Путешествие в страну обезьян

Сергей Колесников. Неделя чудес или путешествие в страну обезьян.

 Моим друзьям и верным спутницам,
 Любови Давидовне и Маше Дешпет посвящается.
;
Далеко, далеко
Водопады шумят.
  Из Р. Киплинга

Давно уже я замыслил одну небольшую экспедицию в прибрежные горы Малой Шапсугии. Я намеревался произвести рекогносцировку местности и предварительно ознакомиться с флорой и фауной самой западной части лесов Псеушхо, надеясь в то же время отыскать там кое-какие древности: как исторические, типа развалин крепостей, дольменов и прочих аулищ; так и доисторических, вроде разных окаменелостей и следов динозавров.
    Леса Псеушхо – частопосещаемая мною местность вокруг малоизвестной и довольно загадочной западно-кавказской вершины Большой Псеушхо. Царство почти нетронутой дикой природы. Головоломные хитросплетения небольших горных хребтов и хребтиков, покрытых труднопроходимыми джунглями, кишащими вредными насекомыми и более крупным зверьём, вплоть до оленей и медведей. Бурные горные речки, таинственные и сумрачные ущелья, изобильные фруктовыми древесами и разными съедобными ягодами; удивительно живописные скалы и водопады, - вот, что такое Леса Псеушхо!
    Моими верными спутниками, а точнее,  спутницами, в этом путешествии были две очаровательные дамы: Любовь Давидовна Дешпет и её дочь Мария.
    Именно,  благодаря их живому участию, их энергии и энтузиазму, экспедиция эта имела успех. Пользуясь случаем, выражаю вышеназванным дамам свою глубокую благодарность и признательность и надеюсь увидеть их в добром здравии и бодром расположении духа в составе следующей моей экспедиции.
    Итак, излагаю ход событий сего славного похода, обязуясь быть настолько правдивым, насколько это возможно для уважающего себя путешественника и отца добропорядочного семейства.
;
Глава первая
               
   Мы выехали из Ростова- на- Дону 26 июля 1994 года, в понедельник, в 19-30 вечера. «600 –весёлый « поезд, нагруженный донельзя всевозможным походным багажом, не торопясь тащился 13 часов через всё неописуемое многообразие Северного Кавказа и западную оконечность Кавказского хребта, и к утру 27 июля добросовестно доставил нас в приморский город Туапсе, а спустя ещё каких-то полчаса, в курортный посёлок Шепси, расположенный на берегу Чёрного моря при устье одноимённой реки. Далее я предоставляю слово своему или, точнее сказать, дневнику экспедиции.
    27 июля 1994 года. Урочище Левада.

    Прибыли в Туапсе, а потом, около 7 часов утра, в Шепси. Расположились на пляже. Пляж ещё в тени, но Маша рвётся в море. Позавтракали, потом купались до наступления жары. Некоторое время наблюдали дельфинов на расстоянии четверти мили от берега. Чёрные блестящие тела сих китообразных выходили из воды, чтобы тут же войти в неё снова.
Около 11 часов дня мы покинули пляж, посетили местный базарчик при железнодорожной станции и медленно побрели вдоль улицы в сторону гор. Первый привал - у моста через реку Шепси на автобусной остановке. Здесь запаслись хлебом, отправили телеграмму в Ростов. Идём дальше. Маша ушибла большой палец ноги, споткнувшись о камень. Стараемся держаться тени.
Второй привал напротив Челолянов, в тени дикого инжира. Спелых плодов почти нет. Двигаемся далее в сторону «Собачьего хутора». Уже полдень, и тени почти нет нигде. Какая-то добрая душа из местных жителей подвозит на «лендровере» до родника на Северо-Восточную окраину посёлка. Пьём холодную воду, едим ежевику, - и почти счастливы.
Здесь начинается лес. После короткого перехода форсируем реку, которая, кажется, совсем пересохла и распалась на цепочку луж. Далее – по лесной дороге. Минуем небольшую поляну, поросшую ежевикой, грецкими орехами, алычой и персиками.  Здесь раньше была пасека, и стоял небольшой домик. Жара невыносима. Я иду вперёд и нахожу хорошее привальное место. Вскоре мы расположились там и хорошо выкупались в неглубоком водоёме в русле реки.
 Ещё один переход, и уже к вечеру достигаем урочища Левада. Здесь я оставил мой « народ» в укромном месте близ перелаза, и отправился проверить родник на верхнем краю поляны. Родник не иссяк, несмотря на жару. Я ещё почистил его и отправился вниз, высматривая хорошее место для лагеря.
Внизу, близ вагончика-бытовки встретил Левона Челоляна и узнал от него печальную новость:  дядя Алексей, добрый мой знакомец из местных жителей, умер около трёх лет назад. Левон рассказал подробно о дороге в Дедеркойское ущелье и посоветовал несколько мест для лагеря. После чего ушёл домой, а мы уже на закате поднялись на верхний край поляны и расположились лагерем в метрах двухстах от родника и всего в 30 футах от места моей прошлогодней стоянки. 
Палатку успели поставить засветло, а ужинали уже при свете костра и частично в палатке. Все сильно устали. У Л.Д. ужасная головная боль. Дул сильный ветер, далеко разнося искры костра. И в темноте вокруг визжали филины. Сова закричала на хребте за речкой, и ещё до восхода луны дважды жутко выли шакалы, в самом южном углу поляны,  близ устья ручья. Я лёг спать уже при лунном свете, но долго не мог уснуть, тревожимый свирепыми москитами.
;
Глава вторая

                28 июля 1994 года. Урочище Левада.

