Роман в стихах Моё поколение Продолжение

Глава восьмая.


I.
Как только за окном стемнело,
Я, торопясь, иду к столу,
Чтоб взявшись вновь за своё дело,
Начать ещё одну главу.
Беру перо. Беру бумагу.
Сюжету следуя, ни шагу,
Не отступая от него,
Веду, как друга своего,
Читателя, чтоб он постиг,
То, что героев ожидает,
Беда иль счастье поджидает,
Их в тот иль может в этот миг,
Суля удачу в их делах,
Или позор и страшный крах.

II.
Судьба порою к нам коварна.
Никто не знает, что нас ждёт.
Жизнь, может, будет лучезарна,
А, может быть, беда грядёт.
Готов иль нет - судьба не спросит.
Она сюрпризы преподносит.
Будь добр, любой из них принять,
И будь гордыню усмирять,
Готов всегда после того,
Когда придёт тебе на ум,
За чередой тяжёлых дум,
Когда от гнева своего,
Способен брань лишь извергать,
И, почём свет, судьбу ругать,

III.
Что, мол, она не справедлива,
И, что к тебе не благосклонна;
Что так коварна, прихотлива;
В своих поступках непреклонна;
И, что тебя она опять,
Стремится буквой "зю" сгибать.
Но сетовать к ней бесполезно.
Она учтива и любезна,
И безразлична абсолютно,
К тому, что хочется тебе,
Подправить в жизни кое-где.
С ней на чеку ты поминутно.
Не зная, где, раскрывши пасть,
Таится новая напасть.

IV.
Когда компартия Союза,
Уже запрещена была,
То комсомол стал, как обуза.
Печальная судьба ждала.
Он тоже вскоре был закрыт,
Расформирован и забыт.
Он канул тихо в бездне лет.
Запорошило время след.
От многих славных дел его,
Остались лишь воспоминанья.
Кой у кого души терзанья.
И больше... больше ничего...
Никто тогда не возмутился.
За комсомол не заступился.

V.
В горкоме потеряв работу,
Андрей в уныньи пребывал.
К решительному повороту,
Он не готов. Не ожидал,
Что в жизни всё так обернётся,
И, что удача отвернётся,
Над ним надменно посмеявшись,
Делами новыми занявшись.
А ты карабкайся, как хочешь.
Волчком крутись.
Юлой вертись.
Себе нервишки пощекочешь.
Взлететь ты пожелал, птенец!
Пришёл карьере той конец!

VI.
Он две недели на диване,
У телевизора сидел,
И отрешённо, как в тумане,
Безмолвно на экран глядел.
И с болью всё воспринимая,
Он думал, как страна родная,
Внезапно в бездну провалилась,
И почему всё так случилось?
То ли с ума все посходили,
И оттого всё разрушают?
Россию в хаос погружают.
Ведь адекватными все были?!
Как строить жизнь теперь ему?!
Что делать? Как? И почему?

VII.
А за окошком снег кружился.
Он падал медленно и плавно.
На тротуары он ложился.
В ветвях деревьев он забавно,
Накапливаясь, нарастал,
И ветви вниз к земле сгибал.
Природа жизнею привычной,
К людским проблемам безразличной,
Жила. Ей вовсе дела нет.
Она собою любовалась,
И безучастной оставалась,
До этих всевозможных бед.
А время, не сбавляя ход,
Всё приближало Новый год!

VIII.
Чудесный новогодний праздник,
Кирилл с Татьяной согласились,
Встречать (если мороз-проказник,
Не заморозит всё, чтоб злились,
Все на него, его виня.
За стужу лютую кляня),
В большой компании друзей.
Тем самым бросить вызов всей,
Той безнадёге, что в стране,
Людей нещадно угнетала,
И судьбы многие ломала,
Довольная собой вполне.
Надеялись, что Новый год,
Им только счастье принесёт!

IX.
Под Новый год, и то сказать,
Погода дивная стояла.
Другой возможно ли желать?
Природа явно угождала,
Народу, чтобы хоть чуть-чуть,
Всех ублажить хоть чем-нибудь.
Морозец лёгкий небольшой,
Что с радостью мы всей душой,
Всегда встречать зимою рады,
И любим оттого его,
Что он милее нам всего:
Не щиплет щёки нам с досады;
Ни нос не леденит, ни лоб;
Не проникает, чтоб озноб,

X.
Нас поминутно колотил,
До косточек всех пробирая.
В тот год мороз приветлив был,
И никому не досаждая,
Позволил в волю он гулять,
Прекрасный праздник всем справлять.
Кирилл с Татьяной перед тем,
Как на всю ночь уйти совсем,
Из дома, чтобы веселиться,
Встречая этот Новый год,
Чтоб он избавил от невзгод,
Чтоб бражничать, в хмелю резвиться,
Зашли к Андрею по-соседски.
Он хмур, уныл почти по-детски.

XI.
Меланхоличен тусклый взор.
Андрей всеподчинён планиде.
Он смотрит иногда в упор,
Но будто бы тебя не видит.
Сквозь собеседника глядит,
Имея удручённый вид.
Он безразличен ко всему,
Что раньше нравилось ему.
Ничто не радует Андрея,
Не веселит, и не бодрит.
Он много дней уже не брит,
От беспросветности дурея.
Давно владеет им хандра,
Что безысходности сестра.

XII.
Кирилл опять увидя друга,
Который снова пребывал,
В минуты своего досуга,
В уныньи. Ничего не ждал,
Приятного от жизни этой.
С телеэкраном и газетой,
Он в скуке время проводил.
Был Белый Свет ему не мил.
Кирилл тогда уселся рядом.
Локтём тихонечко толкнул,
И, улыбнувшись, подмигнул,
С ним встретившись, как прежде, взглядом.
И тут же он его спросил,
Одновременно попросил:

XIII.
"Андрей! Дружище! Что с тобой?
Расклеился совсем ты братец!
Сидишь один едва живой,
В тисках каких-то неурядиц.
Оставь. Скорей забудь о них,
Как о кошмарных снах своих.
Быстрей прилично одевайся,
И вместе с нами отправляйся,
В компании весёлой, шумной,
Прекрасный Новый год встречать!
Довольно жалостно мычать,
Над всякой ерундой заумной.
А то ведь так не только год,
Так незаметно жизнь пройдёт".

XIV.
Андрей уже нахмурил брови,
Чтоб раздражённо отказать,
И ощутил прилив он крови,
К затылку, но, увидев мать,
Что поодаль в дверях стояла,
И своим взглядом умоляла,
То приглашение принять,
И на усталость не пенять.
Она, как-будто бы просила,
Тем взглядом: "Ну, сходи, сынок.
Ты от кручины изнемог.
Тебя печаль, уж, поглотила.
Сходи, развейся, и взбодрись.
Жизнь мимолётна! Окунись,

XV.
Хоть ненадолго в беззаботность.
Ты молод. Молодо живи.
Забудь тоску и безысходность.
Приятность жизни улови.
Ты от тоски той ходишь днями,
По комнате всегда кругами,
Иль в одиночестве сидишь.
Бесцельно в потолок глядишь.
Очнись от морока былого.
Того, что было, не вернуть.
Пора бы новый выбрать путь,
Не отрекаясь от земного.
Ах, если б только знала мать...
Не стала б сына отправлять.

XVI.
Андрей, чтоб маме не перечить,
Но всё же очень недовольно,
Себе чтоб отступ обеспечить,
Как-то спонтанно, произвольно,
Татьяне, улыбнувшись мило,
Спросил приятельски Кирилла:
"А, кто там будет? Кто такие?
Все мариинцы? Городские?
С кем будем Новый год встречать?
Что за компания такая?"
Он любопытствовал, вникая.
Андрею захотелось знать,
Что ожидать от них возможно?
Легко ли или очень сложно,

XVII.
Он в круг друзей тех сможет влиться.
Иначе этот Новый год,
Лишь в пытку может превратиться,
И за ночь он с ума сойдёт.
Кирилл, что был чуть выше ростом,
Ему ответил очень просто:
"Сойдётесь, нет, потом поймёте.
Придут коллеги по работе..."
В любом из них Кирилл уверен.
Но каждый может привести,
Своих приятелей. "Прости,
Коль будет Новый год потерян".
Кто и кого там приглашает,
Кирилл, конечно же, не знает.

XVIII.
Ответом удовлетворившись,
Андрей собрался второпях,
Пред этим наскоро побрившись.
Он матери уже в дверях,
Сказал, чтоб та не дожидалась,
И за него не волновалась.
Они пешком по тротуару,
Пошли, и обогнали пару,
Супругов, что едва плелись,
По снегу медленно шагая,
Носком сапог его вздымая.
Когда от них оторвались,
Кирилл теперь, уж, не спешил.
Татьяне руку предложил.

XIX.
Она, приняв её любезно,
Под локоток взяв, уцепилась.
Сказав супругу что-то лестно,
С ним в шаг идти приноровилась.
А недовольный сам собой,
Андрей наш за младой четой,
Угрюмо шествовал сердясь.
Прогулкой вскоре насладясь,
Все трое через три квартала,
Добрались к дому, что стоял,
Оконным светом в тьме сиял.
Держать за руку перестала,
Татьяна мужа своего.
Не удаляясь от него,

XX.
Шагнула вслед за ним во двор.
Затем к крылечку. Двери настежь.
Прошли веранду, коридор.
"Ничем Андрея не умаслишь",
Шепнула тихо Таня мужу,
Который, вытащив наружу,
Шампанское, качнувшись в бок,
Переступил уже порог,
И с шумом в дом к друзьям ввалился,
И оттого свою жену,
Не слышал. Радостно ему.
На входе пар клубами вился.
"Встречайте дорогих гостей,
Из самых разных волостей!"

XXI.
Кирилл, явившись, прокричал,
С собой супругу увлекая.
Им хор восторгов отвечал.
Кирилл, хозяев обнимая,
Всех с наступающим поздравил,
И сумку со спиртным поставил,
Как можно дальше от дверей.
За ним, уж, следом из сеней,
Андрей вошёл, чужих стесняясь.
Топтался долго он у входа.
В гостиной уймища народа.
Он, поминутно извиняясь,
Вслед за Татьяной и Кириллом,
Стремясь быть вежливым и милым,

XXII.
Улыбку всем изображал,
На гладко выбритом лице.
Знакомясь, крепко руку жал,
Мужчинам, но уже в конце,
Когда знакомства прекратились,
И люди разом расступились,
Он вдруг Диану увидал -
Свой позабытый идеал.
Она молчком в углу стояла,
Немного к шкафу прислонившись,
Нечайной встрече изумившись,
Андрея взглядом изучала.
С улыбкой брови приподняв,
И рюмочку с ликёром взяв,

XXIII.
Ему ещё раз улыбнулась,
Хмельной напиток пригубив.
Чуть пальчиком груди коснулась.
Вдоль декольте сопроводив,
По краю ткани пальчик свой,
Изящный, тоненький, прямой.
Задела золотой кулон,
Что был меж грудей водружён.
Казалось, что была довольна,
Эффектом, что произвела.
Туман любовный навела,
На обожателя невольно.
Андрей стоял в недоуменьи,
И в молчаливом восхищеньи.

XXIV.
Он будто бы оцепенел,
Опять Дианою любуясь.
Как в школе, даже оробел.
От встречи этой он, волнуясь,
Всех прочих обделив вниманьем,
Глядел с прилежным обожаньем,
На сей предмет своей любви,
К которой он в былые дни,
Так страстно чувствами пылал.
И, как прекрасную княгиню,
Как недоступную богиню,
Он возводил на пьедестал,
Любви напитком опьяняясь,
И в тайных грёзах растворяясь.

XXV.
Хоть в доме и топилась печь,
Весёлым треском забавляя.
Лишь взгляд Дианы мог разжечь,
Любовный пламень нагнетая,
Как ранее, в груди Андрея.
От чар коварных снова млея.
От жара потом покрывался.
Хоть вида не подать старался,
Но всё же вспыхнувший румянец,
Как изощрённейший фискал,
Его пред всеми выдавал.
Игравший на щеках багрянец,
Уже лицо всё заливал.
Испариной лоб покрывал.

XXVI.
И, чтобы избежать конфуза,
Андрей выходит охладится.
От тяжести былого груза,
Скорей желает отстраниться.
Но голова опять в тумане.
Его опять влечёт к Диане.
Влечёт... Хоть сердце говорит,
Что встреча лишь беду сулит.
Его, однако же, влечёт.
И, как магнит иголку тянет,
Так и его к Диане манит.
И он вот-вот пред ней падёт,
Как крепость, ждущая покоя,
Сдаётся недругу без боя.

XXVII.
Андрей спускается с веранды.
Скрестивши руки на груди,
Глядит на яркие гирлянды,
Что вокруг ёли впереди,
Развешаны в ветвях рядами.
И шепчет бледными губами,
Но только вовсе не понятно,
Что именно. Слова невнятно,
Скользя, слетают с его уст.
Морозный воздух он вдыхает.
Глаза блаженно прикрывает.
Как слышит сзади снега хруст.
Он обернулся, и к нему,
Не понимая почему,

XXVIII.
Диана радостно спешит,
По снегу в туфельках шагая.
Ступая, быстро семенит,
И снег пушистый приминая,
Идёт лишь в платьице одном:
Красивом, модном, дорогом.
Вся съёжилась и посинела.
На пальцах кожа побледнела.
Она от холода дрожит.
Она уже продрогла малость,
И вызывает к себе жалость.
Вокруг слегка снежок кружит...
Диана, что необычайно,
Пальто забыла не случайно.

XXIX.
Напомню, при последней встрече,
Диана прогнала его.
Андрей, не смея ей перечить,
Отрёкся разом от всего,
Что было дорого и мило,
Что в трепет чувства приводило,
Всего от мысли от одной:
О ней - красавице младой.
Однако же, любовь свою,
Как ни хотел себя избавить,
Не мог её совсем оставить,
Ни в мирных буднях, ни в бою.
Он долго той любви боялся,
И чувства показать стеснялся.

XXX.
Но в нём любовь жила, дремала.
Таилась у него в груди.
Ничем себя не проявляла.
Уж, не ждала, что впереди,
Хоть что-то сможет измениться.
Была готова примириться,
С несчастной участью своей,
И в безнадёжной тщете дней,
Остаток жизни провести,
От горя и томясь, и маясь,
И в одиночестве скитаясь,
(За слог, читатель мой, прости).
Замену ей когда-нибудь,
Он не мечтал найти ничуть.

XXXI.
Диана же всё время это,
С тех самых пор была одна.
В то романтическое лето,
Была в другого влюблена.
В того, кто был красив, наряден,
Коммуникабелен и складен,
Материально обеспечен.
Но счастья миг, увы, не вечен.
Чрез год узнал его отец,
О связи сына и Дианы.
Её тогда не сбылись планы.
Он положил всему конец,
Принудив сына с ней расстаться,
И, впреть, с ней больше не встречаться.

XXXII.
Тем объяснив своё решенье,
Что для него она не пара.
Сын молча и без промедленья,
Хоть и не ждал сего удара,
Чтоб будущее обеспечить,
Он не посмел отцу перечить,
И, как бы в сердце не страдал,
С Дианой быстро разорвал,
Имевшиеся отношенья.
Он чувств к ней больше не питал,
И встречь, отныне, не искал.
Отец тогда без промедленья,
Для сына отыскал жену,
Хоть и постылую ему.

XXXIII.
Диана же, как ни старалась,
За эти годы полюбить.
Она, как только ни пыталась,
К себе жертв новых приманить.
Но были все уже не дети.
Никто в расставленные сети,
К ней больше так и не попал.
Её не страждал, не желал.
Любовных чар её капканы,
Все избегали, сторонясь.
Её красою не прельстясь,
В любви свои имели планы.
Все о её коварстве знали.
С ней строить семьи не мечтали.

XXXIV.
Диана всё же по-привычке,
Нет-нет с парнями флиртовала.
Но пятым колесом у брички,
Всё чаще девица бывала.
К компании друзей прибившись,
Как снег на голову свалившись,
Им досаждала каждый раз,
Когда скопленьем колких фраз,
Краснеть, бледнеть их заставляла,
В душе рождая возмущенье.
Они не мыслили прощенье.
Диана вскоре побуждала,
Компанию любых друзей,
От ней избавиться скорей.

XXXV.
И вот такой нежданный случай,
Для ней представился опять.
(Давай, красавица, домучай,
Что ж даром времячко терять!)
Андрей пред нею появился,
И, кажется, он вновь прельстился,
Её пленительной красой.
Диана резвой егозой,
Готова перед ним вертеться,
Ведь есть теперь у ней возможность:
Забвение и безнадёжность,
Минуя, чтоб не засидеться,
В девицах, чтобы вновь блистать,
Желанной и любимой стать.

XXXVI.
Диана подошла вплотную,
К Андрею, и к груди прижалась.
Дав ему руку ледяную,
Молчала, словно не решалась,
Чтоб первой разговор начать,
Но время, повернувшись вспять,
На краткий миг средь жизни бренной,
В безмолвии большой Вселенной,
Забытым одарило чувством,
Обоих в этот дивный час.
Сопровождая их сейчас,
Прекрасных ощущений буйством,
Накрыла сладостной волной,
Несущей негу и покой.

XXXVII.
"Андрей, ты на меня сердит?"
Она спросила добродушно.
Её невинно-детский вид,
И нежный голосок послушно,
В тот вечер за неё "играли".
Слова так искренне звучали.
Поверить было ей не сложно.
Диана очень осторожно,
Как хищник, что в ночи крадётся,
Добычу чтобы не вспугнуть,
Иначе может ускользнуть,
И новую искать придётся,
Вниманье жертвы усыпляла,
И ласку к лести добавляла.

