жены.

Ты сотаинник мой, очевидец, причастный,
Я недавно встречала тебя среди тех
Посетителей темных костелов, нечастых
Прихожан поздних улиц и библиотек.

Мой Прекрасный Иосиф, не львиную яму
Не позор и не рабство в чужбине обрёл –
Твоё рыжее слово – из дней покаянных,
Твоим плачем у глаз моих след проторён.

Бакенбарды и прядки под мехом собачьим
Веселей топорщатся. Поверь, ведь и я
Залита этим солнцем. Не им ли означен
День рожденья иного теперь бытия.


2. Что-то осень не золотая

Брат Иосиф, чего бояться –
Раб галерный устал от гребли
И отъявленным тунеядцем
Спит в замасленной телогрее.

Дует в окна, дверные щели.
Что-то осень не золотая.
Сон под утро – не отпущенье,
Разве – лагерное свиданье,

С ним приходит к тебе ночами
Город-пристань, скрипя на сваях –
Твой, исхоженный кирзачами
Весь, до улочек без названий.

Сверху влажная дымка, серость,
Снизу влага ещё серее.
Та подвешенная оседлость –
Сердцу лучшее поселенье.

Осень, в море горят галеры –
Или клены глядятся в воду,
Грусти верные гондольеры,
Той, что требует перевода.

3. Где ты теперь

Добрый Иосиф, сладкоголосый змей,
Мудрой рептилией в складках лучистой кожи
С фото скептически смотришь. Дерзай и смей,
Жалкое слово до Слова возвысит кто же.

Как я люблю рябые твои лучи –
Рыже-седые вихры и прищур твой карий,
И не могу достойных найти причин,
Чтобы молчать прилично об этом даре.

Где ты теперь, Иосиф, твои пути
Пересекались теми, кого искал ты?
Лики соборов притягивали витий
На витражах, мозаиках дробной смальты.

В полуседом просоленном городке,
Наедине с печалью и океаном,
С кепкою старой, зажатой в одной руке,
Ну, а в другой с потрепанным чемоданом

Ты задержался  в кадре, зрачках моих.
Венецианской дымкой пропитан город,
Старый, как мир, передумавший за двоих
И ко всему снисходительный без укора.

Тенью на стенке старого кирпича
И на фасаде, плесневом от прибоя,
Ты для меня комментарии помечал.
Вслед бормотало море твоё рябое.

4. Иосифу

Неузнанный. Гонимый. Близкий. Разный,
Ты в двадцать – Бельведерский Аполлон,
Родной близнец с Иосифом Прекрасным,
Чужой среди египетских колонн.

На перепись спеша, взбираясь круче,
На Сретенье стиха в иных местах,
Иосиф, ты – Поэзии Обручник,
Вам об руку идти не перестать.

Ищу с тобой простого разговора,
Уверь хотя бы строчкой, знаком хоть
С пронаоса, античного притвора:
Есть мистика. Есть вера. Есть Господь*.
___________________________________________
* Цитата из стихотворения Иосифа Бродского.

5. Мой пешеход прекраснолицый

Мой пешеход прекраснолицый,
Гляди, под вечер на фасадах –
Виденья северной столицы
И Александровского сада.

Я за  волной косноязыкой
До всхлипа имя повторяю.
Твоей тоской из ночи зыбкой
Больное море бьётся в сваи.

Там от Иова и Давида
И от Иакова и Павла
Тобой усвоенные виды
Влекут по улочке направо.

Ты в свайном городе – по-свойски,
Не привиденьем, не фантомом.
Гондолы, грёз твоих повозки,
В густом тумане правят к дому.

Мольбе не надо вопрошанья,
Не надо действия, ответа –
Ей боль вызванивать грошами
В костёле сумрачном у Пьеты.

Тебе Распятья и потиры
В очах Мадонны будут сниться.
Ты в полторы своих квартиры
Вселяясь, меньше единицы.