    Проснулись в хорошем настроении. Томительно долго занимались приготовлением завтрака, добычей питьевой воды из родника, дальнейшим обустройством лагеря, который, к общему прискорбию, оказался на солнцепёке. К полудню жара сделалась невыносимой, и мы совершили вылазку на ручей, ограничивающий поляну с юго-запада. Ручей непересыхающий, но слишком мелководный для купания. Однако нам удалось всё же кое-как освежиться.
 Далее, к вечеру, когда жара стала умеренной, решили пройти на реку, чтобы хорошенько искупаться и наловить рыбы. Замаскировали в густой траве основные продукты питания, закрыли палатку зелёными ветками и, спрятав в лесу самые ценные вещи, пошли к реке, стараясь держаться в лесной тени, чтобы избегнуть открытого пространства поляны, где зной был ещё изрядно велик.  Долго шли по лесу, часто с трудом продираясь сквозь хитросплетения «держидерева» и других лиан. Потом, выйдя к реке, собирали зверобой, безуспешно ловили рыбу, фотографировались и ,наконец, просто купались. Выше Левады, на реке, оказались хорошие водоёмы, глубокие и рыбные.
Возвратившись к вечеру, нашли палатку нетронутой, но склад продовольственный, устроенный  в высокой густой траве, оказался зверски разорённым. Бесследно исчез лук; от яблок остался один огрызок; От картошки всего несколько штук. По следам удалось установить, что в лагере побывали коровы. Это, мягко говоря, нас сильно огорчило. Мы было пали духом, ибо продуктов, столь ценных, нельзя было достать совершенно в округе нескольких миль. Но уже к ужину, а особенно после него, мы стали воспринимать сложившуюся ситуацию с некоторым юмором. Однако, намечавшуюся назавтра экскурсию в Дедеркойское ущелье, мы решили превратить в настоящую перекочёвку со всеми своими пожитками. Вечер прошёл спокойно.  Как только стемнело, начали кричать филины, зашуршали мыши, полчки и прочие ночные звери . Один раз совсем близко послышался сильный шорох и пыхтение:  видимо, в темноте двигалось довольно крупное животное.
   Ночь была лунная. Мы с Л.Д. сидели у костра и долго смотрели в звёздное небо. Комаров в сию ночь было меньше. По крайней мере, я спал крепко и ничего не чувствовал.
;

Глава третья

                29 июля. Экспедиция (Великое кочевье)

   В сей день с самого утра были заняты сборами в дорогу: приготовлением пищи, упаковкой рюкзаков, починкой обуви, приведением лагерного места в порядок. Маша немного читала, сидя в лесной тени, а её мама на самом солнцепёке упаковывала наши пожитки.
Наконец, уже далеко за полдень, когда все мы уже проголодались во второй раз и принуждены были слегка пообедать, наступил момент отправления. Впрочем, спустившись на нижний край поляны, мы снова «бросили якорь», чтобы обчистить два дерева, приглянувшиеся нам накануне: кизил и инжир. К сожалению, кизил оказался вялым и скверным. Сбор плодов занял у нас не меньше часа, после чего мы, наконец, навьючились окончательно, и в 4 часа пополудни выступили в поход. Точнее, помолившись Богу, начали утомительный переход из долины Шепси в Дедеркойское ущелье.
Придерживаясь общего курса NW 315 град., мы сначала шли по лесной дороге вдоль ручья, ограничивающего Леваду с юго-запада, а потом долго, обливаясь потом и страдая от тяжести огромных рюкзаков, которые Маша окрестила «мумиями», карабкались по той же дороге на отрог водораздельного хребта.  Правда, кое-кто из нас ( не будем уточнять) часть подъёма проехал верхом. Что ж, этому счастливчику можно лишь позавидовать!
   Спустя примерно час после выступления, достигли того места, где дорога по отрогу переходит на хребет, - и ещё минут сорок карабкались по дороге вверх вдоль хребта, имея ввиду справа через глубокое ущелье гору Айвина, возвышающуюся почти на две тысячи футов над уровнем моря и едва видимую сквозь густой лес; а слева – глубочайшую пропасть, заросшую непроходимым лесом. Дорога вверх казалась бесконечной.  Не помню, сколько мы ещё шли, а , точнее, ползли вверх, напрягая, казалось, последние свои силы. Помню только, что добрались мы до места, где лежали три древесных ствола чудовищной толщины и соразмерной ей длины. Здесь дорога разделялась. Влево вниз шла хорошо наезженная колея, на которой ещё были видны следы тягачей и тракторов; далее от этой дороги также вниз вправо ответвлялась такая же «свежая» дорога.