XXXVIII.
"Андрюша, как же я глупа,
Была тогда. Не понимала,
Что только ты - моя судьба!
Я безрассудно всё сломала.
Разрушив наши отношенья,
В других я не нашла спасенья!
Твою любовь я предала...
Какой я гадкою была!...
Все годы без тебя страдала,
И мысленно к себе звала.
Дышать свободно не могла.
Всё о тебе лишь тосковала.
Желанный мой! Любимый мой!
Мы снова встретились с тобой!"

XXXIX.
Андрей стоял, от слов тех тая,
Как воск у восковой свечи,
Когда огонь над ним блистая,
В тепло преобразив лучи,
Что пылкий жар в себе несут,
Его, касаясь, не спасут.
Они его тот час расплавят.
Пластичной массой быть заставят.
Что радостно на первый взгляд,
То может привести к несчастью:
Пороком или дикой страстью,
Иль лаской нас испепелят.
Когда растаял воск, так что ж,
Лепи из воска всё, что хошь!

XL.
Душа Андрея ликовала.
Он принят. Снова он любим!
О нём Диана тосковала.
Ей тяжко было быть с другим.
Сердечко бешено забилось.
Всё в жизни вдруг переменилось,
И этот серый тусклый цвет,
Что пред глазами был в обед,
В ночи сейчас уже развеян,
И луч надежды желтизной,
Окрасил в круг весь шар земной.
Надеждой робкою взлелеян,
Он не решается вздохнуть,
Чтобы удачу не вспугнуть.

XLI.
Андрей, пальтишко распахнув,
Укутал бережно Диану.
Её прижав, слегка вздохнув,
Доволен был самообману.
Попал, как-будто в забытьё...
Он руку хладную её,
Согрел в своих ладонях жарких.
Себе рисуя в красках ярких,
Как будут счастливы они.
Воображение старалось,
И всё сильнее распалялось...
Пойди, попробуй, объясни,
Кто был наивнее: глупец,
Или влюблённый молодец?

XLII.
И, словно, нет тех лет разлуки.
Обид и унижений нет.
Исчезли тягостные муки.
В забвеньи канул горя след.
Готов Диане всё простить,
Все неприятности забыть.
Смахнув снежок с её ланит,
Андрей Диане говорит:
"Ну, что ты, милая! Ну, что ты!
Как можно на тебя сердиться,
Иль ненароком долго злиться?!
Твои прекрасные черты,
Всегда и всюду помнил я!
Лишь в сердце ты - любовь моя!

XLIII.
Сейчас я в трепетном волненьи,
С тобою рядом пребывая.
Я весь в восторге, в восхищеньи!
Чувств более, уж, не скрывая,
Я прямо говорю: Люблю!
Прими, как жертву жизнь мою!
Коль согласишься, будем вместе.
Коль согласишься, как невесте,
Весь мир к ногам я положу,
И будет всё у нас в порядке.
Мы заживём с тобой в достатке.
Прости, я, кажется, спешу,
И тороплю событий ход?!
Ведь следовало мне вперёд,

XLIV.
Прийти, и сделать предложенье,
Чтоб под венец тебя вести.
Диана - прелесть, загляденье!
Другой во веки не найти!"
Он руки страстно ей целует,
И, согревая, жаром дует,
И ждёт в смятении ответ,
Боясь услышать слово "нет".
Диана не была б Дианой,
Когда б так просто поддалась.
Она давно обзавелась,
Одной весьма повадкой странной:
Чтобы не стал врагом язык,
Не отвечала напрямик.

XLV.
Вот и теперь она находит,
Как ей уклончиво сказать.
От темы в сторону уходит,
Чтоб лишнее не обещать.
"Ты пробудил во мне любовь!
Захочешь, встретимся мы вновь.
Я млею. Я в пылу, в дурмане.
В своей возлюбленной Диане,
Из чувств своих разжёг огни!
Услышь, как страстно полыхают!
Они трепещут и вздыхают...
Гори, огонь, сильней гори!
Пред ним безвольна и слаба.
Пред ним в моих глазах мольба,

XLVI.
Чтоб он меня не обманул,
Коль сердце девичье похитил.
От клятв своих не увильнул,
Когда б свой взор он мной пресытил.
Не оттолкнул бы с отвращеньем,
И с ханжеским пренебреженьем".
"Конечно нет, душа моя!
С тобой отныне буду я,
Как стук сердечный не разлучен;
Как солнца свет сияет днём.
Рука мы об руку пойдём,
По жизни, и не будет скучен,
И нищ семейный наш очаг!
Иначе сам себе я враг!"

XLVII.
"Так, значит, ты нас обеспечишь?
Всю нашу дружную семью?"
"Как сладко, пташечка, щебечешь!
Я вскоре нам гнездо совью.
В нём заживём мы преспокойно:
Уютно, сытно и довольно!
Есть у любого шанс теперь.
Распахнута любая дверь,
Пред рвением моим отныне.
Не будешь знать ни в чём отказа.
Дождавшись твоего приказа,
Исполню, словно джин в кувшине".
При сих словах её обнял,
И ловко на руки поднял.

XLVIII.
Все одноклассники Андрея,
Встречали этот Новый год,
Кто бодрствуя, а кто болея;
Кто с мрачным гнётом от невзгод;
Кто на работе; кто с семьей,
И многочисленной роднёй;
Кто в одиночестве скучал,
А кто с друзьями отмечал;
Кто водкой горе заливая;
А кто с шампанским иль с вином,
Сидел за праздничным столом,
Котлетой градус заедая;
Кто ждал лишь тягот и лишений;
А кто-то радостных свершений.

XLIX.
Но Николай в тот Новый год,
Вновь в дальнем рейсе находился.
Средь мёрзлых вековых болот,
Застрял, и на себя он злился:
Что ж в праздник дома не сиделось?
Подзаработать захотелось,
Вот и отправился он в путь.
Но, знать, судьбу не обмануть.
Надёжный друг его "КАМАЗ",
Увы, не кстати вдруг сломался.
Он завезти его пытался,
Но, видимо, не в этот раз.
Погода портилась в округе.
Уж, в пору разыграться вьюге...

L.
Сначала в вечер новогодний,
Позёмка понизу мела,
И ветерок в тот вечер поздний,
Тихонько дул. Сгустилась мгла.
Стал ветер чуточку сильней.
Снег полетел ещё плотней.
А Николай, подняв кабину,
Согнув над двигателем спину,
Принужден был во всю стараться,
"КАМАЗ" пытаясь починить,
Чтоб неполадку устранить.
Но, к сожаленью, разобраться,
Что за беда, что вдруг издох,
Движок вдруг почему заглох?

LI.
Ему понять не удалось.
Аккумулятор вскоре сел,
И Коле в темноте пришлось,
Отречься от ремонтных дел.
С конвейера держа свой курс,
"КАМАЗ" свой исчерпал ресурс.
Машина колесить устала.
Отныне грудою металла,
Она стояла средь болот.
Коль двигатель не починить,
Как Николаю дальше быть?
И он решил идти вперёд.
Искать ближайшее селенье.
Быть может там найдёт спасенье.

LII.
А ветер дует всё сильней.
Снег в темноте клубами вьётся.
В лицо он хлещет всё больней,
И вихрем бешено несётся,
По-над замёрзшей болотиной,
Лежащей белою равниной,
Среди которой вдалеке,
В торчащем густо тальнике,
Уж, раздаётся волчий вой.
Он то свирепей, то протяжней,
То приглушённей, то отважней,
Несётся над равниной той.
Сливаясь с вьюги завываньем,
Грозит бедой живым созданьям.

LIII.
Закутавшись в тулуп овчинный,
Наш Николай себе бредёт.
Дороги контур еле видный,
Вдаль за собой его ведёт.
Под ветра яростным напором,
Сгибаясь, обречённым взором,
Вглядеться хочет в темноту,
Но видит только пустоту,
Да снега белые пушинки,
Что, появляясь перед ним,
Холодным лезвием своим,
Краёв отточенные льдинки,
Лицо стремятся уколоть,
Иль царапнуть живую плоть.

LIV.
Идёт. Не утихает вьюга.
Лишь с каждым часом всё сильней.
И вьюги лучшая подруга -
Метель волОчится за ней.
И обе так они резвятся.
И вместе так они кружатся...
Одна вверху не утихает.
Другая снизу подметает.
И, дружно радуясь, снуют.
Из снега крутят карусель,
Стеля студёную постель.
Живым прохода не дают.
То наметают кучи снега,
То с удовольствием с разбега,

LV.
Его рассеивают весь,
В других местах нагромождая.
Они его счищают здесь,
Как-будто путь освобождая.
Наш Николай с трудом идёт,
Упорно двигаясь вперёд.
Ни зги не разглядеть в округе,
Лишь пелена от снежной вьюги,
Простор окутала собой,
Над человеком забавляясь.
Пред ним коврами расстилаясь.
Скрывая прочий мир земной.
Лишь скромный выбор оставляет:
Узреть, что рядом дозволяет.

LVI.
Во мраке окон свет не виден.
Селений, словно, близко нет.
Свирепый ветер ненасытен.
От фар машин не брезжит свет.
Кого ж ещё под Новый год,
В такие дебри занесёт?
А волчий вой, что слышен был,
Затих во тьме. О нём забыл,
Идущий дальше Николай.
Но только вскоре за спиной,
Звериный рык во тьме ночной,
Раздался. Боже, помогай!
Он, оглянувшись, обомлел.
А волк с разбега налетел.


LVII.
Машины мимо проезжали,
Лишь только через пару дней.
Они вниманье обращали,
На множество больших костей,
Что вдоль обочины лежали.
Взор человеческий смущали.
Хоть все обглоданные были,
Но всё ж местами сохранили,
Остатки плоти леденелой.
О, Боже, сей кошмар прерви!
Обрывки ткани все в крови,
Лежали на дороге белой.
Кровь потемнела, побурела,
И пятнами сквозь снег виднела.

LVIII.
Другой Андрея одноклассник,
Которого зовут Денис,
Всё в тот же новогодний праздник,
Забравшись дома на карниз,
Что у окна малометражки,
Его родной многоэтажки,
Торчал, как выступ, на стене.
Весьма большой по ширине.
С него не сомневаясь вниз,
Шагнул, и с жизнью рапростился.
Упав, он намертво разбился.
Так глупо отомстил Денис,
Стране, что нагло обманула.
Лицом в дерьмо нежданно ткнула.

LIX.
Отчаявшись жить в нищете,
Свои покончил с жизнью счёты,
Покорствуя самой судьбе,
Когда остался без работы,
И, потеряв все сбереженья,
Не в силах тяжкие лишенья,
Терпеть, как калик, прозябая,
На милость Божью уповая,
Тащить все беды на горбу,
Красавец, умница Илья.
Покинула его семья.
Он упокоился в гробу,
Прискорбно руки наложив,
Самоубийство совершив.

LX.
Увы, прискорбно. Очень странно,
Когда какой-то человек,
Вот так однажды, вдруг, нежданно,
Решает прекратить свой век,
И жизнь спонтанно оборвать.
В тот миг ему, уж, наплевать,
На всё, что было или будет.
На то, что люд чесной осудит.
На слёзы близких и родных,
Что все глаза по нём проплачут.
Боль и страдания не спрячут.
И будут видеть в снах ночных,
Его живым и невредимым.
Всегда желанным и любимым.

LXI.
Но ещё более прискорбно,
Когда правительство народ,
Столь беспардонно и упорно,
К никчёмной гибели ведёт,
И создаёт в своей стране,
Условия, увы, вполне,
Способные всех погубить.
К могиле путь всем проложить.
Пристало ли нам удивляться,
Что в девяностых суицид,
Когда на счастье дефицит,
Стал очень явно проявляться.
Казалось, был простым решеньем,
От бед чудесным избавленьем.

LXII.
Прозападные горлопаны,
Вполне серьёзно рассуждают,
И, отыскав на карте страны,
На их примере убеждают,
Как демократия полезна.
Что мы должны её любезно,
Принять, и у себя внедрить,
Настойчиво укоренить,
И непристанно применять,
Народ свой под шаблон ровняя,
Менталитет свой изменяя.
Кто не согласен, устранять.
Чтоб те "глупцы" в прекрасны дали,
Шагать всем прочим не мешали.

LXIII.
Весьма упрямая наука -
Статистика. Она не лгёт.
Довольно непростая штука.
Она всему свой счёт ведёт.
Скопив не мало разных данных,
В разрез идущих и желанных,
Способных либо подтвердить,
Иль на корню всё загубить,
Или, напротив, сбив нас с толку,
Туман и морок навести,
В обман сознательно ввести,
Чтоб мы гадали втихомолку,
О том, что правда, а что нет,
А, что сплошной, простите, бред.

LXIV.
Статистика даёт возможность,
Всем нам детально изучить,
И, чтоб не допустить оплошность,
Из данных вывод заключить,
Который дал бы представленье,
Для каждого на удивленье,
И поспособствовал понять,
И мыслью, и душой принять,
Факт для всех нас неоспоримый,
Что здесь совсем не для забавы,
А лишь для пользы всей державы,
(О, мой читатель досточтимый),
В своём романе привожу.
О коем тот час расскажу.

LXV.
Три случая самоубийства,
На сотню тысяч человек,
Скажу без всякого витийства,
Век девятнадцатый навлек.
Так было при России царской.
В России новой пролетарской,
Которая другим в пример,
Звалась тогда СССР,
Где изменились идеалы,
Где Бог был разом отменён,
И коммунизм учереждён,
Давно тревожные сигналы,
Звучали с силой троекратной,
Почти, как колокол набатный.

LXVI.
На сотню тысяч приходилось,
Тогда по тридцать суицидов.
Самоубийство расплодилось,
Большим разнообразьем видов.
Но то, что в девяностых стало,
Ещё сильнее удивляло.
Уже почти под пятьдесят,
Самоубийств случалось в ряд,
На сотню тысяч человек.
Надломленная жизнь губила.
В могилу люд чесной сводила.
Вот так закончился тот век,
Где "демократии рассвет",
Принёс в страну не мало бед!

LXVII.
Но, кто-то рук не опуская,
Жил и трудился вопреки...
Опасностью пренебрегая,
Сжав зубы, стиснув кулаки,
Шёл, пробираясь, напролом,
Сквозь реформизма бурелом.
Не ждал ни лести, ни награды.
С оглядкой обходил преграды.
Народ решал одну задачу,
Как выжить, бедам всем назло?
И, если крупно повезло,
Благодарил, как мог, удачу,
Надеясь: "Не в последний раз,
Удача вспомнила о нас!"







Глава девятая.


I.
Когда Андрей домой вернулся,
Был весел он и энергичен.
Он, словно ожил, встрепенулся.
Таким всем людям он привычен.
Таким, да, именно таким,
А не каким-нибудь другим,
Его всегда привыкли видеть.
Никто не мог тогда предвидеть,
Чем всё закончится в итоге?
Что с ним потом произойдёт?
Куда кривая приведёт?
Сойдёт иль нет с прямой дороги?
Но только череда событий,
Хитросплетеньем тонких нитей,

II.
Что вились робко и несмело,
Сплетаясь, словно в паутину,
Что в будущем вполне умело,
Преобразятся вдруг в картину,
В которой красочно и живо,
Пестрели б ярко и красиво,
Все персонажи из романа.
Пока что в мареве тумана,
Неясна будущего даль.
От нас она пока что скрыта.
Страданий чаша не испита.
Не сдёрнута пока вуаль,
С тех дней, которые грядут,
Невольно за собой ведут.

III.
Пока Андрея мама рада,
Тому, что после стольких дней,
Её излюбленного чада,
Душа и ум, вдруг став ясней,
От тяжких дум освободились,
Как-будто бы они омылись,
Святой крещенскою водой,
Неся ему благой покой.
Сынок её, как-будто ожил,
И след апатии исчез.
Он проявляет интерес.
Сомнения его не гложат.
Он деятельный и активный.
Настрой имеет позитивный.


IV.
Который день он что-то пишет.
В законах пункты изучает.
Когда зовёт его, не слышит.
Он в текстах строки помечает,
То ручкой, то карандашом.
То в фолианте небольшом,
Оставит от ногтя отметку,
Он на полях, а то виетку,
Задумавшись, изобразит.
Придя в себя перечеркнёт,
И тут же заново начнёт,
Писать. Рука скользит,
Поверх бумажного листа,
И вторят медленно уста,

V.
Тем мыслям, что в мозгу роятся,
Когда, пытаясь их "спасти",
Чтоб далее не повторяться,
Спешит на лист перенести.
Разделом новым чтоб заняться,
Не хочет вовсе отвлекаться,
На что бы ни было. Сейчас,
Спешит, ведь дорог каждый час.
Он предприятия "Устав",
Быстрей стремится разработать,
Чтоб поскорей начать работать.
Но, только к вечеру устав,
Андрею хочется поспать.
Что ж всем потребно отдыхать.

VI.
Лишь утра свет едва мелькнёт,
Зарёю раннею в окошке,
И солнышко лучом блеснёт,
Таившимся в его ладошке,
Андрей сидит, уж, за столом,
У печки пышущей теплом,
И снова пишет, составляет.
Слова дотошно выверяет.
И представляет постоянно,
Как будет с помощью "Устава",
Он действовать свободно, здраво,
Осуществляя неустанно,
Всё руководство предприятьем:
Торговым промышлять занятьем.

VII.
Закончив рукописный труд,
Андрей печатную машинку,
Взял там же, где и все берут,
В прокате. Был, уж, к поединку,
С ней очень долгому готов...
Но мать, не тратя лишних слов,
Взялася, сыну чтоб помочь,
(Она была совсем не прочь),
Текст напечатать рукописный.
Имевшийся когда-то опыт,
Помог ей, избегая хлОпот,
"Устав" объёмный многолистный,
Недюжий проявив талант,
В два дня в печатный вариант,

VIII.
Преобразить, чтоб мог Андрей,
Скрепив листы суровой ниткой,
И опечатав поскорей,
С учтиво-вежливой улыбкой,
На регистрацию отдать,
И результата ожидать.
Предписанный законом срок,
Когда пришёл, Андрей наш смог,
"Устав", "Свидетельство" забрать,
Из кабинетов исполкома,
Где так близка и так знакома,
Вся обстановка, и начать,
Свой путь с надеждой на успех,
Публично на глазах у всех.