Твой терракотовый, неброский
Врастает облик в эти стены.
Седой портье запишет «Бродский»
И в номера поселит с теми,

Кто избывает срок печали,
Решил растаять и расстаться
Или рожденье отмечает
В иные веки и пространства.

6. Мера печали

Шатки опоры и оси,
Не удержаться ни в чём.
Вымолви слово, Иосиф –
Верное слово – плечо.

Грусти глубинной мерило,
Море бормочет у свай.
Дробны мосты и перила
Водных мозаик и смальт.

Сердце раздробленным целым
Улочки ночи мостит.
Для сожалений бесценны
Свайные город и стих.

Йодистый воздух сиренев,
Скорбен прохожий в плаще.
Приобретая смиренье
Среди печалей и тщет,

Был же и счастлив, и весел,
И вдалеке от держав
Санкт-Петербургские веси
В памяти детства держал,

Дочку качнув на коленях,
В свете её завитка
Не различая волненье
Моря с высот маяка.

7. На Инкурабили*

С ручьями мартовскими малыми
Я поспешу запечатлеться,
Что Бродский с тёмными каналами
Привычно сумрачной Венеции –

В своём уделе Сан-Микелевом
Глубинки медленной российской,
Где серы, охристы и зелены
Безвременные обелиски.

Едва ль готически-изысканы
Венки, и надписи, и лица,
Но есть, что выспросить и высказать,
О чём в ограде помолиться

Спасителю с очами карими.
...От Богоматери Дель-Орто
И до церквушки Сан-Дзакария
Пройдёмся мысленно по городу,

Где наводненья снова зарятся
На образ чуда и блаженства,
Но Матерь Сына не касается,
Оберегая Его жестом,

Чтобы заметили по-жречески
Мы, суетливей слуг Гольдони:
Есть от пяты Богомладенческой
Пространство до Её ладони.

То живописное предание,
"Мадонна с четырьмя святыми"–
Урок любви без обладания
И дара выше благостыни,

И в жесте любящем непрошено
В зазоре  малом  уместилось
Всё наше нынешнее, прошлое,
Мир и война, чума и милость.
 
В пространстве до прикосновения
Двоих и человека с Богом
Влечения и дерзновения,
Сближенья и смиренья много.

Мы набережную без пристани,
Былой удел Неисцелимых,
Найдём, приглядываясь пристально,
В родимых кладбищах целинных,

И не вместимые на острове
Родных крестов архипелаги
Изменят очертанья острые
Во времени и на бумаге.

* Fondamenta degli Incurabili (Фондамента Инкурабили) – Набережная Неисцелимых, которую упоминает в эссе Иосиф Бродский.

8. Дар Иосифу

Стихослагателю, философу
Без сутолоки, эйфории
Была на склоне лет Иосифу
Дарована его Мария

Любовно, за семью печатями
В архиве на полвека спрятав*
Живым письмом без получателя,
Берег от прочих тайну свято,

И, одинокий путешественник,
Писатель, Бога собеседник
Не пропустил её пришествие,
Что Сретение намедни,

И даже  имя Анны Праведной
Дочерним именем вернулось
В знак одинокости исправленной
Среди Нью-Йоркских лиц и улиц.

Пройдя Иосифом Обручником,
Слывя в египтах тунеядцем,
Пребыв изгнанником и мучеником,
Не перестал он удивляться,

И на глубинах глаз Марииных
Провидел в отблеске неброском
Из никуда, неторопливые
Стихи, для вечности наброски.

* Поэт завещал скрыть от посторонних глаз его переписку с женой на 50 лет.

9. Проводы Бродского

В Нью-Йоркской церкви Благодати
Сегодня «Сретенье» читать.
Настал февраль. К предельной дате
Пришла на проводы чета.

Негромко Бродского отпели,
Сквозило, не было тепла,
И двое, некто, оробело
Дитя укутывали в плат.

И, замерев, Ребенок пары
Смотрел в алтарь, его проём
С кадильным выдохом и паром,
И было мирно им втроем

Следить, как отдаляться начал
Любимый ими от начал
Иосиф – старец, муж и мальчик,
Единый, целый в их очах.