 Я полагаю, что первая дорога ведёт в долину реки Шепси по отрогу водораздельного хребта; вторая же дорога спускается в долину той малой речки, что впадает в Шепсинку напротив родника (Греческая щель). Размышляя таким образом, я опять оставил «свой народ « (на брёвнах) и пошёл на разведку по третьей дороге, которая была вовсе не наезжена, камениста и довольно дикими и крутыми уступами поднималась, как мне казалось, на плечо горы Айвина. Прошёл я по этой дороге около версты сначала круто вверх, затем по ровному, а потом – и под уклон. Уверившись, что это дорога, нужная нам,  и ведёт вроде бы в ущелье Дедеркоя, я вернулся к брёвнам, и мы все трое славно перекусили. Далее мы пошли по дороге вверх (Маша впереди!), и обнаружили вдоль неё значительные заросли кизила. Подъём вскоре кончился, и старая дорога вдоль хребта напоминала теперь парковую аллею. Перед сим местом в самом конце подъёма мы с Машей, влезши на небольшое дерево, наблюдали Леваду с высоты птичьего полёта.
Между тем день клонился к вечеру. Было уже около 7 часов пополудни. И мы уже подумывали о том, что, возможно , придётся заночевать на хребте близ дороги, с тем чтобы продолжить спуск назавтра. Старая дорога, по которой давно уже никто не ездил, шла вдоль западного склона хребта всё вниз и вниз прихотливыми изгибами среди роскошных зарослей лещины и кизила.
Здесь, на спуске, в глухом безлюдье, мы неожиданно обнаружили медвежьи следы. Прямо на дороге, на влажной и мягкой земле, оставшейся после недавно высохшей лужи, виднелись совсем свежие, чёткие отпечатки медвежьих лап. Судя по следам, не ранее как утром сего дня, здесь побывала медведица с двумя медвежатами, большим и маленьким. Я был радостно возбуждён  этим открытием, ибо полагал ранее, что медведи не водятся западнее бассейна Шепси. На спутниц моих зрелище сих следов также произвело впечатление, но, кажется, не обрадовало. Я, помнится, всю эту долгую дорогу умирал от жажды и страстно хотел встретить какой-нибудь родник или ключик, но кроме медвежьих следов, попадавшихся далее в изобилии, ни на дороге, ни близ неё, ничего нового мы не приметили. Однако ж, спустя некоторое время, крохотный чистый ручеёк пересёк наш путь. Я предложил расположиться здесь лагерем, но мои сотоварищи не выразили никакого энтузиазма по этому поводу.
 Итак, мы продолжали идти всё дальше и вниз, и через полмили добрались до новой развилки. Здесь дорога разветвлялась надвое: налево и немного вверх  и  -  прямо вниз.   Тут я опять отправился на разведку, оставив у развилки своих усталых друзей. Сначала я почти бегом обследовал путь «налево» и убедился, что это спуск в ущелье и непонятно какое. Потом пробежался вперёд и вниз и пришёл к выводу, что это и есть спуск к реке Дедеркой. Вернулся к своим милым друзьям и бодро повёл и х вниз по весьма скверной дороге. Ещё с полмили крутого спуска сквозь сумеречный лес по дрянной дороге, отмеченной отпечатками медвежьих лап, и мы оказались у новой развилки, усталые и встревоженные бесконечностью дороги, в то время как сумерки всё более сгущались.
 Сомнения в правильности выбранного пути стали закрадываться в мою грешную душу. Уж не спускаемся ли мы опять в долину реки Шепси, обойдя гору Айвина с севера? Однако, надо было действовать, и действовать быстро, ибо «народ мой» устал до крайности, и перспектива ночевать в дикой чаще не устраивала никого. Я вынужден был оставить женщин в этом довольно мрачном месте и пойти на разведку.  По какому-то наитию я выбрал дорогу вниз, хотя по ней, по всей видимости, уже давно никто не ездил. Поспешно двигаясь вперёд, иногда бегом и вприпрыжку, налегке, без рюкзака, я вскоре достигаю дна долины – какой уже не знаю – и припадаю губами к ручью, струящемуся среди белых камней.
 Напился я и, вдохновлённый увиденным, бегу по тропинке далее за речку сквозь густые заросли орешника (лещины) туда, куда ведёт хорошо протоптанная тропа. Неожиданно выскакиваю на небольшую уютную поляну. Вижу два кострища, место для палатки, дрова. Типичное привальное место, рядом река. Слава Богу, ночлег нам обеспечен неплохой! Окрылённый, возвращаюсь к своим милым спутницам . Бедняжки, как им, должно быть , страшно и неуютно сейчас в лесу. Они терпеливо ждут. В почти совершенной темноте, которая теперь царит в лесу, спускаемся к речке, выходим на поляну - здесь ещё сумерки -  и до наступления полной темноты успеваем разжечь костёр. Поздравив друг друга с прибытием на такое весёлое место, ставим палатку вместе с Машей, а мама тем временем готовит вкусный ужин.
Несмотря на голод, жажду и усталость,  все очень рады, что столь длительный и тяжёлый переход благополучно окончился, что костёр горит и палатка поставлена, и всё в общем в порядке. Пьём чудесный травяной чай, ужинаем и делимся впечатлениями такого долгого дня и пятичасового перехода.
   На небе Большая Медведица, внизу темнота и молчаливый лес, кишащий дикими животными. Какой-то зверёк упорно шуршит под деревом, заставляя нас тревожно вслушиваться в ночь. Машенька уже спит. Люба прибирает на «кухне», а я рыскаю вокруг в темноте в поисках дров для костра. С восходом луны ложимся спать в палатку, нежно потеснив драгоценного детёныша. Костёр ярко пылает.
;
Глава четвёртая
               