IX.
Однако первые шаги,
Он делал робко, неумело.
Намеренья всегда благи,
Но бизнес - всё ж другое дело.
Коль хочешь прибыль получить,
То не удастся пощадить,
Не только самого себя,
В просчётах изредка виня,
Но всех, с кем ты соприкасаясь,
Дела торговые вершишь.
Иначе ты получишь шиш.
Здесь нужно, змейкой извиваясь,
С умом всё сделать, завершить,
Чтоб после сделку совершить.

X.
Андрей торговлей занимался,
Как все в те горе-времена.
Изо всех сил Андрей старался,
Торгуя, как и вся страна,
То обувью, а то бельём,
То всяким импортным тряпьём,
То шоколадом с газ.водой,
То разной прочей ерундой.
Торговля шла то так, то сяк.
Той прибыли, как на беду,
Хватало только на еду.
Как был по жизни он босяк,
Так босяком и оставался,
Хоть очень этого стеснялся.

XI.
То обещанье, что Диане,
Андрей так торопливо дал,
В любовном находясь дурмане,
Он так пока и не сдержал.
На рынке кое-как торгуя,
Но всё ж Диану интригуя,
Тем, что дремавший в нём делец,
Уже проснулся наконец.
Бесспорно подавал надежды.
Большую чувствуя наживу,
Он видел даль и перспективу.
Знал, измененья неизбежны.
Был искренне готов стараться,
Чтобы расти и развиваться.

XII.
Диана же на этот раз,
Была наредкость терпелива.
И нарочито, напоказ,
Вела себя вполне учтиво,
С Андреем, и не унижала.
С готовностью изображала,
Любовь отныне и на век.
Способен только человек,
Так изощрённо притворяться,
Презрев опасности и мели,
Стремиться к отдалённой цели.
В делах любовных изощряться.
Готова быть во всей красе,
Лишь только б верили ей все.

XIII.
Андрей, как только ни старался,
Хоть и трудился день и ночь.
Он за рублём огромным гнался.
Он подработать был не прочь.
Но всё никак не богател,
Хоть очень этого хотел.
Он, словно пони цирковой,
Слегка мотая головой,
Бежал в который раз по кругу,
И, действия все повторяя,
Себя в обратном уверяя,
Не мог порадовать подругу,
Хоть раз подарком дорогим:
Колечком или чем другим.

XIV.
Решившись всё ж на перемены,
Он долго голову ломал,
Как выдвинуться в бизнесмены?
Как приумножить капитал?
Сноровки было в нём не мало,
Но опыта не доставало.
А, что б услугу оказать:
Ему немного подсказать,
Людей таких не отыскалось.
Всем тем, пред кем он унижался,
И за советом обращался,
Наверное не зря икалось.
Никто из знающих опять,
Не стал Андрею помогать.

XV.
Зачем им нужен конкурент,
Который, если, уж, дорвётся,
Способен их в любой момент,
Коль жизнь вдруг круто повернётся,
Достигнутого вмиг лишить,
Как курицу распотрошить.
В висках добавилася проседь.
Андрей хотел, уж, было бросить,
Торговлю. Всё осточертело.
Но всё же он повременил.
Рассудку быстро уступил,
И, осознав, продолжил дело,
Не встав тогда на пол-пути.
Он к двум друзьям решил пойти.

XVI.
Беседы вёл Андрей с друзьями.
Они чуть раньше, чем он сам,
Накатанными колеями,
Вели торговлю. По низам,
Скупые крохи собирали.
Увы, себе не представляли,
(Хоть начали намного раньше,
Уйти должны намного дальше),
Как эффективней торговать.
У них имелся свой ларёк.
Он денег махонький кулёк,
Им приносил. Зачем менять,
То, что работает и так.
Ведь можно угодить впросак.

XVII.
Но чтобы опыта набраться,
В теории поднатореть,
Андрей задумал разобраться,
Ведь сможет завсегда успеть,
Он сделать глупые ошибки.
Смех издевательский, улыбки,
Тем самым вызвать в адрес свой.
Не занимаясь ерундой,
Он прочитал Адама Смита,
И Карла Маркса "Капитал",
"До кучи" тоже прочитал.
Их творческая мысль избита.
Что из трудов их можно взять,
На практике чтоб применять?

XVIII.
Он этого не уяснил.
Был оттого разочарован.
Приоритет свой изменил.
Но вновь сбит с толку и взволнован,
Он после дружеских бесед,
В которых не нашёл ответ,
Как бизнес грамотно вести,
Чтоб не встречались на пути,
Одни проблемы за другими?
Как правильно вести дела,
Чтоб прибыль постоянно шла?
И кознями чтоб плутовскими,
Не прерывался бы процесс,
Рождая бесконечный стресс.

XIX.
И уяснив довольно скоро,
Торговли общие азы,
Андрей наш быстро, хватко, споро,
Решил, что выбиться в "тузы",
Ему теперь необходимо,
И, впредь, весомо, ощутимо,
На всё и всех вокруг влиять.
Масштабом дел всех удивлять,
Пусть для начала только здесь:
На этом малом рынке местном,
Ему уже вполне известном,
Который он захватит весь.
Но, главное, он смог понять,
Что дальше нужно предпринять.

XX.
И мыслей каверзных туман,
Сумел легко преобразиться,
В довольно хитроумный план.
Чтоб план мог быстро воплотиться,
Потребовался капитал.
И он преградою не стал.
Герой наш сам сообразил.
Кредит он в банке попросил.
В обеспечение кредита,
Дал гарантийное письмо.
За взятку то письмо само,
Ему достали два бандита,
Которым дань, как все, платил.
Народ их рэкет окрестил.

XXI.
Своей лишь понуждаем волей,
Андрей активность проявил,
Занявшись оптовой торговлей.
Вложил своих немало сил,
Мотаясь по командировкам.
Товар по ярким упаковкам,
И по цене он выбирал.
Чтобы товар никто не крал,
Его он сам сопровождал,
Трясясь в машинах грузовых,
То в маленьких, потом в больших.
И сам же их он разгружал.
Так, экономя на расходах,
Радел о собственных доходах.

XXII.
Торговля шла довольно бойко.
Хватало прибыли вполне,
На то, чтоб грамотно и стойко,
Сносить удары. На волне...
На гребне волн чтоб оставаться,
И никогда не поддаваться,
Ни ценам с их шальным движеньем,
Ни всевозможным искушеньям,
Которые несла судьба,
Давая шанс чтоб как-нибудь,
То тех, то этих обмануть,
Верша послушного раба.
Из тех, кто ей хоть раз поддался,
Никто с колен, уж, не поднялся.

XXIII.
Но беспокойство вызывало,
То обстоятельство, что он,
Средств денежных, увы, немало,
Лишаться всё ж был принуждён.
И регулярно (месяц каждый),
Сворачивал в пакет бумажный,
Купюры, пачками сложив.
Их лентами перекрутив.
На взятки, рэкет, на налоги,
Чтобы спокойно торговать,
Весь месяц чтоб проблем не знать.
И на поборы на дороге,
Что не гнушались брать всегда,
Гаишные инспектора.

XXIV.
И для бандитов, что в пути,
Как стая коршунов слетались.
Машинам мимо не пройти.
Взяв с каждой дань, лишь тем питались,
Что брали деньги за проезд,
По трассам всевозможных мест.
А тех, кто не желал платить,
Могли, столкнув в кювет, убить.
Однако прибыль у Андрея,
Всегда значительной была.
Его судьба к тому вела.
Он, за дела свои радея,
Сам скурпулёзно вёл расчёты,
И нивелировал просчёты.

XXV.
Те деньги, что в свою зарплату,
Он регулярно начислял,
Боясь любую сделать трату,
На доллары порой менял.
А то, чтоб оказать вниманье,
В обмен на пылкие лобзанья,
Диане покупал колечко,
То золотой кулон-сердечко,
А то цепочку золотую,
Браслетик или перстенёк,
Коль добрый выпадал денёк,
Или безделицу иную,
Стремясь Диане услужить,
И прихоти все ублажить.

XXVI.
Андрей слегка принарядился.
По-моде стал теперь одет.
И сам себя, уж, не стыдился,
И не стеснялся выйти в Свет.
Когда ещё деньжат скопил,
Себе автомобиль купил.
Тому способствовала взятка.
И вот вишнёвая "девятка",
Теперь ему принадлежала.
На ней он гордо колесил.
Порой знакомых подвозил.
Машина редко отдыхала.
Он по утрам и вечерам,
На ней катался по-делам.

XXVII.
Андрей старался, что есть сил,
Диане лишь бы угодить.
Он ей подарки приносил.
Не забывал в кино сводить.
А, если новые наряды,
Нужны для девственной наяды,
Её он спешно вёз на рынок.
Здесь средь простых молочных крынок,
Здесь средь больших рядов мясных,
Средь фруктов, злаков, овощей,
Средь прочих бытовых вещей,
Рядов пивных, рядов квасных,
Ряды с одеждой находились.
К ним именно они стремились.

XXVIII.
Китайцы, турки, эфиопы,
Одежду ту производили.
Частенько даже из Европы,
Сюда наряды привозили.
Их доставляли "челноки",
Которые, набив мешки,
Шмотьё тащили (путь им дан),
Из разных зарубежных стран.
Спрос, накопившийся за годы,
Поспешно удовлетворяли,
И рынок быстро насыщали,
Товаром. Иностранной моды,
Затейливые образцы,
Везли на родину купцы.

XXIX.
Всё, что Диана пожелает.
Всё, что на рынке приглянулось,
Она тот час же получает.
Она лишь нежно улыбнулась,
Андрею. Тот к ней подбегает.
Покупку тут же совершает.
Купить захочет сапоги:
Чуть больше, меньше каблуки.
Иль туфельки или же шубку,
Иль платье, блузку, иль халат,
Приобрести Диане рад.
Как не порадовать голубку?
Он точно знает, что в конце,
Мелькнёт улыбка на лице!

XXX.
Диана за муж не спешила.
Зачем ей надобно спешить?
Она давно уже решила,
Как будет время проводить.
Женитьба, право, не напасть,
Как бы за мужем не пропасть!
Она по-прежнему ждала,
И терпеливою была.
Андрей ей нужен для того,
Чтоб максимально обеспечил.
Чтобы ни в чём ей не перечил.
А, коль не выйдет ничего,
Не надобен тогда развод.
Другого дурака найдёт.

XXXI.
Нет, не любовью... Мнимой лаской,
Ещё заботой напускной,
Порою с небольшой опаской,
Так шанс реализуя свой,
И крепко-накрепко в руке,
Как на коротком поводке,
Диана молодца держала.
Себя ничем не утруждала.
Ну, разве только что притворством,
Которым мастерски она,
Владела и была сама,
Уверена: своим упорством,
Всего добьётся от Андрея,
Им, как игрушкою владея.

XXXII.
Коль в Мариинске нет чего-то,
То это вовсе не беда.
Уж, если есть на то охота,
Помчат в другие города.
Прельстившись низкою ценой,
Поедут в центр областной.
Дорожную взбивая пыль,
Доставит их автомобиль.
Диана возымела власть.
Она Андреем управляла,
И, как могла, им помыкала,
Чтоб властью насладиться в сласть.
В любви не искушён Андрей.
Был беззащитен перед ней.

XXXIII.
Своей любовью ослеплённый,
Когда решился торговать,
Андрей Дианой окрылённый,
Мечтал огромный куш урвать,
И стать завзятым богатеем -
Из сказки добрым чародеем,
Что мог желанья исполнять,
И сердце девичье пленять,
Той, что ему всегда желанна;
Той, что ему милее всех,
С которой ждёт его успех,
Которая благоуханна,
Как розы утренней бутон,
Что был росою окроплён.

XXXIV.
Своим недюженным богатством,
Хотел вниманье заслужить.
"Дворца" изысканным убранством,
Дианы сердце покорить.
Добиться этого намерен.
Андрей был искренне уверен:
Ну, кто другой, если не он,
Миллиардером быть рождён.
Да, многие тогда считали,
Что смогут в жизни преуспеть.
За пару лет разбогатеть.
Не зря ведь свет зелёный дали,
Предпринимателям, чтоб те,
Путь проложив к своей мечте,

XXXV.
Страны перепахали поле,
И ширь, и в даль, и в глубину.
К властям бы не роптали боле,
Осваивая целину.
И, чтоб потом на поле этом,
Повсюду несказанным цветом,
После того, когда взошли,
И мощь, силу обрели,
Те семена капитализма,
Которые усердно сея,
И от трудов своих потея,
Достигнувши вершин цинизма,
Сомненьям подводя итог,
Где прибыль твой и царь, и Бог,

XXXVI.
Смогли б себя обогатить,
И, благоденствуя вальяжно,
Державу б дали возродить,
А после благородно, важно,
Всем говорили бы о том,
Как расчудесно мы живём.
Всё гладко было на бумаге,
Да, позабыли про овраги.
Капитализм пришёл к нам дикий.
Людей и гнул он, и ломал,
Как прутья, пополам сгибал.
Вокруг лишь стоны, вопли, крики.
Из тех, кто там предпринимал,
Лишь каждый сотый выживал.

XXXVII.
Андрей пока был исключеньем.
Ему пока ещё везло.
Своим практичным разуменьем,
Он избегал, пока что, зло.
Дела пока ещё в ту пору,
Уверенно стремились в гору.
Сумев ни разу не споткнуться,
Успел немного развернуться.
Хотя случались неудачи,
Но денег он не потерял,
И оттого не унывал.
Сложилось, если б всё иначе,
Возможно, что Андрей тогда,
Исчез бесследно навсегда.

XXXVIII.
Не только на дороге стычки,
С бандитами, в которых он,
Лихачил просто по-привычке.
Хоть не был он вооружён,
То в рукопашную вступал,
А то оружье отбирал.
Как прежде, смерти не боялся.
Ей улыбнуться не стеснялся.
Андрей, обычно, был готов,
Дань проездную заплатить.
Однако же не мог простить,
Тех, кто вдали от городов,
Его товар пытался грабить,
Иль ради шутки испохабить,

XXXIX.
У груза весь товарный вид.
И тем унизить торгаша.
Такой и после норовит,
Грозя ему из "калаша",
Колёса тут же прострелить,
Иль самого его убить.
Андрей был от роду не кроткий.
С такими разговор короткий...
Здесь не до рыцарских турниров.
Не мог стерпеть он унижений.
Пять-шесть стремительных движений,
И пара-тройка рэкетиров,
Лежала, корчась, на дороге,
Жалея о таком итоге.

XL.
Но происшествия такие,
Бывали всё же крайне редко,
Как впрочем, случаи другие,
В которых, как марионетка,
Не можешь ни на что влиять.
Ты лишь способен их принять.
Если успеешь, помолиться,
И воле Божьей покориться.
Все происшествия случались,
С Андреем, как всегда, зимой,
Иль очень раннею весной.
Зима с весной не отличались.
В Сибири так они похожи:
Свирепы, люты, непогожи.

XLI.
Всё тот же заунывный снег.
Всё те же вьюги да метели,
Что в руслах перемёрзших рек,
По льдам, шлифуя их, летели.
Однако, ледяной покров,
Блестящим глянцем без бугров,
Ложился непосильной кладью,
Не только лишь над водной гладью.
Он на поверхности дорог,
Больших автомобильных трасс,
Как зеркало, мог встретить вас,
И,уж, никто б здесь не помог,
Когда машину понесло,
Когда машину закрутило,

XLII.
И на поверхности зеркальной,
Она, как на коньках, кружит,
И с плоскости горизонтальной,
Она вот-вот в кювет слетит.
Увы, подобное случалось,
С Андреем трижды. Повторялось...
Как-будто был один сценарий.
Но, слава Богу, без аварий.
Никто в тот миг не проезжал,
Ни по попутной, ни по встречной,
Иначе б темою извечной,
Был опечален наш финал:
Герой погиб во цвете лет,
И скорбь бредёт ему во след.

XLIII.
Хотя, читателю мы, впрочем,
Ведя своё повествованье,
Не даром голову морочим,
И оправдаем ожиданье...
Однажды, до Восьмого марта,
Весь пресполненный азарта,
В погоне за большим рублём,
Андрей решил: "Давай махнём,
В Новосибирск. Там можно взять,
По очень выгодной цене,
И прибыль получить вдвойне.
В Марграде перещеголять,
Всех замечательным товаром,
Доставшимся, почти что, даром.

XLIV.
Косметика, парфюм, шампуни,
От фирм известных европейских,
Которые, не канув втуне,
Средь быстротечных дел житейских,
Известны брэндами, как раз,
И ныне каждому из нас.
Они который век подряд,
Всем в мире женщинам дарят,
Великолепную возможность,
В жизнь воплощая их мечту:
Сберечь их тела красоту.
Нигде не допустив оплошность,
Чтоб постоянно восхищать,
И страсть в мужчинах пробуждать.

XLV.
Наняв микроавтобус "РАФ",
Машину так пришлось затарить:
Ведь с грузом неподрасчетав,
Андрей не мог хоть часть оставить.
Где только можно растолкав.
И под сиденья распихав.
Салон набив под потолок.
С объёмом уяснив урок.
Он при погрузке долго слушал,
Водителя, как тот пенял,
И, не стесняясь, обвинял,
Желая, чтоб бумажник скушал,
От жадности своей огромной,
И наглости столь вероломной,

XLVI.
Его случайный наниматель.
А в это время сам Андрей,
Как истинный предприниматель,
Всё загрузив, хотел скорей,
Отправиться в обратный путь,
И потихоньку как-нибудь,
До Мариинска добираться,
Пока не начало смеркаться.
Они прошли уже довольно,
И, где-то там, на пол-пути,
(Крути баранку, не крути),
Автобус самопроизвольно,
Сцепленье с трассой потерял.
На льду не управляем стал.