                30 июля.  Обезьяний лагерь в ущелье реки Дедеркой.
 
   В 5 часов утра я проснулся от пронзительных криков неизвестных мне зверей и выполз из палатки, чтобы узнать,  в чём дело. Было ещё темно, и над лесом сияла полная луна. Костёр  почти потух и едва краснел под толстым слоем пепла. Крики затихли где-то в отдалении. Так и не придя к какому-либо выводу относительно происхождения этих криков, я подбросил дров и снова залез в палатку, чтобы поспать ещё часик и окончательно разделаться со вчерашней усталостью. Прелестная Л.Д. также слышала звериные крики (как я узнал впоследствии), но храбро продолжала спать.
   В 7 часов утра взрослые члены экспедиции окончательно покинули палатку и, подживив костёр,  отправились на рекогносцировку, чтобы определиться:  где же мы всё-таки находимся?  Или куда попали вчера вечером? В это время опять послышались резкие крики неизвестных зверей в недалёком расстоянии с западной стороны долины. Мы пошли по тропинке, вьющейся по правому берегу вверх по течению. Л.Д. вскоре вернулась к палатке, а я через 200 ярдов достиг места слияния двух речек и развилки троп. Минуту подумал, озираясь по сторонам, и пошёл по левому притоку, который петлял по сильно затенённому ущелью. Прислушиваясь к звериным крикам, изредка доносившимся из соседнего ущелья, я прошёл с полмили вверх по течению сего потока, а потом вернулся назад к развилке, приметив на стрелке ( месте слияния речек) заброшенный фруктовый сад:  яблони и посадки фундука. Отселе, подумав ещё несколько времени и  осмотревшись, пошёл по правому притоку. Пройдя по нему с треть мили, повернул назад, нашёл справа от тропы заброшенный сарай и вспомнил о полупокинутом селеньице Пасека в верховьях реки Дедеркой. Таким образом, мои догадки о том, что мы всё-таки попали в ущелье реки, подтвердились. Вернувшись в лагерь, я застал жену за приготовлением походного завтрака. Детёныш ещё спал. Я поделился добытыми сведениями с Л.Д. и ещё разведал тропу на протяжении нескольких сот ярдов вниз по течению речки, и затем снова вернулся в лагерь, чтобы заняться хозяйственными делами.
   Ещё до завтрака я ознакомился с растительностью поляны. Здесь растут дикие, вернее одичавшие яблони, много ежевики и фундука. Сама наша стоянка расположена под роскошным буком. В двух шагах от этого бука протекает речка. Мелководный и узкий поток ( Дедеркоя?) образует здесь небольшой бассейн, в котором кишит некрупная рыба. Я тотчас занялся рыбалкой, и мне удалось изловить удочкой несколько рыб, (в основном – бычков) . Тут проснулась Маша и явилась к бассейну мне на смену. Пока она успешно ловила рыбу, я купался несколько ниже по течению, а потом трудился по обустройству лагеря. Маша всё ловила рыбу, когда мы с Л.Д. услышали её тоненький голосок. Она взволнованно сообщила о том, что какие-то животные в небольшом отдалении перешли по камням реку. При этом она жестами дала понять, как шли эти животные: на четвереньках! Мы с Л.Д. встревожились, гадая, -  уж не медведи ли то? Между тем поспел завтрак, и вскоре мы втроём сидели у костра, уплетая вкусную похлёбку и восхищаясь ароматным чаем из лесных трав.
Внезапно на тропе послышались голоса, и на поляне появилась небольшая группа молодых людей – мужчин и женщин, которые при ближайшем рассмотрении оказались туристами. Они шли со стороны моря к истокам реки Дедеркой к 14-метровому водопаду. Они-то и подтвердили окончательно наше предположение о том, что мы находимся в расположении бывшего села Пасека в Дедеркойском ущелье. Туристы исчезли так же быстро, как и появились, удалившись вверх по течению речки. А мы продолжали вкушать нашу пищу.  После завтрака решили мы сходить в деревню Пасека и попытаться купить там у местных жителей немного овощей. Так как лагерь наш был разбит у самой тропы, мы решили на всякий случай свернуть его и спрятать всё наше имущество в колючих зарослях ежевики. Продукты питания  мы спрятали неподалёку в каменной россыпи, исходя из того соображения, что они  могут послужить соблазном для диких животных, и, помятуя прискорбный случай сего рода, приключившийся с нами в долине Шепси, хотя, правда, там соблазнились животные домашние.
 Итак, к полудню лагерь был свёрнут, съестные припасы надёжно упрятаны в камнях, и мы, помолившись, выступили налегке курсом  N – вверх по течению реки Дедеркой. Весьма скоро отряд наш достиг места слияния реки Дедеркой с Медвежьим ручьём. Здесь случилось с нами примечательное приключение. В нескольких ярдах выше того места, где тропа, ответвляясь от основной, уходила  вправо вверх по течению Дедеркоя, (мы пошли далее по Медвежьему ручью), нами были замечены явно дикие животные, которых мы было приняли за кабанов, так как они весьма откровенно и смачно хрюкали, и которые при ближайшем рассмотрении оказались… обезьянами! А точнее обезьянами из рода гамадрилов. Две или три особи сего рода двигались  в двух-трёх метрах от нас прямо по руслу высохшего ручья; ещё одна обезьяна копошилась в ветвях  ближайшего дерева; а вскоре показалось и целое стадо сих диковинных тварей. Несколько самцов внушительного вида и размера окружили нас. Один из них ,явно вожак стада, сел поперёк тропы и буквально сверлил нас взглядом, не предвещавшим ничего доброго. Прочие звери, в том числе и  самки с  детёнышами, мелкими группами рассеявшись в зарослях вокруг нас, держались в отдалении. Нам стало не по себе, а кое-кому из нас откровенно страшно. Я посадил Машу себе на плечи и бросил вожаку дикое яблоко, полагая, что тот требует дани с прохожих. Он оставил яблоко без внимания. Тогда я бросил ему грецкий орех. Орех он раскусил и съел в мгновение ока и опять нахально уставился на нас.
В это время другой самец, размером с рослую собаку, схватил брошенное ранее яблоко, надкусил его и швырнул на землю. Тут я понял, что нужно действовать решительно. Я взмахнул своим дорожным посохом и возвысил голос, давая понять собакоголовым, что им пора убираться прочь с тропы. Тесно сплотившись – Маша на мне, и жена , взявши меня под руку, - мы двинулись сквозь стадо обезьян. Вожак нехотя уступил нам дорогу, но тут же подскочил сзади и начал вырывать из рук Любы сумку со съестными припасами. Я что-то свирепо заорал на него и замахнулся палкой, начиная сердиться. Вожак отступил, но тут же обогнал нас и снова загородил дорогу. Продолжая размахивать палкой, мы двигались прямо на него.
Не знаю, чем бы это кончилось, но внезапно обезьяны потеряли к нам интерес. Мы быстро прошли сквозь стадо, и я, обернувшись, вспомнил, что на мне фотоаппарат, и начал делать снимки вожака и прочих павианов. В это время на тропе с той стороны, откуда мы пришли, показалась целая толпа туристов, человек 60-70, и мы поняли, почему обезьяны пропустили нас так быстро. Павианы начали требовать «дань» у туристов., а мы отправились дальше, радуясь тому, что так легко отделались.
                Тропа шла далее берегом ручья, а затем довольно круто вверх, вдоль склона ущелья, и мы замедлили движение, в то время как туристы  небольшими группами нас обгоняли. Примерно в это время встретилась нам  та самая группа туристов, которые  утром проследовали мимо нашего лагеря. Они были совершенно довольны тем, что побывали у истоков Медвежьего ручья. Мы вскоре после того достигли лесистого плоскогорья, где и обнаружили табличку на дереве, «повествующую» о том, что сия долина есть частное владение, в которое вход без разрешения воспрещён. Тем не менее мы двинулись дальше и ещё , спустя минут десять, почувствовали некоторое утомление и желание чего-либо съесть. Маша, по-видимому от усталости стала немного капризничать, и во время малого перекуса, т.е. обеда или скорее полдника была безжалостно укушена осой. Лес и окрестные горы ещё оглашались жалобными рыданиями нашего прекрасного детёныша, а я уже принял решение идти вперёд в одиночку, достичь пасеки, раздобыть картошки, луку, помидоров и вернуться к своим милым спутницам. Я так и заявил им, и они не возражали.
Я поправил мачете, висящее на плече в плохоньких ножнах, попрощался с дамами и помчался по тропе всё вверх и вперёд. Следуя в таком темпе, я через 10-15 минут достиг небольшой лужайки, на которой стоял большой деревянный дом, десятка два ульев, и паслись козы. Перед домом стояли стол и раскладушка. За столом сидели мужчины и женщины спортивного вида, похожие на туристов, и седобородый старик; на раскладушке лежала женщина. Я расспросил их о Пасеке и выразил желание купить немного овощей. Старик, (по-видимому хозяин дома), отвечал, что от села Пасека осталось всего два дома, а что касается продовольствия, то продать он ничего не может, но охотно поделится тем, что имеет в избытке. После этого он вынес из дома маленький узелок с луком и помидорами. Предложил и хлеба, но я отказался.  Ещё расспросил его об окрестных тропах и путях сообщения Дедеркойского ущелья с Туапсе и прочими местами и, поблагодарив старика, помчался назад и вниз по тропе туда, где меня ждали мои верные друзья.
 Найдя дам своих в добром здравии и весьма бодром расположении духа, я поделился с ними увиденным и услышанным. Л.Д.Д. тотчас выразила желание побывать на месте бывшей деревни и заявила, что хочет купить там мёда, да и от хлеба не отказалась бы. Сражённый такими доводами, я не мог возражать ей, и мы все вместе пошли вперёд, к Пасеке. Не доходя лужайки, мы незаметно свернули на другую тропу и вышли ко второму большому деревянному дому, где царили беспорядок и суматоха, и обитали довольно занятые и неприветливые егеря, хранители Обезьяньей долины.  Они весьма прохладно отнесшись к нашим нуждам и просьбам, послали нас «к Женьке» - к тому седобородому пасечнику, с которым я полчаса назад имел впоне дружелюбную беседу. Мы тотчас туда отправились, и менее чем через пять минут достигли первого большого дома, где обитали старик и туристы.
Хозяин встретил нас приветливо, опять предложил хлеба, который мы на этот раз с благодарностью приняли. Мёда, к сожалению, у него не оказалось. Но зато он и некоторые из его гостей-туристов сообщили нам  кое-какие интересные сведения касательно обезьян, местоположения нашего лагеря и   кое-каких достопримечательностей в ближних и дальних окрестностях. Отсюда до Каменного карьера (Пригородный) – пригорода Туапсе – по словам пасечника 45 минут пешего хода. Ниже нашего лагеря ущелье труднопроходимо, и это место называется «Верёвка». Погостив ещё минут 10, мы пустились в обратный путь, и по дороге вырезали себе новые и увесистые посохи – специально против обезьян. Мы шли и думали: «Пусть только сунутся!» Но обезьян нигде не было видно, даже в центре их владений, где стояли три огромные железные клетки. Прежде, как сказал пасечник, обезьян было до пятисот голов. Сейчас же осталось 38 особей. Раза два, правда, где-то вдали справа послышались знакомые крики. И ещё прежде того, как мы добрались до места нашей стоянки, в той же стороне,  справа на гребне хребта Гизель- Дере , громыхнули ружейные выстрелы – 4 или 5 – точно не помню.
Подойдя к нашему лагерю, мы убедились, что спрятанное снаряжение и съестные припасы в полном порядке. А так как в нашей дорожной экскурсионной сумке оставалась ещё кое-какая еда, то мы решили разведать налегке тропу ниже лагеря и в частности место, именуемое «Верёвка», и посмотреть, сможем ли мы пройти там. Итак, мы пошли вперёд вниз по тропе и далее по сухому здесь руслу реки до грандиозного скального уступа, с которого свисала довольно толстая капроновая верёвка. По этой верёвке нам и предстояло спуститься со всеми нашими пожитками. Подойдя к краю скалы, мы  посмотрели вниз и убедились, что спускаться по верёвке надо не менее 25 футов, а далее насколько хватал взор  простирался хаос чудовищных валунов и гигантских обломков скал, сквозь который сочился, образуя кое-где небольшие озерца, слабый поток Дедеркоя.         
   Никаких признаков тропы мы тут не заметили.  Но в сие время прошёл мимо нас отряд из нескольких туристов, в которых мы узнали гостей нашего хлебосольного пасечника. Они сильно спешили, видимо, надеясь до наступления темноты успеть пройти скалы. Быстро и ловко спустились по верёвке и  скрылись в каменном хаосе. Вдохновлённые сим примером, мы последовали за ними. Сначала спустились мы с Машей, а затем и наша отважная мама. Оказавшись внизу у подножия скалы, мы какое-то время отдыхали, заново переживая некоторые моменты волнующего спуска.
В это время на скале появились люди, которые при ближайшем рассмотрении оказались самодеятельными туристами. Они шли откуда-то сверху, и мы стали невольными свидетелями их спуска по верёвке. В их числе была одна маленькая девочка, так же, как и среди нас. Несмотря на это, они очень быстро спустились, прошли мимо нас и так же быстро скрылись в скалах, обнадёжив нас на прощенье сообщением о том, что за скалами «дорога очень хорошая». 
Тогда и мы решительно двинулись по их следам и некоторое время весьма успешно прыгали и карабкались среди этих скал и гигантских камней, которые образуют здесь довольно крутые уступы и простираются на значительное расстояние вниз по течению Дедеркоя. Потом стали сказываться усталость и утомление от почти акробатических упражнений. Интерес к познанию неведомого сменился банальным ощущением голода. Мы чувствовали, что необходимо срочно подобедать, или, вернее, пополдничать, ибо шёл уже, как мне помнится, шестой час пополудни. Мы расположились на камнях под скалою и плотно перекусили остатками дорожного обеда.
Между тем   вечер наступал. Близились сумерки (* в ущельях темнеет рано даже летом). Надобно было возвращаться к месту стоянки в Обезьяний лагерь, ставить палатку, разжигать костёр. Женщины мои устали, а ведь им ещё предстояло подниматься(!) по верёвке на самый высокий уступ. В то  же время необходимо было разведать путь до «хорошей дороги», так как назавтра нам необходимо было пройти здесь, спускаясь к морю с грузом весьма «чувствительных» рюкзаков.
   Исходя из этих соображений, я решил пройти скалы до конца в одиночку, оставив милых спутниц моих в ожидании меня на сем самом месте. Они не возражали, и я помчался вниз, прыгая по скалам со всевозможной скоростью и поминутно рискуя сломать себе шею, ногу и прочее или расшибиться насмерть; а впрочем, не теряя благоразумия и надеясь успеть вернуться в Обезьяний лагерь до темноты вместе со спутницами.
   Метров через двести ужасного пути по диким и великолепным скалам, рассеянным по круто уходящему вниз руслу Дедеркоя, я добрался, долез, дополз до того места, где тропа выходила на коренной берег и углублялась в лес. Убедившись, что далее путь легкопроходим и достаточно полог, я отправился в обратный путь наверх, который занял у меня не больше времени, чем спуск.
   Милые дамы мои ждали меня с нетерпением, и мы вместе полезли назад наверх, к «верёвке». Достигнув «верёвки» благополучно поднялись на скалу - сначала мама, потом Маша и я, и ещё до наступления сумерек явились в Обезьяний лагерь. Все вещи и провизия в камнях оказались в целости и сохранности. Мама тотчас занялась приготовлением чая и ужина, а мы с Машей ставили наш походный дом-палатку. Через час всё было готово: костёр горел, палатка стояла, детёныш наш, накормленный и напоенный, готовился ко сну, а мы с Любой сидели у «походного стола» и пили чудесный чай с дикими травами. (Я, помнится ел ещё жареную рыбу).
    Долго тянулся этот чудесный вечер. Детёныш уже сладко спал в палатке, а мы с женою всё ещё сидели и полулежали у костра, вспоминая день, полный приключений, наблюдая Большую Медведицу и слушая крики совы до тех пор, пока не взошла луна, возвестившая своим появлением, что время уже заполночь.
Глава пятая
               