XLVII.
Его к обочине снесло,
И там же на бок повалило.
Вниз моментально увлекло,
И, долго падая, крутило,
С колёс перевернув на крышу,
Ломая за торосом нишу.
А после на бок... На другой,
Грозя немалою бедой.
Так, кувыркнувшись восемь раз,
Автобус вдруг остановился.
На крышу мягко приземлился.
В сугробе чуточку увяз.
Он сам почти не пострадал.
Нагрузку выдержал металл.

XLVIII.
Но вот переднее стекло...
Стекло, что было лобовое...
Ему совсем не повезло.
Его событье роковое,
Из рамы выкинуло прочь.
Водитель и Андрей точь-в-точь,
Как в кинофильме оказались:
На корке снежной распластались,
Лежащими совсем без сил.
Когда в себя пришли, очнулись,
То друг на друга оглянулись.
Губу водитель прикусил.
Она совсем слегка кровила.
Ещё плечо немного ныло,

XLIX.
А в остальном, на удивленье,
Ни травм, ни ран. Им повезло.
Их столь чудесное везенье,
От верной гибели спасло.
Водитель сел, и закурил.
Андрея поблагодарил,
За то, что тот так загрузил:
Салон коробками забил.
Иначе б стойки быстро смялись,
И их зажало б, как в тисках.
Они б остались в дураках.
А, может, с жизнью распрощались.
Товар паденье облегчил.
Ещё и снег удар смягчил.

L.
Опять неплохо заработав,
Андрей задумался над тем,
Что деньги, что он, наработав,
И, накопив, мог бы затем,
Во что-нибудь ещё вложить,
Чтобы потом безбедно жить,
На выданные дивиденды,
И, чтоб за счёт всё той же ренты,
Слыть респектабельным рантье,
Который, если соизволит,
То многое себе позволит.
Создав уют своей семье,
Шикует праздно всем на диво,
Живя вольготно и красиво.

LI.
Купив хорошую квартиру,
(С благоустройствами жильё),
Он жизненному ориентиру,
Последовал. Гнездо своё,
Желая поскорее свить,
Решил вдобавок прикупить,
Ни шутки, ни забавы ради,
Он в центре города, в Марграде,
Земли значительный надел,
И, сохраняя березняк,
Большой прекрасный особняк,
(Уж, коль участком тем владел),
Поставить на своей земле.
В нём благоденствовать в тепле.

LII.
А средства прочие вложить,
Он основательно подумав,
Чтобы, уж, больше не тужить,
Войдя в плеяду толстосумов,
Собрался в ценные бумаги.
Лишь этим он судьбы зигзаги,
Поднивелировать сумел,
Однажды отойдя от дел.
Не всё ж до пенсии трудится.
Не всё же время колготиться.
Ведь нужно жизнью насладиться,
Иначе эта жизнь промчится,
И нужно многое успеть,
Пока не начал ты стареть.

LIII.
Так полагал он. Пред собою,
В желаньях, в мыслях не таясь,
И горделивою мечтою,
В чудесны дали возносясь.
Он был уверен, заработав,
В дальнейшем, словно мёд из сотов,
Он деньги будет получать.
Их с упоеньем расточать,
На прихоти своей жены,
И на свои, конечно, тоже,
И, возлежа на брачном ложе,
Всегда одни и те же сны,
С супругою своею видеть.
Её мечтания предвидеть.

LIV.
Хотеть того же, что она.
Её любовью упиваться.
Пить счастье завсегда до дна,
Из чаши жизни. Наслаждаться,
Мгновеньем каждым подле ней.
И быть отцом пяти детей.
Их вырастить и воспитать,
Так, чтоб любой из них мог стать,
Достопочтенным гражданином,
Своей прекраснейшей страны.
И чтобы не были страшны,
На жизненном пути их длинном,
Страданья все и все несчастья.
Чтоб миновало их ненастье.

LV.
Судьбы не испытал он милость.
Не разглядел возможный шанс,
А то б удачно всё сложилось,
И танцевал бы контрданс,
С кокеткой - ветреной Фортуной,
Под звуки арфы златострунной,
На восхитительном балу,
Иль бражничал бы на пиру,
Когда бы вовремя сумел,
Изрядно ваучеров набрать.
На них тогда приобретать,
И сделать для себя задел,
Из акций разных предприятий,
Гнушаясь призрачных симпатий.

LVI.
Но, упустив благой момент,
Нашёл иную он возможность.
Хватаясь за возникший тренд,
Совсем забыв про осторожность,
Андрей купил прилично акций,
Не вникнув в суть сиих абстракций,
В то время модной "МММ",
И был, уж, счастлив он совсем.
Сто миллионов, что он вложил,
Росли, как-будто на дрожжах.
Условных крыльев каждый взмах,
Их ценность ежедневно множил,
И их всё выше поднимал.
Курс постоянно вверх взлетал.

LVII.
Хоть доллар тоже подрастал,
Карабкаясь по вертикали,
Но он серьёзно уступал,
Тем темпам, что тогда набрали,
Те акции. Народ спешил.
Людей Мавроди всполошил,
Гигантской прибылью халявной,
И выплатой за них исправной.
Народ стоял в очередях,
Критично не воспринимая,
Порой квартиры продавая,
Спеша, скупая второпях,
Их акции, затем билеты,
Надеясь, что сошлись планеты,

LVIII.
Что нынче же разбогатеют,
Всем маловерам вопреки,
И нос им утереть сумеют,
Подрезав злые языки.
Не нужно им теперь копить.
Способны сразу же купить,
На акции свои вполне,
Любимой дорогой жене,
Не только сапоги и шубу,
Иль украшенья золотые,
А также, может быть, впервые,
Отправят отдохнуть на Кубу,
Или ещё куда-нибудь,
Чтобы на Мир большой взглянуть.

LIX.
Ведь добродушный славный парень -
Рекламный Лёня Голубков,
Был "МММ" так благодарен,
Что, не найдя от счастья слов,
С экранов людям говорил,
И тем сердца их покорил,
Что прибыль в "МММ" - не сон,
Что вовсе не халявщик он.
Уверенно всегда звучал,
У Лёни голос: "Я - партнёр!"
Он слышать не намерен вздор.
За кадром голос отвечал,
Чтобы пресечь пустые споры:
"Да, Лёня, мы с тобой - партнёры!"

LX.
Хоть было это всё для вида,
Для обольщенья простаков.
Финансовая пирамида,
Довольно "розовых очков",
Раздав, "лапши навешав",
Гордыню с жадностью потешив,
Со временем не устояла.
Я каюсь, средств своих немало,
В той пирамиде закопал,
То был хороший мне урок,
Пошедший непременно впрок,
Что ж духом я тогда не пал...
А добрый Лёня Голубков,
Нас обнадёжив, был таков.

LXI.
Андрей же, деньги потеряв,
Свою торговлю продолжал,
Слепую ненависть уняв.
У банков деньги занимал,
На месяц или же на сделку.
Не угодить чтоб в переделку,
Всё взвешивал помногу раз.
Имея прочности запас,
Он лишь тогда за дело брался,
Когда был в точности уверен,
Что не окажется потерян,
Его товар. Всегда старался,
Камней подводный избежать,
Расходы занося в тетрадь.

LXII.
Однажды оценив работу,
Которой нынче занимался,
Он, как то вечером в субботу,
Всё соразмерив, вдруг собрался,
На куш побольше замахнуться,
Где было б место развернуться,
Его амбициям огромным,
Кичливым и порой нескромным.
Собрался он товар возить,
Ни с Томска и ни с Новосиба,
Ни с прочих городов, где либо,
Наценка меньше, и грузить,
Всё приходилось самому;
Где либо рэкет мстит ему,

LXIII.
А брать товары из Москвы,
Посредников чтоб исключить,
Где перспективы таковы,
Что можно прибыль получить,
Значительнее раза в два,
И, засучивши рукава,
Отладить так каналы сбыта,
Чтобы свободно и открыто,
Чтоб в честности не сомневаться,
Чтобы Андрей в дальнейшем мог,
Вести активный диалог,
С поставщиками торговаться,
О компенсации убытка,
Или какою будет скидка.

LXIV.
Мысль, зародившись в голове,
В ней неотступно зрела, зрела,
И в неуёмном торжестве,
Смелее браться повелела,
За дело, что, обретши вид,
Большую прибыльность сулит.
Андрей - спокойствия образщик,
Не складывая в долгий ящик,
Немедленно засуетился,
Интересуясь: что-почём?
Где, у кого товар возьмём?
И вскоре в дальний путь пустился,
Наняв, всем остальным в пример,
Двадцатитонный длинномер.

LXV.
Весь путь с водителем в кабине,
Туда-обратно трясся он,
На очень старенькой машине:
В Москву - пустой, назад - гружён,
Аж, "под завязку" возвратился.
Рейс многократно окупился.
И, рассчетавшись он с кредитом,
Привычно отстегнул бандитам,
И, часть оставив для себя,
На жизнь на прочие расходы;
На то, чтоб не отстать от моды;
На стройку часть употребя...
Ещё в его входило планы,
Купить подарки для Дианы.

LXVI.
Андрей поездкой был доволен.
Причины возмущаться нет.
Молва с окрестных "колоколен",
Судачит: "СчАтливый билет,
Как видно, пареньку достался.
Как бы Андрейка не зазнался?!"...
Андрей поездкой окрылён.
Хотя немного удивлён,
Тем, что его за всю дорогу,
Никто не грабил, не сжигал,
Деньжат никто не вымогал.
И, осмелев, он понемногу,
Собрался ехать вновь в Москву,
План воплощая наяву.








Глава десятая.


I.
Назначенный подходит срок.
Пора Андрею собираться.
Он в нетерпеньи изнемог.
Спешит в дорогу отправляться.
И вот уже бегут по трассе,
Имея провиант в запасе,
Три седловые тягача.
Напряжно дизелем урча,
По фуре тянут за собой,
Которые пока пусты.
Вдаль через реки и мосты,
Чрез сёла с ветхой городьбой,
Чрез степи, рощи, городки,
Торопятся грузовики.

II.
То плотною идут колонной,
Пока шоссе лежит стрелой,
То по грунтовке пропылённой,
Минуют поворот крутой.
Передвигаясь поэтапно,
Растянутся они внезапно,
В подъёмах на уральских склонах.
Порой протектор на баллонах,
Случайный камень подберёт,
И, сжав меж выступов, раскрутит,
Над тем, кто позади "подшутит" -
В стекло иль в фару зашвырнёт.
Обдаст вас копотью салярной,
Пахучей, едкой и угарной.

III.
Так, добираясь из Сибири,
Из края девственных лесов,
Где в этой необъятной шири,
Таится много городов,
Минуя сумрак и туман,
Проследовав чрез Казахстан,
(В ту пору омская дорога,
Была не сделана немного,
Поэтому на Омск движенье,
Для всех машин было опасно,
Ломался транспорт там ужасно,
И было лишь одно спасенье:
Брюзжа и брызгая слюной,
Дорогой ехать окружной).

IV.
Урала горные кряжи,
Затем преодолев успешно,
И гор огромных этажи,
Оставив позади поспешно,
Подобно вежливым гостям,
Промчались быстро по степям,
Башкирии и Оренбурга,
Как-будто под крылом теурга,
Который их слегка накрыл,
И тем от любопытных взоров,
И даже рэкета поборов,
Надёжно защитил и скрыл.
Удачно миновав Казань,
Шли полным ходом на Рязань.

V.
Колонною из трёх машин,
Уже к Москве подобрались.
Протектором горячих шин,
Уже по улицам неслись.
Стараньями попутных ветров,
Четыре тыщи километров,
Хоть и трясясь в грузовике,
Проехав быстро, налегке,
ПрибЫли к месту назначенья -
Сюда, в российскую столицу,
Добрались за одну седьмицу,
Они как раз под воскресенье.
Из-за того, что так сошлось,
Ждать понедельника пришлось.

VI.
В Замоскворечье за домами,
Кирпичными в пять этажей,
Которые стоят рядами,
Давлея над округой всей,
Приехав рано спозаранку,
Машины встали на стоянку,
На незнакомом пустыре,
На радость местной детворе,
Которая из любопытства,
Сперва бродила в стороне,
Но после в общей кутерьме,
С изрядной долею ехидства,
Взялась приезжим досаждать,
Распросами их засыпать.

VII.
"Водилы" у машин остались,
Чтоб вместе караулить их,
И никуда не отлучались,
Ни днём, ни ночью. На троих,
Сообразили пива с водкой,
Картошку с луком и селёдкой,
И, чтобы долго не скучать,
В картишки начали играть.
И так субботу с воскресеньем,
Они решили скоротать,
И этим времечко занять.
Им отдых добрым был спасеньем,
Чтоб после долгого пути,
Смогли в себя скорей прийти.

VIII.
Андрей у тех жилых домов,
Остановился не случайно.
Его здесь и еда, и кров,
Уж, ожидали. Он отчайно,
Сюда стремился оттого,
Что поджидал давно его,
Армейский друг, с которым ране,
Служили храбрецы в Афгане.
И в прошлый свой приезд в столицу,
Андрей его случайно встретил.
Точней, приятель заприметил,
Андрея. Предложил остановиться,
Когда тот в следующий приезд,
Окажется средь здешних мест.

IX.
Андрей же предложенью друга,
Был рад. Не виделись давно.
Им смерть - коварная подруга,
Не раз грозила. Всё равно,
На зло всему остались живы,
Хотя порою рвались жилы,
Когда они по склонам горным,
С упорством зАвидным, проворным,
Поспешным шагом шли вперёд,
Чтоб только выполнить заданье,
Чтоб оправдать все ожиданья.
Не зная, что их всех там ждёт,
Они не смерти опасались,
А плена страшного боялись.

X.
Воспоминаний рой тревожный,
Собой товарищей увлёк,
Ведь каждый шаг неосторожный,
(Тогда им было невдомёк),
Легко бедой мог обернуться,
И,уж, тогда домой вернуться,
Любой из них, забыв про страх,
Мог только в собственных гробах.
Так за бутылкой "Русской водки",
С нехитрой закусью людской,
Они сидели день-деньской,
На кухне. Маленькой слободки,
Разнообразный гул и шум,
В них пробуждал не мало дум,

XI.
Когда на кухню проникал,
Через открытое окно.
Приятель иногда икал.
Ругался скверно. Всё равно,
Икота быстро исчезала,
Когда взяв в руку хлеб и сало,
Они по рюмке выпивали;
Про батальон свой вспоминали,
И, слушая магнитофон,
Откуда песни от "Каскада",
Звучали про Афган (как надо!),
В душе порой рождая стон.
В хмелю уже изрядном были.
Бутылку третью осушили.

XII.
Тогда армейский друг Андрея,
Припомнив, тут же рассказал,
Как сам от новости немея,
Чуть Богу душу не отдал,
Узнав, что бывший их комбат,
Что жизни молодых ребят,
В Афгане будучи, спасал,
С собой покончил. Написал,
Пред тем предсмертное письмо:
Одуматься всех умоляя;
В котором власти укоряя,
За всё свершённое дерьмо -
За то, что сделали с страной,
И с армией его родной.

XIII.
Затем Андрею сообщил он,
Что всё обдумавши не раз,
Как прежде с неуёмным пылом,
Собрался ехать на Кавказ.
Коль на "гражданке" не прижился,
Но воевать не разучился.
Пусть его опыт боевой,
Послужит в той войне лихой.
Устал, мол, быть придатком праздным.
А там полезным сможет быть,
И вновь Отчизне послужить,
И бандам террористов разным,
Хотел "клешни" укоротить.
Их норов дикий охладить.

XIV.
Листая свой еженедельник,
Бог Времени свой счёт ведёт.
Вот суетливый понедельник,
На смену выходным грядёт.
Андрей торопится с утра.
Ему дела вершить пора.
Он весь в заботах, в суете.
Старается успеть везде:
И, с фирмой быстро созвонившись,
Сперва с одной, потом с другой,
Летит к ним на метро стрелой.
Уже поддержкой заручившись,
Спешит товары закупить,
И поскорей их оплатить,

XV.
Чтобы затем на длинномере,
Приехать на торговый склад.
Там по фактуре в полной мере,
Затарив фуру всем подряд,
Что накануне прикупил,
И на день, на два отложил.
Скупая по Москве товар,
В уме считал, уж, гонорар.
Он в среду вечером товаром,
Заполнил два грузовика.
Всё закрепив наверняка,
Уж, руки потирал. Недаром,
В такую даль пришлось забраться.
Был смысл, как следует стараться!


XVI.
Наполнив третий длинномер,
Они вернулись на стоянку,
Где пожилой пенсионер,
Устроил для "водил" гулянку.
Андрей, увидев, удивился,
Немного даже возмутился:
Ведь завтра им в обратный путь!
Не лучше ль всем им отдохнуть?!
Водители его однако,
С упорством пьяных (что с них взять?),
Взялись Андрея уверять,
Что завтра по-любому, всяко,
Все будут трезвы, как стекло,
Инспекторам ГАИ назло.