    31 июля 1994 года. Нижний лагерь (Лагерь Пониже Верёвки).

   Наутро , ещё задолго до рассвета нас вновь разбудили крики обезьян. Я выполз из палатки и подживил догорающий костёр. Начинался новый день, обещающий  новые приключения и неизгладимые впечатления. В сей день решились мы идти к Чёрному морю, вниз по течению реки в надежде успеть искупаться в оном море ещё до отъезда в Ростов- на- Дону. А прежде того условились мы посетить местную достопримечательность – так называемый Голубой водопад, расположенный в недальнем расстоянии  выше по реке.
   Всё утро мы были заняты приготовлением к дальней кочёвке. А кроме того готовили завтрак, обед в дорогу, чай, удочки и прочее снаряжение. Как для похода к морю, так и для экскурсии к Голубому водопаду. К полудню всё было готово. Снаряжённые рюкзаки надёжно упрятаны в колючих зарослях, сумка с провиантом завалена камнями во избежание разорения от обезьян.
ПРИМЕЧАНИЕ. В это утро я в поисках дров для костра обнаружил за речкою шкуру и череп павиана с мощными клыкастыми челюстями. Что здесь произошло, - мне не ведомо. Ясно было только то, что павианы раньше бывали на этой поляне.
   Мы вооружились ножами, посохами, мачете и разборным копьём ( ибо предстояло опять идти через владения павианов) и выступили из лагеря налегке, имея при себе, кроме вышеописанного, ещё удочку и сумку с незначительным количеством еды. Быстро достигли мы места слияния речек и развилки троп. Обезьяны были тут как тут и встретили нас с обычной своей наглостью: вожак, сев поперёк тропинки, загородил нам путь; остальные, расположившись полукругом поодаль, смотрели на нас вызывающе. Мы же, положив между собою совершенно их игнорировать, шли по тропе прямо на вожака и делали вид, что совсем его не замечаем. На прочих мы также не обращали внимания. Это подействовало! Вожак ещё попытался было забегать вперёд, чтобы остановить нас, но вынужден был уступить. Без тени улыбки, взяв Машу на плечи, и тесно сплотившись, мы проследовали через всё стадо, перешли Медвежий ручей по камням и оказались в заброшенном саду, где росли крупные яблоки и фундук. Мы углубились в сад в надежде отыскать что-либо вкусное или хотя бы съедобное; и точно: нашли несколько груш.
Я стал пробираться дальше сквозь густые заросли крапивы и ежевики к самым крупным яблокам. Там среди ветвей на яблоне сидели два павиана и истошно кричали, очевидно пытаясь меня запугать. «Народ мой» осторожно двигался за мною. Я, в свою очередь, также  громко кричал и грозно размахивал посохом, колотя им по стволу дерева. И, наконец, обезьяны отступили на дальние деревья, продолжая вопить самым неблагозвучным образом, уже издали. Мы же собрали на отвоёванном дереве килограмма два-три превосходных, но слегка недозрелых яблок и продолжали свой путь к водопаду.
    Тропинка вела нас через лес по весьма живописному ущелью, заваленному буреломом в иных местах, особенно там, где на крутых поворотах русла, бурный во время дождей Дедеркой, терял силу. Пройдя милю по тропинке,  прихотливо извивающейся согласно руслу реки, мы услышали мощный шум падающей воды. Маша первой увидела водопад в просвете между деревьями. Минут через 5 или 7 после этого мы подошли поближе и увидели очередное чудо этих мест.
   Русло Дедеркоя в сем месте расширяется и представляет собою как бы дно некоей гигантской чаши, усеянное галькой и отдельными плоскими обломками скал. Края сей котловины-чаши, овальной в плане, состояли из скальных обрывов различной крутизны, высоты и живописности. По верху этих замечательных скал стеной стоял лиственный вековой лес, увитый лианами и с весьма густым подлеском.
 Прямо перед нами сквозь расщелину в скале в чашу сию вливался довольно мощный поток воды, несмотря на столь засушливое время года, и с шумом низвергался с высоты примерно 30 футов в естественный бассейн, наполненный изумительно чистой водой изумрудно-зелёного цвета. Справа от водопада в скальной стене виднелся внушительных размеров грот. Здесь мы сделали несколько памятных фотоснимков. А потом я полез на уступ, с которого низвергается водопад , с целью разведать, нет ли там повыше ещё каких-либо водопадов или иных примечательностей, и вскоре скрылся в расщелине, из которой вытекает поток.
 Оказавшись в каменном желобе выше водопада, я двинулся вверх по течению потока и очень скоро увидел ещё один водопад саженной высоты, и под ним такой же изумрудно-голубой бассейн чистейшей воды. Далее, выше по течению, я увидел ещё несколько скальных порогов в русле, и между ними бассейны спокойной чистой воды. Я прошёл ещё метров 100-150 (около 200), прыгая с камня на камень у самой кромки воды, и остановился перед преградой в виде нескольких огромных валунов, покрытых влажным мхом. Обойти это препятствие слева мешала очень крутая глинистая осыпь; справа – глубокий бассейн. Лезть напрямик через скользкие камни я не рискнул, так как в случае неудачного падения, помощи в этом труднодоступном и безлюдном месте ждать было неоткуда.
Правда, на глинистой осыпи я разглядел как будто человеческие следы. Неужели тут ходили туристы? Мне очень хотелось пройти ещё хоть немного вперёд, так как я всё время надеялся увидеть что-нибудь замечательно интересное за очередным поворотом каменного желоба, но кроме вышеописанных препятствий, на преодоление которых требовалось ещё и время, беспокойство за судьбу оставленных у водопада дам, терзало меня так сильно, что я вынужден был повернуть назад, несколько сожалея о том, что не могу продолжить свои исследования.
   Я вернулся к водопаду и спустился с отвесной скалы к женщинам, ожидавшим меня с некоторым беспокойством. Восхищённые красотой места, мы полезли в бассейн купаться. Мы визжали и хохотали от избытка чувств, а потом ещё фотографировались и ловили рыбу удочкой. Жирные пескари водились в этом водоёме в изобилии, и мы в короткое время «надёргали» удочкой, сменяя друг друга, около двух десятков рыб. К всеобщему удовольствию мы обнаружили близ водопада немало сырого картофеля, оставленного предыдущими туристами. (А ещё раньше в Обезьянньем лагере мы нашли в траве изрядное количество прекрасного чеснока).
    Довольные и счастливые, мы радовались, как дети, и с сожалением покинули это место спустя два или три часа. Подкрепившись грецкими орехами, мы пустились в обратный путь,  и почти тотчас обнаружили прекрасный родник под скалою прямо в русле реки. Подойдя к месту слияния Дедеркоя с Медвежьим ручьём, мы взяли немного левее, перебрались на левый берег и, обойдя место обитания обезьян,  (их не было не видно и не слышно), снова форсировали речку, и ещё через 10-15 минут оказались в расположении Обезьяннего лагеря. Все наши вещи оказались на месте, продовольствие не тронуто. Мы основательно пообедали, хорошенько увязали рюкзаки и пошли дальше вниз по течению реки к «верёвке».
   Часа в 4 пополудни мы взошли на уступ и поспешно спустились вниз по верёвке. Потом я вновь поднялся наверх и спустил с помощью стропы наши тяжеленные рюкзаки. Любовь Давидовна помогала мне изо всех сил. Отдохнув несколько минут после этой знакомой, но всё ещё волнующей акробатики, мы продолжали наш трудный спуск через каменный хаос-завал. Но прежде я спрятал в одной расщелине меньший из рюкзаков, собираясь вернуться за ним после того, как мы достигнем леса.
  Итак, мы продолжали спуск, подстраховывая нашего отважного детёныша в самых опасных местах. Вокруг громоздились сплошные скалы, скальные обломки и просто камни самых разных размеров и форм. Высоко вверху, над скалами, по краям ущелья, виден был вековой лес. Отдельные стволы дерев, упавшие когда-то сверху, весьма неудачно громоздились на нашем пути, и их приходилось преодолевать с великим  трудом. Так мы тащились, или, точнее сказать, ползли более двух часов и страшно измучились. Наконец, я взял на себя всю поклажу, вырвался вперёд и достиг леса. Прошёл ещё около 100 ярдов и вышел на поляну, поросшую грецкими орехами и ежевикой.
Здесь я увидел остатки костра и импровизированный «стол» туристов: несколько плоских камней, лежащих на обломках древесных стволов. Спрятал в кустах наши рюкзаки и пошёл навстречу милым дамам. Они были уже на подходе. Я провёл их к поляне, проинструктировал, как вести себя в случае нападения диких зверей, и отправился за тем рюкзаком, который спрятал в расщелине скалы близ «верёвки». Теперь путь мне был хорошо знаком, подниматься по скалам было легче и безопаснее, и потому, учитывая приближающиеся сумерки, я мчался со всею возможною скоростью огромными прыжками, которым, пожалуй, позавидовал бы и кенгуру.
Менее чем через четверть часа я был уже наверху, почти у самой «верёвки». Быстро извлёк рюкзак из расщелины, помолился о благополучии моих близких и обратного пути, и помчался вниз. Спускался я чуть долее, чем поднимался, и мне теперь казалось, что я смогу пройти здесь  даже безлунною ночью. Я успел вернуться к поляне, где оставил дам, ещё засветло, но уже после захода солнца, когда в ущелье наступали короткие южные сумерки. Пора было становиться лагерем на ночь.
   Женщин нашёл я на берегу речки. Они спокойно удили рыбу, и, кажется, не без успеха. Я попросил их подождать ещё немного: до тех пор, пока я не разведаю окрестности ниже по течению. (Я хотел встретить туристов или кого-либо из местных жителей, чтобы узнать у них подробности дальнейшей дороги к морю; также и найти более подходящее , более «весёлое», привальное место). Тотчас я быстрым шагом пошёл вниз по руслу реки, поминутно прыгая с камня на камень и через коряги.
Пройдя метров 200 (за ближайшей излучиной), услышал я голоса людей и скоро увидел группу молодых парней и девушек на берегу  небольшого озерца в русле реки. Судя по всему, они здесь купались и распивали спиртные напитки одновременно. По их словам, до села Дедеркой от этого места было довольно далеко: 40 минут хода, если быстро идти. Увиденного и услышанного в сию рекогносцировку было мне достаточно, чтобы принять решение разбить лагерь в том месте, где уже около часа покоились наши рюкзаки – «мумии».
Я воротился на наше привальное место в уже сгущающихся сумерках и обрадовал моих милых спутниц полученными известиями, после чего мы спешно и дружно приступили к обустройству лагеря. Сначала мы выбрали безопасное место для палатки, потом долго собирали тонкие ветви, листья и траву для подстилки – матраца и, неожиданно наткнувшись на  обширные заросли папоротника, успешно завершили это дело. Затем я разжёг костёр, и в наступившей темноте, внимая заунывным крикам совы, мама наша приступила к приготовлению ужина, а мы с Машей занялись установкой палатки. В сие время почувствовал я прилив такой сонливости, что едва не свалился на месте.
Надлежало, однако, заготовить необходимое количество дров на ночь, и я отправился  в темноту собирать в окрестностях наощупь сырые (и не очень) коряги и сучья. Маша тем временем «кормилась» в нашей походной столовой, и вскоре была отправлена спать в палатку своей милой мамой. Потом, помнится, был приглашён к столу и я , и мы с женою славно поужинали чем-то вкусным. Далее, пока Л.Д. убирала со стола и прятала кое-какие вещи в палатку, я заснул там же, где сидел, привалившись спиною к дереву. Потом, проснувшись через некоторое время, я подживил костёр, заполз в палатку, обнаружил там мирно спящих мать и дочь, успокоенно вздохнул, улёгся рядом и мгновенно уснул.
;
Глава шестая
               