XVII.
И утречком по холодку,
Отправятся они домой,
Сказав "спасибо!" старику,
Москву покинут. В край родной,
На крыльях понесут их ветры.
Мелькать лишь будут километры,
Пред ними за окном машин,
Под сладкозвучный шелест шин.
Поняв, что бесполезно спорить,
Андрей немного осерчал.
На них он даже накричал.
Устав с водителями вздорить,
Пить с ними напрочь отказался,
Жалея, что вообще связался,

XVIII.
С такими-то вот вахлаками,
Когда их вместе нанимал.
(Меж строк читайте с ....ками).
Ах, если б только раньше знал,
Он ни за чтоб не нанял их,
А нанял бы любых других.
Но делать нечего теперь...
Со злости он в подъезде дверь,
С петель чуть было не сорвал.
Та заскрипела безучастно,
Бренча пружиною ужасно.
Вот так он сильно психовал...
Улёгшись сразу на кровать,
Он попытался было спать.

XIX.
Но сон никак к нему не шёл.
Глаза раскрыв глядел во тьму.
Был каждый вздох его тяжёл.
Им нарушая тишину,
Что воцарилась в целом мире,
Не только лишь в одной квартире,
Его приятеля. Он встал.
По комнате шаги считал.
Немного, впрочем, успокоясь,
Рассудок здравый обретя,
Примерно час иль два спустя,
В своих воспоминаньях роясь,
Стал удручённо горевать.
Лик старичка припоминать,

XX.
Который он определённо,
Совсем недавно где-то видел,
И, вспомнив, тут же удивлённо,
Узнал в том старом инвалиде,
Что с тросточкой тогда хромал,
Что будто бы кого-то ждал,
У склада, где он в прошлый раз,
Грузил товарами "КАМАЗ".
Всё те же волосы седые.
Седая та же борода,
Что клинышком торчит всегда.
Морщинок линии кривые.
Поверх глядящий колкий взгляд,
С презрением на всех подряд.

XXI.
Да, точно! Это тот старик!
Но только здесь он не хромает.
Откуда же он здесь возник?
К чему так щедро угощает,
Он всех водителей Андрея?
При них с коварством злого змея,
Хвалу, улыбки расточая.
В них меры никакой не зная,
Им лишь бы только угодить.
В друзья пытаясь набиваться,
Своим старается казаться,
Чтоб бдительность их усыпить.
Но для чего? Помилуй Бог!
У лести лишь один итог!

XXII.
Андрей в плену своих сомнений,
В тревоге замер у окна.
В сумбуре суетных волнений,
Мысль обуявшая страшна.
Он, моментально одеваясь,
Бежать к машинам собираясь,
Не будит друга своего.
Вдруг нет в тех страхах ничего,
Что может вызвать беспокойство?!
Зачем приятеля будить?
Не гоже спящего сердить,
В нём вызывая лишь расстройство.
Имея тысячу причин,
Андрей идёт туда один.

XXIII.
Минуя дворик небольшой,
Свой шаг широкий ускоряет.
Покрыто всё ночною мглой.
Лишь у подъезда свет мерцает.
Пройдя четыре дома в ряд,
Стоянку видит. Там горят,
На грузовых машинах фары.
Там люди перегрузкой тары,
Увлечены. Из длинномеров,
Берут товар, что подороже.
Оставив то, что им негоже,
В "ЗИЛки", пусть небольших размеров,
Всё переносят осторожно,
И делать это им не сложно:

XXIV.
К открытым фурам те "ЗИЛки",
Вплотную задним бортом встали,
И суетливо мужики,
Таскают. Видя, что застали,
Их всех за наглым воровством,
По-прежнему своим трудом,
Все заняты. Прочь "не линяют".
Свою задачу выполняют.
Чуть поодаль, на земле ничком,
Лежат водители Андрея,
И, землю под собою грея,
Храпят, валяясь босиком,
А подле них шесть человек,
Сон стерегут их и ночлег.

XXV.
"А, ну-ка, стой, мерзавцы! Воры!"
Им крикнул что есть сил Андрей.
Не помогли б здесь уговоры,
Ведь он один пред бандой всей.
Стоит один. Он безоружен...
В "ЗИЛки" товар уже загружен.
А шесть удалых тех парней,
Достав "ПээМы" из-за ремней,
Направили их на него.
Из темноты старик явился.
Рукой костлявой в горло впился.
Андрей хотел было его,
Прочь торопливо отшвырнуть,
Но смог лишь воздуха вдохнуть.

XXVI.
У самого виска курок,
Взведённый щёлкнул.
Он лишь смог,
Когда гул двигателей смолкнул,
Растаяв в темноте, вдали,
Машин, что грузы увезли,
Тихонько руки вверх поднять,
И так недвижимым стоять,
Пока старик пред ним глумливо,
Промолвил: "Ну, же понял, сука?
Впредь будет для тебя наука.
Живи мразота боязливо,
И, прежде, чем куда-то лезть,
Узнай, кто на земле той есть,

XXVII.
Хозяин и ему плати,
Исправно дань за пребыванье.
Живым иначе не уйти...
Ждёт непременно наказанье,
Таких "лохов" провинциальных,
Как ты. Из регионов дальних,
В Москву спешащих постоянно.
Мы вас здесь будем неустанно,
Гнобить, товары забирать,
Чтоб вы, паскуды, не наглели,
Чтобы понятия имели,
И знали, нужно уважать,
Законы наши воровские,
Презрев все правила людские,

XXVIII.
Что создавала ваша власть.
У вашей власти есть предел.
Теперь блатные будут в сласть,
Гулять. Бандитский беспредел,
Вас ожидает. "Сявки" бойтесь.
За свои жизни беспокойтесь.
Та власть теперь слаба, безвольна.
Понатерпелись мы довольно.
Страны советской больше нет.
Пришёл и нам черёд пожить:
Куражится, балдеть, блажить!
Не вздумай действовать в ответ.
А вякнешь, я тебя найду.
В могилу заживо сведу".

XXIX.
Андрей стоял невозмутимо.
Спокойно руки опустил.
Слова с угрозами все мимо,
Своих ушей он пропустил.
Пусть кровь по жилам клокотала,
И ненависть не утихала,
В душе его. Но, стоя здесь,
Сумел унять взрывную спесь.
Казалось, внешне он спокоен,
Готов с товаром распроститься,
С его потерей примириться,
И ждать смиренно, хоть достоин,
Его обидчик кары страшной.
Но всё ж схватиться в рукопашной,

XXX.
Не медля не посмел Андрей.
Теперь врагами окружённый,
Он замер. Участи своей,
Лишь ожидал. Вооружённый,
Бандит, приняв стальной стилет,
По-прежнему свой пистолет,
Держал, приставив у виска.
Два отработанных броска,
Андрей способен применить.
Он справился бы безусловно,
И, расправляясь хладнокровно,
Противника разоружить.
Будь в тот момент он с ним один,
Для страха не было б причин.

XXXI.
Иль было б их хотя бы трое.
Он и тогда не спасовал.
В агрессии, в таком настрое,
Их уложил бы наповал.
Но шестеро вооружённых,
В убийствах явно искушённых,
Ему, увы, не одолеть.
Он осторожней был бы впредь,
А нынче, стоя перед ними,
Уже бы рад был и тому,
Коль жизнь оставили б ему.
Сейчас с товарами своими,
Андрей безмолвно распрощался,
И скудной мыслью утешался,

XXXII.
Что весь украденный товар,
Что безвозвратно им потерян,
Ворам не принесёт навар.
В сей миг он в этом был уверен.
Товар тот не пойдёт им впрок,
И в горле встанет поперёк.
Старик, что всем руководил,
Во тьму поспешно уходил,
Пока те шестеро бандитов,
За ним внимательно смотрели.
Его держали на прицеле.
Все взгляды алчущих наймитов,
Андрей стерпел не шевельнувшись.
Лишь позже, резко обернувшись,

XXXIII.
Увидел, пятятся они,
Оружие не опуская.
И "клешни" наглой западни,
Ослабив, мигом исчезая,
В ночи, грабители скрывались,
И с мраком тени их сливались.
Вот пусто, тихо и темно.
Андрей, как вкопанный. Бревно,
И то, пожалуй, поживее,
Тогда со стороны смотрелось.
Обида, боль, остервенелость,
В груди, скопившись, всё сильнее,
Жгли душу прямо изнутри.
Но вот, уж, проблески зари,

XXXIV.
Мелькнули робко и несмело,
И солнца яркие лучи,
Привычно взялися за дело.
Уже проснулись москвичи,
И город ожил, зашумел,
И даже разбудить посмел,
Водителей, что крепко спали,
О краже не подозревали.
Они, зевая поднимались.
Андрей на них был очень зол.
В себя он кое-как пришёл.
Событья ночи вспоминались,
И всю обратную дорогу,
Молчал, вздыхая понемногу.

XXXV.
Товара потеряв изрядно,
От ограбления ночного,
Андрей представил, как злорадно,
Ведь ожидали все иного,
Исхода, будут конкуренты,
И все торговые клиенты,
Над ним смеяться за спиной.
Молва прокатится волной.
Все будут лишь о нём судачить.
Весь Мариинск наполнят слухи.
Как надоедливые мухи,
Жужжать начнут: как напортачить,
Андрей в столице умудрился,
Как мигом гонор испарился.

XXXVI.
Прескверный получив сюрприз,
От своей жизни скоротечной,
Что ж, коль таков судьбы каприз,
Красотки строгой, бессердечной.
Он его примет, устоит.
Не затаит в душе обид.
Переживёт все кривотолки.
Хоть их обломки и осколки,
Из уст в уста теперь блуждая,
Народ возьмётся смаковать;
Быль-небыль в кучу собирать,
И каждый раз напоминая,
В глаза иль за спиной тайком,
Каким Андрей был дураком.

XXXVII.
То пол беды. Беда в другом.
Он, не умерив аппетиты,
Был в положении таком:
Андрей товар брал на кредиты.
Товара большей части нет.
Нет выручки и нет монет,
Чтоб расчитаться по долгам.
(Откуда взяться тем деньгам?)
У банков он просил отсрочки.
Просил немного подождать,
Чтоб долг частями погашать,
По-месячно без проволочки.
Банкиры с ним не согласились,
Хоть очень долго все рядились.

XXXVIII.
Установив Андрею срок,
В два месяца для погашенья,
Иначе заберут залог,
Который для обеспеченья,
Кредитов ране был оформлен.
Андрей немного был надломлен,
Случившейся с ним неудачей.
Сбит с толку, загнан, озадачен...
И оттого, махнув рукой,
Он согласился, так и быть,
В два месяца всё оплатить.
Не видел выход он другой.
Всё представлял себе он смутно.
Не верил в это абсолютно,

XXXIX.
Что выкрутится будет шанс,
Он даже не предполагал.
Внутри царивший диссонанс,
К иному всё располагал,
Меж чувством, волей и рассудком.
И, находясь в смятенье жутком,
Он боль утраты заглушил,
Смирившись, для себя решил,
Заложенный автомобиль,
А вместе с ним его квартиру,
Отдать надменному банкиру.
В счёт долга, дескать, забирай иль,
Распродай, потом деньгами,
Счета кредитные с долгами,

XL.
Что накопились, закрывай.
Но более меня не мучай,
И даже не напоминай...
Но тут нежданно новый случай,
Представиться Андрею смог,
Страданьям подводя итог.
Вполне реальным он казался.
Андрей всерьёз намеревался,
Лишь эту сделку совершив,
Долги немедля погасить,
И даже прибыль получить.
И эту мысль себе внушив,
Он быстро загорелся ею,
Уверившись: "Я всё успею".

XLI.
Андрею рекомендовали,
Чтоб действовать наверняка,
Найти, забыв свои печали,
Надёжного поставщика.
И поставщик такой нашёлся.
Случайно с ним Андрей сошёлся.
В Москве, узнал он, продавали,
И очень бойко торговали,
Видеотехникой японской:
Видеодвойки, телефоны,
И видеомагнитофоны,
И даже камерой шпионской,
Возможно здесь обзавестись,
Лишь только успевай вертись.

XLII.
В те годы многие стремились,
Видеодвойку прикупить.
(Спецы удачно умудрились,
"Видак" с ТВ объединить).
Товар был очень ходовой,
Имевший брэнд свой мировой.
Сложилась чётко конъюнктура,
Японская аппаратура,
Могла и день, и ночь работать,
Была тогда в большой цене,
И можно было бы вдвойне,
На этой сделке заработать.
Да, что вдвойне! Он в десять раз,
"Поднял" был прибыль хоть сейчас!

XLIII.
Однако же была загвоздка,
В той сделке - сущий пустячок!
Была проблемной перевозка.
Став, словно по-носу щелчок,
Что моментально отрезвлял,
И ценность сделки умалял.
Вопросы сразу возникали,
Лишь оттого, что отпускали,
Ту технику ни как-нибудь,
Ни дОлями, и ни частями,
И, уж, конечно, не горстями,
Нельзя приобрести чуть-чуть:
Ни малый, ни большой фургон,
Купить ты должен был вагон.

XLIV.
Вагон, как минимум, конечно,
(Не будут правила менять),
И потому Андрей поспешно,
Чтоб даром время не терять,
Опять к банкирам побежал,
Просить для сделки капитал.
Но, где он был, все отказали.
На дверь учтиво показали:
Мол, денег для кредита нет.
Все деньги нынче в обороте.
Вот, если с годик подождёте,
Возможно, мы дадим ответ.
Пока что вы нас извините.
Коль вас обидели, простите.

XLV.
Андрей опять сидит в растройстве.
Во многих банках побывал.
Опять в терзаниях, в беспокойстве...
Два банка он не посещал,
По той причине, что заранье,
Предвидя сердца замиранье,
Предвидя экстренный отказ,
Уверен был, они сейчас,
Как прочие на то сошлются,
Что средств свободных не имеют;
Что скромной суммою владеют;
И, что с проблемою столкнуться,
Не выплат, вовсе не хотят.
Долги, мол, сильно тяготят.

XLVI.
Когда вальяжно отказали,
Все те, кого он прежде знал.
Мгновенно равнодушны стали,
Как только их ни убеждал.
Что говорить о тех банкирах,
Заимодавцах и придирах,
Возглавивших ни шутки ради,
Те банки в городе Марграде,
Сказать точней, их филиалы,
Которые здесь появились,
Совсем недавно и прижились.
У их ворот всегда менялы,
Валюту людям предлагали.
Порою золото скупали.

XLVII.
"На них надеяться нет смысла",
Так думал давеча Андрей,
Но челюсть у него отвисла,
Когда он встретил у дверей,
Своей квартиры вдруг нежданно,
Хоть удивлён был несказанно.
Кого б вы думали? Сергея,
Который, чуточку робея,
Нажав звонок, стоял, и ждал,
Когда же дверца отворится,
Когда хозяин появится.
Вот наконец он увидал,
Андрея. Тот не распросил,
Войти в квартиру пригласил.

XLVIII.
Читатель, ты, наверно, вспомнил,
Сергея. Это тот Сергей,
Что об обиде долго помнил,
Которую нанёс Андрей,
Его сестре всего лишь тем,
Что безразличен был совсем,
Он к ней. Внимания не уделял,
И чувств любви не проявлял.
Да, это был всё тот Сергей,
Что собирался не простить,
Что собирался отомстить,
Но месть свою на много дней...
Да, что там дней! На много лет,
Отложив, плёлся ей во след.

XLIX.
Андрей с Сергеем не дружили,
Хотя друг друга в общем знали.
Почти что по-соседству жили.
Порой на улицах встречали.
Когда шли по домам пешком,
Они здоровались кивком.
Сергей работал финансистом.
Жил в старом доме неказистом.
И вот недавно получил,
Он от начальства назначенье.
Пошёл Сергей на повышенье,
И, прилагая уйму сил,
Старался оправдать доверье,
И строил домик в приозерье.

L.
Сергей в одном из банков новых,
В Марграде первый филиал,
Возглавил и спецов толковых,
К себе в команду набирал.
Он, проявляя осторожность,
Использовал свою возможность,
В свой банк клиентов привлекая,
Кредитами их завлекая,
Ссужать весьма большие суммы,
Под огромаднейший процент.
С тех денежных объёмных рент,
Заёмщики благоразумны,
Ему исправно в срок платили,
И, тем кормясь, банкиры жили.

LI.
Вновь в Мариинске оказавшись,
Сергей уже возобновил,
Все связи. Целью вновь задавшись,
О мщеньи. Издали следил,
За тем, как действовал Андрей,
Чтобы, дождавшись, побольней,
С расчётом нанести удар,
Как бильярдист победный шар,
Загнать в пустующую лузу,
И тем противника сразить,
Чтобы навеки погубить,
И, сняв нелёгкую обузу -
Груз мести со своей души,
Затем блаженствовать в тиши.

LII.
И вот тот случай, как казалось,
Ему судьба преподнесла.
Фортуны своенравной шалость,
Из собственного ремесла,
Сергею помогла создать,
Надёжно замаскировать,
Силок, ловушку, западню.
В угоду нынешнему дню,
Так всё устроить, всё связать,
И хитроумно так обставить,
Чтоб "гидру злую" обезглавить,
При том, ни в ком не вызывать,
Насчёт себя любых сомнений,
Или малейших подозрений.

LIII.
Сергей в квартире у Андрея,
На кухню проходить не стал.
И с чаепитием затею,
Тактично, скромно отвергал.
В карманы руки. У порога,
Он, поприветствовав, немного,
С ним о погоде говорил,
И следом сразу предложил,
Помочь, коль в этом есть нужда,
С кредитом. Всё равно с каким:
С товарным или же с другим.
Кредиты, дескать, не беда.
Он, вроде, милость проявлял,
На деле план осуществлял.

LIV.
Андрей, конечно, был в восторге.
Своих эмоций не скрывал.
Он, помня о зловещем долге,
Теперь к Сергею уповал,
Как на последнюю надежду.
Сергей, изобразив невежду,
Который вообще не знал,
И даже не предполагал,
Что у Андрея есть проблемы,
Как прежде, обещал помочь,
И слово, данное, точь-в-точь,
Исполнить. Далеко от темы,
С кредитами не уходя,
Сказал: " Подстраховать себя,

LV.
Мне нужно будет непременно.
Возникнет вдруг такой момент,
И было б, знаешь ли, отменно,
Чтоб был в наличьи документ,
Чтоб не письмо, ни соглашенье...
Помог для быстрого решенья,
Враз праздный прекращая спор,
Купли-продажи договор,
Где сумма прописью стоит,
Где есть все санкции штрафные,
По пунктам случаи любые,
Расписаны. Тогда кредит,
Я предоставлю за два дня,
И не благодари меня.

LVI.
Андрей в Москву "Аэрофлотом",
Едва собравшись, уж, летит,
И, не желая быть банкротом,
Повсюду он спешит, спешит...
Затем торопится обратно,
(Да, это в общем и понятно),
Уже имея на руках,
Пусть заключённый впопыхах,
Тот самый нужный договор,
Тот, что Сергея убедит,
Дать под него большой кредит.
Так он, судьбе наперекор,
Сумеет сделку совершить,
И все проблемы разрешить.

LVII.
Сергей, не мудрствуя лукаво,
Как обещал, под договор,
Без крючкотворства сразу право,
Андрею распахнув простор...
Простор для инициативы,
Скрывая личные мотивы,
Дал в долг четыре миллиарда.
С надменностью кавалергарда,
Он в договоре на кредит,
Поставил подпись и печать.
Не став нюансы изучать,
Андрей, едва дыша, глядит,
За росчерком пера Сергея,
В восторге чувств благоговея.

LVIII.
Сергей с умением скрывает,
Своих намерений предмет.
Учтиво-вежливо кивает,
Протягивая договор. В ответ,
Андрею на его вопрос,
Он, что-то пробурчав под нос,
И, сделав очень важный вид,
Уже чуть громче говорит,
Неторопливо повторяя:
"Когда ждать денежки на счёт?
Но сумма эта не придёт,
К тебе." И тут же уверяя,
Чуть на бок голову склонил,
Андрею так он объяснил:

LIX.
"По договору деньги эти,
Уйдут на счёт поставщику,
Тебя минуя", и заметил:
"Прости, иначе не могу.
Всё по инструкции, заметь.
Теперь, уж, будешь знать ты впредь,
Какие правила у нас.
Таков по банку был приказ".
Андрей, слегка пожав плечами,
Пытаясь правила понять,
Не стал детально выяснять...
"Мол, что поделать, знаем сами..."
К тому ж, здесь некого винить.
Инструкции не изменить.

LX.
Андрей собрался уходить,
Но, перед тем, как банк покинуть,
Решил Сергея попросить,
В момент оплаты неприминуть,
Об одолженьи небольшом,
И телеграфным платежом,
Отправить деньги контрагенту.
(Помочь их новому клиенту).
Сергей, конечно, обещал:
"Не сомневайся. Будь уверен.
Мне этот пост не зря доверен.
Я, знаешь ли, перемещал,
Бывало суммы покрупней,
В Москву всего за пару дней.

LXI.
Прошло томительных два дня.
Андрей известья ожидает.
Он, каждый день и час ценя,
Свои надежды возлагает,
На то, что филиал Сергея,
Расчётами вполне владея,
Конечно перевёл оплату,
Доставив деньги адресату.
Однако же Сергей молчит.
В безмолвии прошло семь дней.
А беспокойство всё сильней.
Андрей тогда нанёс визит.
Сергея в банке не застал.
Жену у дома повстречал.

LXII.
Жена Сергея объяснила,
Всё сообщая, как могла,
И сообщеньем с толку сбила,
Сказав, что у него дела,
Что отбыл муж в командировку,
На курсы... переподготовку...
Андрей дождавшись еле-еле,
Сергея через три недели,
К нему ворвался в кабинет,
Едва скрывая нетерпенье,
Волненья всплески, возмущенье,
Желая получить ответ,
Где выданный ему кредит,
Что, как ярмо, на нём висит?

LXIII.
Сергей, ни чуть не растерявшись,
Андрея в кресло усадил.
За дело тут же рьяно взявшись,
Немедленно уговорил,
Его минутку подождать.
Сам начал наскоро листать,
Бумаги, что-то в них читая,
И, будто бы, в их суть вникая.
Когда же он их отложил,
С гримасой полной сожеленья,
Был вынужден просить прощенья,
Мол, я укор твой заслужил.
Те деньги не перечисляли.
Их никуда не отправляли.

LXIV.
Сергей, руками разведя,
Откинулся на спинку кресла.
С Андрея взгляда не сводя,
Устроив поудобней чресла,
Был вынужден вот так сидеть,
И, молча слушая, терпеть,
Примерно с четверть часа к ряду,
Андрея гневную тираду.
Когда же тот изговорился,
Когда весь гнев его излился,
Сергей Андрею обещал,
Что сам немедленно займётся...
Андрея контрагент дождётся,
Всю сумму, что в кредит он взял.
Сотрудников же нерадивых,
Заменит на трудолюбивых.

LXV.
Андрей лишь только удалился,
(Став поспокойнее теперь,
За тон свой резкий извинился),
Едва за ним закрылась дверь,
Сергей расслабился немного,
С трудом отбившись, слава Богу!
От возмущённого клиента.
Налив себе в бокал абсента,
Глядел Андрею долго в след.
Надменно сделал два глотка,
Во рту посмаковав слегка.
С лица его (предвестник бед),
Ухмылка, что людей бесила,
Довольно долго не сходила.








Глава одиннадцатая.


I.
Прошла неделя, там другая.
Перечисленья нет-как-нет.
И вновь, свой гнев превозмогая,
Андрей явился в кабинет,
К Сергею. Тот холоднокровно,
Всё изложил ему подробно,
Что банк все деньги перечислил;
На счёт клиента, уж, зачислил,
Давным-давно московский банк;
Что нет причины волноваться;
Не нужно так, уж, убиваться.
Дал подписать какой-то бланк.
Андрея проводив домой,
Доволен был самим собой.

II.
Андрей немедленно в Москву,
Вернувшись, принялся звонить,
Но только там в ответ ему,
Уж, штрафом начали грозить.
Из-за злосчастных промедлений,
На счёт-де, нету поступлений,
До сей поры. Контракт "подвис",
Для них преподнеся сюрприз,
Довольно скверный, неприятный.
Товар на складе уже ждёт,
Что покупатель заберёт,
Его. Ответ невнятный,
В дальнейшем фирму не устроит,
А лишь озлобит и расстроит.

III.
Андрей опять бежит к Сергею.
Тот, извиняясь, говорит,
Что сумасшедшую затею,
Придумав нынче, норовит,
Банк головной осуществить,
И выстрелом одним убить,
Двух зайцев, и одновременно,
Желает он всенепременно,
Больших клиентов ублажить:
Кредиты дать, и потому,
Все деньги надобны ему,
Чтоб им скорее услужить.
А прочие не убегут.
Пускай немного подождут.

IV.
Прилично времени прошло.
Андрюша от бессилья злиться.
Со сделкой так не повезло.
Но всё же завершить стремится.
Сергей, как прежде, обещает,
Но ничего не выполняет.
И воз, как был, всё ныне там.
Наперекор благим мечтам,
Всё происходит вкривь и вкось.
Все планы рушатся, скользя,
Трагедией большой грозя.
Надежды нет ни на "авось",
Ни на сочувствие и жалость,
Что проявили бы хоть малость,

V.
Банкиры. Требуют оплаты,
По всем кредитам и долгам.
Нужны банкирам результаты:
Доход, отчётность по деньгам.
Почти что силой вырывают,
Долги Андрея закрывают,
Забрав имущество его,
Оставив "голым" без всего.
Автомобиль, квартира, дача,
Земли участок под застройку,
И даже раскладную койку,
Собравши мебель, чуть не плача,
Андрей банкирам отдаёт,
И к маме на ночлег идёт.

VI.
А время снова подошло,
Ко вновь назначенному сроку.
Андрей, вздыхая тяжело,
Коль был он здесь неподалёку,
К Сергею в банк решил зайти,
О деньгах справки навести.
Прошло уже немало дней,
Но всё ж не сделалось ясней,
От поступивших объяснений,
И слышал он от раза к разу,
Одну заученную фразу:
"По счёту не было движений.
Надейтесь, средства те придут.
Клиенту их переведут".

VII.
Промчалася ещё неделя.
Андрей к Сергею вновь зашёл.
Что нынче скажет пустомеля?
Его, однако, не нашёл,
И, вознамерясь, так и быть,
Его и завтра посетить,
Он восвояси удалился,
Ни с кем, при этом, не простился.
Несётся время безоглядно.
Лучом надежда не блеснула,
Хотя полгода, уж, минуло,
Но оставалась безотрадна,
Та ситуация с кредитом.
И в состоянии убитом,

VIII.
Андрей у матери сидел,
В плену прескверных настроений,
И с равнодушием глядел,
Не ожидая изменений,
(Зима сдала свой пост весне),
То в окна; то на потолок;
То в самый тёмный уголок,
Скрипучей старенькой избушки;
То с безразличьем ел пампушки;
То пирожки, что мать его,
Готовила на жаркой печке;
То наблюдал он, как по свечке,
Как по заказу для него,
Когда на улице тускнело,
И в доме тот час же темнело,

IX.
Подтаяв в пламени слегка,
Воск накопившийся стекает,
И восковая та река,
Всё ниже капли увлекает,
Которые, скопившись вскоре,
Сливались в "маленькое море",
И застывали всякий раз,
Едва огонь свечи угас.
Мать экономила на всём,
И электричество включала,
Лишь изредко. Всегда ворчала.
Всегда при мнении своём,
О новой жизни оставалась.
И обязательно ругалась,

X.
На рост цены и на реформы;
На реформаторов шальных,
И на партийные платформы,
И на различных психбольных,
Что нынче к власти дорвались,
И чёрте что творить взялись.
Она частенько горевала,
И строй советский вспоминала,
И не могла никак понять:
Как жизнь народа улучшают,
При этом в нищету ввергают?!
Чтоб страх пред будущим унять,
Запас и мыла и свечей,
Всегда не малым был у ней.

XI.
Мать сокрушалась, что из дому,
Андрей всё реже выходил:
"Негоже парню холостому,
Сидеть в стенах", но остудил,
Любовный пыл его недавно,
Поступок, что, уж, очень явно,
Андрею дал на всё ответ:
Диана любит или нет?
Пока дела стремились в гору,
Диана рядом с ним была,
Приветлива, нежна, мила.
Но лишь утратил он опору,
И тучи тёмные сгустились,
Их отношенья осложнились.


XII.
Когда не смог Андрей подарки,
Как прежде для неё носить;
Когда не смог в кафе и в парки,
Выгуливать её водить,
Она сначала не роптала.
Вид делала, что понимала,
Что те проблемы ненадолго,
Хотя при встречах их восторга,
Открыто, уж, не проявляла.
Казалося слегка другой -
Не беззаботною такой,
А чуть похолодней, построже,
Возможно, по надменней тоже.

XIII.
Андрей всего не замечал.
Он, как всегда, её любил.
Восторгов хоть не расточал,
Но всё ж её боготворил.
И даже при последней встрече,
Не заходило вовсе речи,
У них о скором раставаньи,
И, уж, конечно, о прощаньи.
Андрей такого б не забыл.
На вид всё было, как обычно,
Благопристойно и прилично.
Андрей ухаживал, шутил,
И даже приподнёс тюльпаны,
Для восхительной Дианы.

XIV.
Хотя от денег у него,
В тот удручающий момент,
Не оставалось ничего:
Съедал всё банковский процент.
Андрей, подобно Дон Жуану,
Препроводил свою Диану,
До дома, где её жильё.
Коснувшись алых губ её,
Восторженно поцеловал,
И, стан упругий обнимая,
К себе со страстью прижимая,
На ушко нежно прошептал:
"Диана - горлица моя!
Диана, я люблю тебя!"


XV.
Андрею руку на плечо,
Тогда Диана положила.
Он вновь целует горячо.
Когда движенье совершила,
Диана, бровью поведя,
Ответила: "И я тебя".
Но взгляд при этом говорил:
Ты ненавистен и постыл.
С тех самых пор Андрей Диану,
В Марграде больше не видал,
Хоть у подъезда ждал, встречал.
Как от любовного дурману,
Поняв, как сильно обманулся,
Освободился и очнулся,

XVI.
Он лишь тогда, когда сама,
Дианы мать, Андрея встретив,
Сказала: "Не сходи с ума".
И на немой вопрос ответив,
Добавила: "Её здесь нет.
Ведь не сошёлся ж Белый Свет,
На доченьке моей родной.
Уж, лучше увлекись другой.
Диане ты совсем не нужен,
И от тебя сбежала прочь.
Ей быть с тобой совсем не в мочь.
Будь к ней, Андрей, великодушен,
И не ругай, и не грусти,
А просто с Богом отпусти".

XVII.
Зима сдала свой пост весне.
И вот за мартовской капелью,
На смену снежной белизне,
Сопровождаем птичьей трелью,
Уже торопится апрель.
Во след ему прекрасный Лель,
С теплом всё в зелень украшает,
И взор людской он ублажает,
Чарующе-чудесным видом,
Из ярко-изумрудных трав,
И зеленеющих дубрав,
Покрытых, словно малахитом.
Пора настала возрожденья,
И пышного садов цветенья.

XVIII.
За майскою грозою первой,
Пришла июньская жара.
Перед склонённой низко вербой,
В воде резвится детвора.
В июне почтою обычной,
По схеме всем давно привычной,
Пришло Андрею не простое,
Письмо из банка заказное.
В нём сообщалось, что недавно,
Вниманьем банк его почтил.
В Москве клиент, уж, получил,
(Через полгода, то-то славно!)
Все деньги, как и обещали.
О чём его и извещали.

XIX.
Однако ниже в том письме,
Банк ласково уведомлял,
Не пустовать чтоб их казне,
Которую он пополнял.
Просил немедля оплатить,
(На срок вниманье обратить),
Всю сумму, ту, что накопилась.
Вот из чего она сложилась:
Процент за выданный кредит,
Что набирался за полгода;
Два платежа иного рода,
Которые всегда претит,
Выплачивать. Ведь все считают,
Что штрафы - форменный грабёж.
Жаль от закона не уйдёшь...

XX.
Штраф первый выписан Андрею,
За то, что к сроку не платил,
Проценты за кредит. (Посмею,
Напомнить, что он получил,
Те средства только лишь сейчас).
Андрея этот штраф потряс.
Не лучше был и штраф второй.
Андрей и вовсе стал смурной.
Штраф за невыплаченный штраф,
Ему банкиры предъявили,
И тем сильнее удивили,
Любую логику поправ.
Была их жадность ненасытной,
И оскорбительно бесстыдной.

XXI.
Андрей, конечно, возмутившись,
Опять к Сергею: так и так...
Поддержкой "сверху" заручившись,
Сергей, как истинный мастак,
Отбив словесные атаки,
Уж, думал, что дойдёт до драки.
Андрей в руках себя сдержал.
Ошибок много совершал.
Не допустил он глупость эту.
Банкиру повода не дал,
Хотя белей извёстки стал.
От злости пальцами монету,
Немного даже изогнул.
Но, передумав, не швырнул,

XXII.
В лицо нахальное Сергею.
Оставшись перед ним стоять,
Глядел в глаза сему злодею,
Хотя тот предложил: "Присядь".
Поправив свой пиджак двубортный;
Откинув очень дискомфортный,
Накал нешуточных страстей,
Уж, в кресло плюхнулся Сергей,
Платочком вытирая пот,
На лбу сначала и висках,
На раскрасневшихся щеках,
Затем, когда он вытер рот,
То, отдышавшись произнёс,
Увы, не в шутку, а всерьёз:

XXIII.
"Ты можешь долго возмущаться,
Скрипеть зубами и пыхтеть.
К моим бумагам не придраться.
Я в них успел поднатореть.
Как прежде, этот вот кредит,
На шее у тебя висит.
Проценты все по месяцам,
Ты выплатить обязан нам.
И штрафы все, конечно, тоже.
Да, побыстрей плати, дебил!
Пока тебе не накрутил,
Я новых. А спрошу я строже,
Чем спрашивал до этих пор.
На том и кончим разговор."

XXIV.
В расстройствах сильно хлопнув дверью,
Из кабинета удалясь,
Андрей огромному терпенью,
Что проявил сейчас дивясь.
В тот миг неистово хотелось,
Да, так, что больше не терпелось,
Ударить недруга с ноги,
Иль в ход пуская кулаки,
Сергея прямо там избить,
За ложь и подлость в наказанье.
Добавить тут же в назиданье,
Чтобы нахала проучить,
Увесистую оплеуху,
В затылок или прямо в ухо.

XXV.
Сдержав кипучие позывы,
Что в сердце он своём скопил,
И ярости слепой порывы,
Андрей тот час же отступил.
Из банка спешно удаляясь,
Гнев проявить, уж, не стесняясь,
Что ж церемониться теперь!
Он с силою ударил в дверь.
Та моментально распахнулась,
Издав пренеприятный звук -
От столкновенья громкий стук.
Назад, уж, больше не вернулась.
Так и осталась там висеть,
Да, петлями слегка скрипеть.

XXVI.
Струдом себя осознавая,
Мир окружавший, словно нем,
Где он идёт не понимая,
Обескураженный совсем,
Андрей, стремительно шагая,
Путей-дорог не разбирая,
Пеняя банку на обман,
И в мыслях и в глазах туман,
Расталкивая всех подряд,
Всех, кто на улице встречался,
Внезапно перед ним являлся,
Шёл, как придётся, наугад.
Широкие его шаги,
Внезапно к берегу реки,

XXVII.
Андрея вывели меж тем.
Как вкопанный, остановился.
Под грузом собственных проблем,
На берег резко опустился.
Трава на бреге луговая,
Как скатерть мягкая льняная,
Его любезно приняла,
Как-будто нежно обняла.
Андрей согнулся и уселся.
К груди колени подтянул.
В них голову сперва уткнул,
И от бессилья разревелся.
Не в голос. Тело всё вздымалось,
При вздохах тихо содрогалось.