          1 августа 1994 года. Нижний лагерь на реке Дедеркой.

   Я проснулся задолго до рассвета (часа в 4) и вылез из палатки поглядеть на костёр. Луна виднелась сквозь кроны ореховых дерев, и криков совы совсем не было слышно. Костёр давно уже прогорел и теперь едва светился. Я положил на пышущие жаром угли несколько хороших поленьев, и пока костёр разгорался,  обошёл место лагеря. Всё было тихо и в порядке. И только со стола, где ещё оставались кое-какие крохи, тенью метнулась лесная мышь и исчезла в предрассветной мгле. 
В сие время показалась из палатки прелестная жена моя, и я приветствовал её со всею сердечностью , на какую был только способен. Обмениваясь впечатлениями и замечаниями касательно сего памятного ночлега да и всего похода, вскипятили мы между тем котелок речной воды и сделали чай. Мирно беседуя, мы выпили по кружке этого животворящего напитка и отправились по своим делам в разные стороны.: жена – в палатку с намерением вздремнуть ещё часок до рассвета, а я, вооружившись удочкой и мачете, отправился разведывать и исследовать окрестности.
   В течение примерно сорока минут я бродил в окрестных зарослях и удил рыбу в речных плёсах и ямках и ничего примечательного не обнаружил, если не считать старой лесной дороги, уходящей вверх по хребту вдоль правого берега Дедеркоя. Рыбы я, помнится, не поймал ни одной и возвратился в лагерь, когда уже совсем рассвело.
    В сие время прошли мимо нас сразу несколько туристов: молодые парень и девушка и чуть позже молодой человек с малолетним сыном. Судя по всему, они направлялись к «верёвке» и, возможно, далее, к Голубому водопаду и в Обезьянью долину.
   Тем временем жена моя проснулась, и мы занялись приготовлением пищи в дорогу. Я почистил рыбу, которую мы выловили ещё вчера у Голубого водопада и которая всё это время сохранялась свежею в небольшом сосуде, наполненном молодой крапивой, и жена сварила чудесную уху или, вернее сказать, восхитительный рыбный суп.
   Возвращаясь в лагерь от речки с очищеною рыбою, обнаружил я следы таинственного ночного происшествия. На земле, вернее на тропинке, спускающейся к реке,  метрах в пятнадцати от «стола» , (плоского камня, лежащего на двух обломках древесных стволов), лежал пакетик из -под супа-концентрата, в котором мы последние дни хранили соль. Пакетик был изгрызен самым зверским образом, и следы от зубов, на нём виднеющиеся, наводили на мысль, что это «работа» весьма крупного животного. Расследуя далее это происшествие, нашёл я , что банки и коробки с пищею, оставленные Л.Д.  ещё вчера на земле подле «стола», все повалены и перевёрнуты. Поделившись с женою увиденным, я высказал предположение о том, что ночью наш лагерь посетило какое-то крупное животное, - по-видимому, - дикая коза или даже олень.
Известно, что копытные четвероногие очень любят соль. И вот эта коза или олень, пользуясь тем, что костёр потух, а люди спят, как убитые в своей палатке, подошла к «столу» и утащила пакетик с солью, повалив в этот самый момент ёмкости с пищею. Отойдя на приличное расстояние от «стола» по направлению к речке, коза начала жевать и грызть пакет, и тут что-то испугало её. Оставив пакет, коза ( или олень) скрылась в ночном лесу.
Размышляя таким образом о дерзком поведении диких животных здешних лесов, приметил я, что проснулся наш милый детёныш, и его заспанная рожица показалась из палатки. Тут я его и сфотографировал.
 Между тем солнце показалось в небе над ущельем. Пора было готовиться к последнему переходу. Мы долго и тщательно собирались. Готовили впрок пищу, укладывали рюкзаки, упаковывали прочие вещи и мешок сушёных целебных горных трав. Наконец, к полудню всё было готово. Мы пообедали и, помолившись об удачном завершении путешествия, начали долгий спуск к морю.
    Дальнейший наш путь не доставлял нам больших трудностей и, если бы не живописность ущелья, по которому мы шли, мог бы показаться даже несколько монотонным. Более четырёх часов шли мы по плохой дороге, змеящейся по дну ущелья вдоль речки Дедеркой, и любовались чудесными видами скал и дремучего леса, которые открывались с каждым новым поворотом русла. В одном месте на левом берегу у подножия склона, приметили мы остатки древнего селения: 3 или 4 каменных строения, разрушенных до такой степени, что их трудно было уже признать творениями рук человеческих.
Далее, не доходя двух миль до селения Дедеркой, взору нашему предстал такой чудесный вид окрестностей,  что мы даже совершили небольшое восхождение по горной тропинке на гребень небольшого хребтика в излучине речки, стремясь получить более полное впечатление от созерцания окружающих красот. После небольшого отдыха мы продолжили путь, встречая от этого места всё больше отдыхающего люда. В километре от села мы наткнулись на обширные весёлые поляны. Здесь росло много кизила и попадался дикий инжир. Где-то в этом месте, измученная жарою и долгим переходом с тяжёлым рюкзаком, Л.Д.  обронила свой пояс с походным ножом, который непременно бы потерялся при сих несчастных обстоятельствах, если бы не замечательные способности нашего милого детёныша: Маша первою вовремя заметила оброненный нож, и потеря таким образом была предотвращена.
    Некоторое время мы занимались сбором плодов, из которых впоследствии сварили различные варенья; потом двинулись дальше, и в конце концов достигли селения Дедеркой. Здесь началась самая тяжёлая часть перехода. Около часа шли мы по страшной жаре через посёлок и, наконец, вышли к Чёрному морю на пышущий жаром галечниковый пляж в устье Дедеркоя. Нашли тень и расположились табором в ста метрах от моря. Потом с наслаждением плескались в мутно-зелёных волнах, смывая с себя пыль и усталость.
;
ЭПИЛОГ

    Спустя два часа после того, мы благополучно погрузились в электричку, которая через 10 минут доставила нас в Туапсе. Там мы более часа ожидали попутный поезд на Ростов, питаясь почти исключительно кукурузными палочками и мороженым. И ещё до наступления сумерек скорый  поезд  уносил нас на север сквозь горный край, в котором мы, как выразилась моя милая жёнушка, провели эту «неделю чудес».
               
24 декабря 1994 года.
                Ростов-на-Дону