XXVIII.
Свои колени приобняв,
Андрей с поникшей головою,
Удар судьбы опять приняв,
Земли не чуял под собою.
Она, как-будто, как назло,
Бежала прочь из-под него.
Из глаз стекали робко слёзы.
Давно ни страх и ни угрозы,
Тех слёз из глаз не вызывали.
Ведь слёзы ничего не значат,
Мужчины крайне редко плачат,
Как тяжело бы не страдали.
Вся скорбь в слезах тех растворялась,
Наружу с болью вырывалась.

XXIX.
С бедой своей наедине,
Проплакавшись, он слёзы вытер.
Здесь в безотрадной тишине,
Весь распалясь, как-будто свитер,
В жару надели на него.
Из-за свершённого всего,
В нём, словно пламень клокотал.
Стресс его нервы напрягал,
Натягивая их, как струны,
Что вот уже от напряженья,
В миг от малейшего движенья,
Могли бы лопнуть. И бурУны,
Неистовства в груди хлестали,
В нём разум с волей подавляли.

XXX.
А мир вокруг был нем и глух,
К его трагедии ужасной.
Ничто не раздражало слух,
И жизнь была такой прекрасной.
Степенно Кия вдаль текла.
Потоки вод своих несла,
Безмерно проявляя нежность,
Неся с собою безмятежность,
Покой и умиротворенье.
В поверхности зеркальных вод,
Как-будто вместе с ней плывёт,
Восторг рождая, изумленье,
В ней отражаясь, с высока,
Взирая, плыли облака.

XXXI.
Вдали паслось коровье стадо,
И, разбредаясь на лугу,
Скот без пастушьего пригляда,
Сместившись, встал на берегу.
Пил воду, жажду утоляя.
А в небе голубом, играя,
Посвистывая и крича,
О чём-то звонко щебеча,
Лишь стайка ласточек летала,
И, увлечённые собой,
Они порхали над землёй.
Их жизнь людей не привлекала.
В своей среде им так привычно,
Ведь всё в природе гармонично.

XXXII.
И здесь у берега реки,
На бреге Кии оставался,
В сердцах сжимая кулаки,
Андрей наш в думы погружался.
В бессилии себя браня;
В ошибках всех себя виня;
За промахи, за неудачи,
Сложиться всё могло б иначе,
Будь он чуть-чуть благоразумней.
Таких бы дел не натворил,
И бед таких не учинил,
Когда бы был поостроумней.
Он, как сопливый мальчуган,
Загнал себя в чужой капкан.

XXXIII.
Что делать дальше? Он не знает.
В смятенье чувств он погружён.
Своя беспомощность пугает,
И слишком всем он раздражён.
И мысль блуждает, как в тумане,
Будь в этот миг Андрей в Афгане,
Когда б с душманами остался,
Лицом к лицу, не растерялся,
Он в ситуации бы той.
Коль бесполезен автомат.
Коль нет патрон. Есть пять гранат.
Покончил с ними и с собой.
Сорвав чеку, врагов убил бы.
Хоть и себя он погубил бы.

XXXIV.
И тут же, пулей пролетая,
В его пылающем мозгу,
Возникла тут же мысль шальная,
Мелькнула: "А, ведь я могу,
С собою нынче же покончить,
И тем свой грешный путь закончить,
Чтоб избежать навек позора,
И рокового приговора,
Что вынесла сама судьба,
Приняв столь грустное решенье.
Сам приведу я в исполненье,
Для грешного её раба.
Осуществлю я за неё,
Убийство тяжкое своё.

XXXV.
Но, как же мама? Что же с нею?
Как вновь она переживёт,
Всё вновь с кончиною моею?
За мною следом ли уйдёт?
Иль Бог продлит ей в муках дни,
Чтоб были скорбными они.
Нет! Рано думать мне о смерти.
Покуда на земной я тверди,
Покуда не на небесах,
И сердце не устало биться,
По венам кровь пока струится,
Есть блеск ещё в моих глазах.
Живя, я должен попытаться,
Пред миром этим оправдаться.

XXXVI.
Вот в благоденствии природном,
Где заливной прибрежный луг,
С реки течением свободным,
Душевный излечив недуг,
Терзавший бедного Андрея,
Без умысла о нём радея,
Вернув и волю, и рассудок,
Дав силы, чтобы устоять,
И с честию удар принять,
Что новоявленный ублюдок,
Намерился сейчас обрушить,
Тем самым жизнь его разрушить.

XXXVII.
Прервав угрюмые стенанья,
И мыслям ход освободив,
И личные свои страданья,
В "сундук" железный поместив,
Покой душевный обретая,
Поверив в самого себя,
Андрей, собравшись с силой воли,
Своей не избегая доли,
Всё здраво взвесив, оценил,
Использовав свои таланты,
Перебирая варианты,
Себя, подумав, убедил,
Как действовать и поступать,
Чтоб в результате честь стяжать.

XXXVIII.
Уже на следущий же день,
Андрей на главпочтапт явился,
Но перед этим в тот же день,
С московской фирмой созвонился.
Поставщики его, уж, ждали.
Они детально разъясняли,
Чтоб избежать меж ними спора,
Что по условьям договора,
Андрей им должен неустойку,
За долгосрочное храненье,
Сохранность и обеспеченье,
За каждую видеодвойку,
А также банковский процент,
Который был на тот момент,

XXXIX.
Когда для закупа товара,
Они оформили кредит,
Не зная бенефициара,
Как он им сильно навредит.
Таких процентов дармовых -
По тристо десять годовых,
Андрей давненько не встречал,
И потому им отвечал,
Что с этим он вполне согласен.
Готов немедленно начать,
По договору отвечать,
Что каждый пункт предельно ясен.
Сергей кредит оформил просто,
С процентом в тристо девяносто.

XL.
Так в результате для Андрея,
Его московский поставщик,
Серьёзно цифрами владея,
Готов отправить грузовик,
К нему, не тратя время даром,
С закупленным у них товаром.
Хоть это, в общем-то, печально,
Но сколько было изначально,
Они не смогут отпустить,
Учитывая результаты,
А в них издержки и затраты,
А, значит, смогут отгрузить,
Где вместо восьми тысяч он,
Лишь двадцать штук взять принуждён.

XLI.
Чтобы закрыть с поставщиками,
Тот злополучный договор,
Который, уж, они и сами,
Торопятся без лишних ссор,
Как можно раньше завершить,
И акт продажи совершить.
Андрей отправил им простое,
Письмо по почте заказное.
Написанное не исправить.
В нём всё подробно изложив,
Своё согласье подтвердив,
Их попросил сей груз доставить,
В тот банк, что в наглую вредит,
В котором он и брал кредит.

XLII.
А следом письмецо второе,
Уже в сам злополучный банк,
Конечно тоже заказное,
Заполнив фирменный свой бланк,
В котором он всё изложил,
И суть претензий сообщил.
О неудаче сожалея,
Спешил "порадовать" Сергея,
Тем, что закупленный товар,
Весь отдаёт в зачёт кредита,
И, что управу на "бандита",
Подставившего под удар,
Его - Андрея - сделку эту,
Ославит он по Белу Свету.

XLIII.
И тут же копию письма,
Но правда без уведомленья,
Довольный сам собой весьма,
Отправил он без сожаленья,
Немедля в центр областной,
Где находился головной,
Банк, от которого держал,
Сергей в Марграде филиал.
Направив письма адресатам,
Андрей надеялся, что вскоре,
В его непоправимом горе,
И в отношении предвзятом,
Явятся в дом без промедленья,
Приятнейшие измененья.

XLIV.
Однако в дом его явился,
Всего через десяток дней,
От раздраженья весь искрился,
Сам негодующий Сергей.
Он, побывав у руководства,
Лишился ложного притворства.
Его, конечно же, ругали,
Но ситуацию замяли,
Потребовав при том вальяжно:
"Такая сумма не пустяк,
И сделать ты всё должен так,
Какими средствами неважно,
Штраф и проценты погасить.
Все деньги банку возвратить".

XLV.
Едва порог переступая,
Как коршун с ходу налетел.
Андрея по чём свет ругая,
Он волком на него смотрел.
Сергей, не сдерживаться смея,
Орал, и матери Андрея,
При этом резко нагрубил,
Андрею дерзко нахамил.
Рукою было замахнулся.
Андрей блокировал удар,
И тут же, выпуская пар,
В ответ уже не промахнулся:
Нанёс удар ногой в колено,
Остановив его мгновенно.

XLVI.
Сергей немножечко обмяк,
И, застонав, заматерился.
Схватился за дверной косяк.
К нему шагнул и прилонился.
Потом, оскалясь и зверея,
Нещадно проклинал Андрея,
Во всём неистово виня,
Расправой смертною грозя.
Сказал, что так он не оставит.
За оскорбление отплатит.
Андрея он завиноватит.
Что, верь-не верь, он не лукавит.
Заступники ужо найдутся.
Бандиты им теперь займутся.

XLVII.
Они стрясут с него проценты,
И до копейки весь кредит.
Им и себе на дивиденды,
Урвать кусок не повредит.
И штрафы все до одного,
А также деньги сверх того,
Чтоб хлопотам не быть пустыми,
Ну, а поездкам холостыми,
Они, уж, взыщут с наслажденьем.
А, если денег не дождуться,
Такие ужасы начнуться,
Что смерть покажется спасеньем.
Хромая, пуще он завёлся.
К своей машине он поплёлся.

XLVIII.
Отдав весьма серьёзный куш,
Сергей с "братвой" договорился,
Пообещав ещё к тому ж,
Чтоб их настрой не изменился,
Возможность полностью забрать,
Всё то, что смогут отыскать.
Дескать Андрей припрятал много.
Он, маскируясь, жил убого,
А сам от жадности копил.
Богатства все свои таил.
Но, если знатно тряханёте,
Как вы умеете трясти,
Он скажет, чтобы жизнь спасти...
Вы горы золота найдёте.
Бандиты, судя по всему,
Тогда поверили ему.

XLIX.
А сам Сергей не торопился.
Он, как никто, умеет ждать.
В сторонке тихо притаился,
Начав Андрея проклинать.
Он, будто хитромудрый жук,
Или расчётливый паук,
Что сплёл заранье паутину,
Предвидя в действии картину,
Уверенный, что день придёт,
И так, иль как-то по иному,
Подвластный жребию земному,
Но в его сети попадёт,
Тот, кто для жертвы предназначен,
И на заклание назначен.

L.
Андрюшу мама слёзно просит,
Скорей уехать от греха.
Не даром в сердце злобу носит,
Сергей. "Быть может, чепуха...
Быть может, всё несносный вздор,
В расстройстве сделанный в укор,
И то, что он наговорил,
Он в жизни б не осуществил.
А вдруг, как это правда всё же?
Кто знает, что там на уме?!
Тут даже сплетнице куме,
Не разобраться. Боже! Боже!
Я горя не переживу.
Сама я тот час же умру!"

LI.
И, внемля настояньям мамы,
Андрей собрался в дальний путь.
Договорились, телеграммы,
Он будет слать ей как-нибудь.
И, взявши сумку небольшую,
В неё поклажу кой-какую,
С собою минимум вещей.
С частичкою Святых мощей,
В кармашек мама положила,
Иконку. Вдруг она спасёт,
И все угрозы отведёт,
И тем Андрея насмешила:
Ну, как Христа изображенье,
Его спасёт от убиенья?!

LII.
Андрей уехал на вокзал.
Увы, предугадать не сложно,
Хоть маме он и не сказал,
Куда направится возможно.
Мы предположим путь лежит,
И тянет будто бы магнит,
В один лишь город долгожданный!
Москва - град дивный и желанный!
Воспетый многими, друзья,
И оттого здесь повторять,
Чтоб даром время не терять,
Пожалуй что не буду я.
Ведь нету никаких сомнений,
Он - лучший среди всех творений,

LIII.
Что создал в мире человек,
Когда изрядно потрудившись,
Свои фантазии облек,
В деяниях не усомнившись,
Чтоб град во всей красе предстал,
Лишь в благородный материал:
В гранитный, в мраморный ли камень,
Которые животворящий пламень,
Что изливался из сердец,
У зодчих, граждан удивляя,
И каждому из них являя,
Архитектуры образец,
Способный чувства передать,
И в блеске зданий воссиять.

LIV.
Первопрестольная огромна.
Со всей страны сюда народ,
По чьёму-то веленью словно,
Летит и едет, и идёт,
Не ведая преград, препонов.
Больше десятка миллионов,
Здесь проживающих скопилось.
Приезжих множество прижилось,
И прибывают непрестанно.
Командировочных же рой,
Пленённых гордою Москвой,
Здесь обитает постоянно,
Толпой иль группами спешит,
Как улей сотовый жужжит.

LV.
Пожалуй, только здесь не сложно,
Средь множества других людей,
Укрыться тихо, осторожно,
Без выкрутасов, без затей,
Чтоб от других на время скрыться.
"Забиться в норку", затаиться.
Где листик может затеряться,
Чтоб взгляду боле не являться?
Конечно средь других листов,
На кроне дерева большого,
А лучше посреди сплошного,
Массива девственных лесов.
Массива лесонасаждений,
Между дерев нагромождений.

LVI.
О, как сие парадоксально,
Что каждый человек отныне,
Чтоб одному побыть буквально,
Не должен прозябать в пустыне.
Как раз совсем наоборот.
Он одиночество найдёт,
Среди существ себе подобных,
То добрых, то порою злобных,
И среди их огромной массы,
Едва ль он будет обнаружен.
Ведь никому он здесь не нужен.
Хоть корчи целый день гримасы,
К нему все будут равнодушны,
Безинтересны, бездосужны.

LVII.
Андрей, приехав, заселился,
В гостинице одной известной.
Он в ней спокойно разместился,
В обычной комнатке прелестной,
Которая была ему,
Прелестна только потому,
Что из окна её открыт,
Для взора был приятный вид.
Вдали виднелся лесопарк,
С какою-то речушкой узкой.
Окошко с рамою французской,
От безызвестной фирмы "Кларк",
Давали радость наслаждаться -
Природой русской любоваться.

LVIII.
В уютном номере его,
Конечно не было излишеств.
Из мебели же здесь всего,
Имелось (минимум количеств),
Два стула и журнальный стол,
Поставленные на паркетный пол;
Да односпальная кровать;
Да шкаф, что обречён стоять,
В углу меж санузлом и спальней;
Да на окошке две гардины,
Чуть сдвинутых до середины.
При том у занавеси дальней,
Стояла тумбочка. В прихожей,
Вторая, формой с первой схожей.

LIX.
Таких обычных номеров,
Немало мы найдём в столице.
В них нет ни мух, ни комаров.
Они похожи, как сестрицы.
И в том их прелесть, уверяю.
О номерах гостиниц знаю,
Довольно и не по наслышке.
Хоть в затрапезном городишке,
Или же в городе огромном,
Будь то в России иль в Европе,
Такие номера найдёте,
Мечтая о досуге скромном.
Из них ты будто не съезжаешь.
Всё в том же будто пребываешь.

LX.
Андрей, в гостиницу вселившись,
За две недели наперёд,
Всё оплатил и, устремившись,
Не зная, что в дальнейшем ждёт,
Работу принялся искать.
Но на везенье уповать,
Ему опять не суждено.
Пред ним препятствие одно,
Возникло. Чтобы на работу,
С большой зарплатой поступить,
В Москве не только нужно жить,
Но быть прописанным. Охоту,
На поиски он тем отбил,
Что для него доступен был,

LXI.
На этом рынке трудовом,
Сегмент, где брали без прописки,
И в состоянии любом,
И даже с интеллектом низким,
С ничтожным уровнем зарплаты,
Которой явно для оплаты,
Жилья, одежды и еды,
И всевозможной ерунды,
А также транспортных расходов,
И гигиены, и леченья,
Признаться нужно без стесненья,
Что не хватило б тех доходов.
Работы "чёрной" не стеснялся,
Но всёж за эту он не взялся.

LXII.
Те две гостиничных недели,
Что изначально оплатил,
Довольно быстро пролетели,
Срок выселенья наступил.
Домой нет денег возвращаться.
К тому же дома повстречаться,
С Сергеем ненароком может.
Предчувствие плохое гложет,
Его который день к тому же:
Что пО следу за ним идут;
Как зверя дикого ведут,
Загнать чтоб в западню, похоже.
Но в западню он не спешил.
Андрей иначе поступил.

LXIII.
Он с сумкою своей дорожной,
Вокруг гостиницы бродил,
А то походкой осторожной,
В ближайший лесопарк ходил.
Питался, право, чем придётся.
Тем, что по-случаю найдётся.
В лесочке - ягоды, грибы,
Иные ль спелые плоды.
А у гостиницы, случалось,
Там, где сосиски и шашлык,
Торгуют, наш Андрей привык,
Пока лицо не примелькалось,
В сторонке выждав час-другой,
Разжиться посытней едой.

LXIV.
Заметив, что оставил кто-то,
Свой недоеденный шашлык,
Что был невкусен отчего-то,
К нему спешил он напрямик.
И, встав, тот стол не покидал.
Объедки быстро подъедал.
Кусочек мяса или жир,
Отменным кушаньем служил.
Голодным чтоб не оставаться,
Остатки хлеба собирал.
Их в кетчуп или в соль макал,
Чтоб мог желудок насыщаться.
Сметал, коль жизнь так довела,
Рукой все крошки со стола.

LXV.
Он ночевал то на скамейках,
То у киосков притулясь,
А то в подъездах на ступеньках,
Слегка к перилам прислонясь;
То у стволов больших дерев,
Своей спиной их подперев;
То у колодезных колец,
Порой измучившись в конец,
Он отключался моментально.
За день-деньской бродить устал.
Когда же крепко засыпал,
Во сне он представлял детально,
Обильный ужин иль обед,
С горою шкварок и котлет.

LXVI.
Хоть ночи летние корОтки,
Но благо, что они теплы,
И все гидрометцентра сводки,
Надеждой на июль полны:
Не ожидается дождей,
И жар в полУдни всё сильней.
Андрей не слышал сводок этих,
Но череда ночёвок летних,
Была бы хуже во сто крат,
Когда б пришло похолоданье,
И в хмуром небе в назиданье,
Случился ливень или град.
Пока что и тому он рад:
Об зубы, зубы не стучат.

LXVII.
Но мысли мрачные Андрея,
Не только поиском еды,
Всё время заняты. Имея,
Пытливый ум, ума плоды,
Что гроздьями немых вопросов,
Из недоверья и распросов,
Пока что самого себя,
(Себя в страданьях невзлюбя),
Поспешно зрели и, созрев,
В уме ответов не нашли,
И в чувствах их не обрели.
Тогда Андрей, не утерпев,
С повинной головой склонился.
Взывая, к Богу обратился.

LXVIII.
"Скажи мне, Боже - Отче наш,
Единый сущий между нами,
Как сыну своему воздашь,
Стоящему под небесами,
Смиренно до земли склонённым,
В сей час коленопреклонённым.
Впервые в жизни я взмолился.
О, Боже, в чём я провинился?
За что караешь ты меня,
И шлёшь без счёту испытанья?
А вместо счастья лишь страданья,
Ты посылаешь. В чём вина?
Ответь, Всевышний, как мне быть?
Как грех достойно искупить?

LXIX.
Всевышний, сохранив молчанье,
В тот миг ему ответ не дал.
Ни благости, ни обещанья,
Ни даже знака не подал.
Андрей, поднявшись, прочь пошёл.
Куда не зная, вяло брёл.
За рощей в месте запустенном,
Являясь в отблеске мгновенном,
Которым солнца луч, сверкнув,
Слегка Андрея ослепил,
Но после перед ним открыл,
Какой-то храм. Андрей взглянув,
Свой взор не мог, уж, отвести,
К нему, решившись, подойти.

LXX.
Храм был разрушен, искалечен.
Удары грозные принял.
Рукой людскою изувечен,
Но всё ж он радужно сиял,
Пространство рядом освещая,
Любовь и благость изливая,
На всё, что высилось кругом.
Андрей приблизился и лбом,
К стене шершавой прикоснулся,
И стало на душе легко.
Все беды были далеко.
Он, словно ото сна очнулся.
И не стыдясь, и не боясь,
Рукой своей перекрестясь,

LXXI.
Впервые в жизни. Ощутил,
Поток энергии небесной.
Приток, восстановленье сил:
Равно душевной и телесной.
Казалось, чтобы на пути,
Которым суждено идти,
Пред ним теперь не появилось,
Какой бедой не разразилось,
Теперь он точно всё сумеет;
Превозмогая стыд и боль,
Минует скорбную юдоль;
Все тяготы преодолеет.
Ведь Бог отныне рядом с ним,
Стоит, прикрыв щитом своим.

LXXII.
Ведомый, словно чьей-то волей.
Влекомый именно туда.
Смирившийся с тяжёлой долей,
Он шёл неведомо куда.
Глядь, пред Андреем у дороги,
Куда вели страдальца ноги,
Лежит бумажник небольшой.
По краю бережно тесьмой,
Прошит он. Оглядевшись,
Вокруг далече никого,
Мгновенно он поднял его,
И, краской от стыда зардевшись,
Немедленно в сторонке встал,
И деньги в нём пересчитал.

LXXIII.
Их было там не очень много.
Примерно столько, чтоб два дня,
Отмывшись, выспаться немного.
Расслабившись, прийти в себя,
Всё в той гостинице опять,
Уютный номерочек снять.
Отъестся, прикупить в запас,
Провизии. Андрей тот час,
Направился поспешно к зданью,
Гостиницы,где ждал уют,
Где завтрак ранний подают.
Но, жаль, не сбыться ожиданью.
Его надеждам вопреки,
Столь недоступно далеки,

LXXIV.
Мечты Андрея оказались.
Едва в свой номер он зашёл,
К нему тихонько постучались.
Он смело к двери подошёл.
Открывши настежь, распахнул.
Какой-то здоровяк толкнул,
Его во внутрь, и тут второй,
Подсечку делая ногой,
Андрея навзнич повалил.
Вдвоём они его прижали.
Лежащим на полу держали,
А третий всё лицо прикрыл,
Ему платком. Андрей вдохнул,
И сразу глубоко заснул.








Глава двенадцатая.


I.
Лишь в Мариинске он очнулся.
Вокзал старинный оглядел.
Хотел подняться, покачнулся,
Кого-то пред собой задел.
Его мгновенно подхватили.
Ко входу быстро потащили.
А голос сзади говорил,
И многократно всем твердил:
"Он просто пьяный. Что с них взять?
Ну, перебрал парнишка малость.
Теперь он вызывает жалость.
Ну, любит парень погулять!
Силёнок, знать, не рассчитал.
Вот... в ситуацию попал".

II.
На улице ждала машина.
В неё Андрея затолкнув;
В сиденье с запахом бензина,
Его лицо они уткнув,
Довольные уселись сами,
И непотребными словами,
Водителю наперебой,
Переглянувшись меж собой,
Рассказывали, веселея,
И в раж рассказчиков входя,
Повествованья нить ведя,
Как ловко "прихватив" Андрея,
Доставили без промедленья,
В указанный пункт назначенья.

III.
Андрей слегка пошевелился.
Невнятно что-то промычал.
Бандит, когда над ним склонился,
Вновь хлороформом накачал.
Платок намокший убирая,
От рта и носа отнимая,
Ему свободно дал дышать,
Чтобы Андрей мог дальше спать.
Когда платок сложил в кулёк,
Сказал приятелям своим:
"Намучились мы всё же с ним.
Попался крепкий паренёк,
Чтоб довезти его смогли,
Весь хлороформ мы извели".

IV.
Опять глаза свои открыл,
Андрей, сознанье обретя,
Когда совсем один он был,
Когда уже пришёл в себя.
Ужасно голова болела.
Как колокол, она гудела.
Перед глазами только тьма.
Столь непроглядная весьма,
Что даже собственное тело,
Здесь невозможно разглядеть.
Он не способен им владеть.
Оно серьёзно онемело:
Нога и руки затекли,
И двигаться, уж, не могли.

V.
Андрей, чуть-чуть пошевелившись,
Качнул легонько головой.
Затем, немного изловчившись,
Попробовал второй ногой,
Проделать лёгкие движенья,
И появились ощущенья,
Что кровь по жилам побежала,
И кожа сразу ощущала,
Покалыванья и тепло,
Что в каждой клетке проявляясь,
По телу быстро разливаясь,
Довольно скоро помогло,
Вернуть чувствительность рукам,
А вслед за ними и ногам.

VI.
И тут же парень ощутил,
Что руки связаны и ноги.
Руками он пошевелил,
И на запястьях, как ожоги,
Заныли раны нестерпимо.
Их боль была не обратима.
Верёвки врезалися в плоть,
Начав опять тереть, колоть.
И он, признаться, пожалел,
Что тело ото сна очнулось,
И, что чувствительность вернулась.
Ах, как он в тот момент хотел,
Во сне дурманящем забыться,
От боли непомерной скрыться.

VII.
Глаза, привыкнув к темноте,
Струдом, но всё же различали,
В унылом мраке, в духоте,
Вокруг контрастные детали,
Загадочного помещенья,
В котором всё без исключенья,
Андрея думать заставляло,
Так как ему напоминало,
Ни что иное, как подвал,
Иль погреб: что-то под землёю,
Где он зимою иль весною,
Но, кажется, уже бывал.
Где? Как? Когда? И у кого?
Не всплыло в памяти его.

VIII.
Бетонные стена и пол,
Хранили сырость и прохладу.
Едва лишь боль переборол,
Но с жаждой никакого сладу,
Андрей никак не мог найти.
Пока был в полузабытьи,
То жажда вовсе не терзала,
И даже не напоминала,
Что где-то, скрывшись, есть она.
Сейчас же резко навалилась,
Да так, что голова кружилась.
И лишь бетонная стена,
Пока немного выручала,
Тем, что прохладу источала.

IX.
Скрип металлических засовов,
Раздался сверху в тишине.
И пять весёлых острословов,
Спустились вниз. Наедине,
С Андреем все они остались.
Включили свет. Расхохотались.
Таким убогим и несчастным,
С лицом и взором безучастным,
Он показался им забавным,
При том, беспомощным совсем;
Беднягой с кучею проблем,
А тяжкий путь его бесславным.
Андрей был бледен, недвижим,
И ненавистью одержим.

X.
Глаза, привыкшие ко тьме,
Андрей закрыл и, долго жмурясь,
В слепящем радужном пятне,
Чрез несколько минут, прищурясь,
Стал постепенно различать,
И друг от друга отличать,
Отчётливые силуэты,
Как и во что они одеты.
Когда же зрение вернулось,
Он явственно увидел их -
Хмельных тюремщиков своих.
Изображение качнулось.
Оно, казалось, поплывёт,
Иль раздвоится вдруг вот-вот...

XI.
Однако же Андрей остался,
В сознании. Он жаждал пить.
Изо всех сил сейчас держался,
Чтоб о пощаде не взмолить.
В свой адрес колких издевательств,
А к ним отборнейших ругательств,
Поток, сплошную череду,
Он слушал на свою беду.
Тюремщикам не отвечал.
Когда он к свету пригляделся,
В подвале мельком осмотрелся,
И про себя он отмечал,
Что был подвал совсем пустым;
Совсем ничем не занятым.

XII.
Когда бандитам надоело,
Над шутками друзей смеяться,
Они решили, что за дело,
Давным-давно пора бы взяться.
Андрей, взирая удручённо,
Лежал у стенки обречённо.
Один подсел, над ним склоняясь.
Сперва, словесно изголяясь,
Он требовал тот час ответ:
Где деньги? Где Андрей их спрятал?
Куда всё золото "просватал"?
Дав угрожающий совет,
Всё без утайки рассказать,
Чтоб грех им на душу не брать.

XIII.
Андрей по-прежнему молчал,
Потупив взгляд свой равнодушно,
И тем бандитов огорчал.
Уже другой бандит послушно,
Команде чьей-то повинуясь,
Ни капли вовсе не тушуясь,
ВзялсЯ вопросы повторять.
Себя во гневе распалять.
Хлестать Андрея по щекам;
Хватать и, вырывая ухо,
При том рычать по-зверски глухо.
Затем, дав волю кулакам,
Стал резко наносить удары.
А третий кончиком сигары,

XIV.
Что перед этим раскурил,
И каждый раз в лицо Андрея,
С презреньем выдохнув, дымил.
От действий этих свирепея,
Вдруг начал тело прижигать,
И в ранки ножичек втыкать.
Андрей кричал. Андрей стонал.
Потом сознанье потерял.
Когда же он пришёл в себя,
Всё повторилося по кругу.
Его тюремщики друг другу,
Андрея, что есть сил гнобя,
Весьма усердно помогали.
Тех, кто устал, тот час сменяли.

XV.
Усердье в пытках проявляя,
Пытаясь разузнать про клад,
И всё настырней наседая,
Где денежки его лежат.
Бандиты, видимо, считали,
И так, примерно, рассуждали:
Он, если говорить не хочет,
Им, значит, голову морочит.
От дел не надо отступать.
Ведь, верно, денежки те есть.
Припрятаны им где-то здесь.
И нужно пытки продолжать.
И по сильней его боролись,
И те в итоге "раскололись".

XVI.
Костяшки на руках сшибали,
Бандиты били, что есть сил,
И методично избивали,
Андрея. Он их всех бесил,
Своим молчанием никчёмным.
Своим терпением огромным.
И говорили с ним, смеясь,
К нему по-скотски относясь:
"Ну, что добегался, скотина?
Какая ж всё-таки ты мразь!
Откуда спесь в тебе взялась?
Сведём концы мы воедино.
Ты сам захочешь рассказать,
Как твои денежки забрать".

XVII.
Разбиты губы, нос разбит.
Лицо синеет, опухая.
Кровь тихо струйками бежит,
На коже быстро засыхая.
От крови, уж, заплыли очи.
Бандиты били так до ночи.
Андрей по-прежнему молчал.
Он мысленно им отвечал,
Что горы золота напрасно,
Бандиты ищут у него.
Те деньги, что верней всего,
И дураку, уж, стало б ясно,
Искать бы надо у других.
У тех, кто нанял их самих.

XVIII.
Паяльником его пытали.
Жгли раскалённым утюгом.
Так ничего и не узнали.
Хоть даже подцепив крюком,
Два раза протыкали кожу.
Накинув на него рогожу,
Затем, примерно, дня четыре,
Без толку голодом морили.
Но, как упорно ни старались,
Так ничего и не узнав,
Подумали, Серёга прав:
Над ним мы долго издевались.
Назад уже дороги нет.
Семь бед и лишь один ответ.

XIX.
Сергей, уже давно Андрея,
Желая побыстрей убить,
Задумал действовать хитрее.
Ведь взять и парня погубить,
Ему бандиты не дадут.
Ведь от него с надеждой ждут,
Не глядя на его стенанья,
Они заветного признанья,
Где деньги спрятал и хранит,
(Те, что Сергей тогда придумал,
Когда прижать его задумал).
А, если будет он убит,
То не получат ничего.
Жизнь оттого важна его.


XX.
Сергей бандитам объясняет,
Что нужно действовать иначе.
При этом с толком поясняет,
Для них сверхновую задачу:
Не эффективны, дескать, пытки;
Побои, уж, в переизбытке.
"Иначе, если мы возьмёмся,
За дело, большего добьёмся.
К побоям он уже привык.
Хотите верьте иль не верьте,
Но только лишь под страхом смерти,
Андрей развяжет свой язык.
Андрея славно припугнём,
Когда в тайгу его свезём".

XXI.
Хотя во глубине души,
На свою хитрость понадеясь,
Сергей свой планчик сгоношил,
Бандитов "кинуть" вознамерясь.
Вдруг выяснится у Андрея,
Что он, копейки не имея,
Тех денег отродясь не брал,
И золота не укрывал.
С кого начнётся сразу спрос?
Кто сразу станет виноватым,
Треплом и "сявкой" вороватым?
Он вряд ли выдержит допрос.
А смерть Андрея всё решит.
И даже банк не всполошит.

XXII.
С утра раненько, спозаранку,
Андрея вывели во двор,
И, затолкав в "УАЗ"-"буханку",
Минуя каменный забор;
Взяв три "АКа", одну "Сайгу",
Отправилися в Мартайгу.
Передвигаясь больше часа,
Они из скромного запаса,
Того, что взяли в путь-дорогу,
И бутерброды, и вино,
Подъели, выпили давно,
Жуя в машине понемногу.
Как нерадивый маркетант,
"Прибрали" весь свой провиант.

XXIII.
Но тут же показалось мало,
Им алкоголя и они,
Чтобы ещё приятней стало,
Чтоб скрасить будничные дни,
Намерились ещё "догнаться".
Откуда алкоголю взяться,
Когда они в глухой тайге?
Здесь не найти его нигде.
На счастье, по лесной дороге,
Им встретилось одно село,
Там самогонный дух зело,
Витал, и на кривом пороге,
Избушки старой прикупив,
И тут же быстренько распив,

XXIV.
Почти поллитра самогона,
Остатком хлеба закусив,
Бандиты и Сергей с разгона,
Свой хмель в геройство обратив,
Заехали на верх холма.
Хотя, будь трезвыми, едва,
Они решили б так рискнуть.
Иной бы выбрали там путь.
С холма в округе огляделись.
Окрест бескрайние леса.
Как-будто иглы в небеса,
Вершины острые возделись,
У множества больших дерев,
Их, как колонны, подперев.

XXV.
Увидев славную ложбину,
Туда спустились в семером.
Оставили свою машину,
На просеке, что за холмом.
Андрею ноги развязали,
И всю дорогу понукали,
Толкая в спину автоматом.
И в настроении предвзятом,
Словесно парня унижали,
Стараясь побольней обидеть.
Андрей готов их ненавидеть.
Они всё время угрожали:
Где деньги, если нам не скажешь,
Живым в могилу тут же ляжешь.

XXVI.
Андрей, не проронив ни слова,
Послушно шёл, куда вели.
Лишь думал: "Как же бестолково,
Я прожил жизнь". Бредя в пыли,
По местности пологим складкам,
(Отъехав от села порядком),
Они неспешно добрели,
Туда, где толще слой земли.
Когда дошли, остановились.
Андрею, словно бы в уплату,
Надменно бросили лопату.
Вокруг него они столпились:
"Ну-у, если говорить не хочешь,
То пулю в лоб сейчас схлопочешь.

XXVII.
Копай скорей себе могилу.
Нам очень надоело ждать.
Тебе пока ещё под силу,
Грунт средь кореньев ковырять.
Но, впрочем, ты весьма обяжешь,
Коль о деньгах своих расскажешь.
Придёт конец твоим мученьям,
И нашим дружным ухищреньям,
Как развязать тебе язык.
Напрасно ты, Андрей, молчишь.
Братве ты ярд уже "торчишь".
Ну, выложи, уж, напрямик,
Где твои деньги отыскать,
Чтоб тебе рёбра не ломать".

XXVIII.
"Вы ж видите, Андрей наш горд",
Сказал, не выдержав, Сергей.
"Пускай строптивый этот чёрт,
Могилу роет поскорей.
Возможно побыстрее вспомнит...
Где деньги спрятаны припомнит.
Что рожей недовольно крутим?
Ты думаешь с тобой мы шутим?!"
"Рой!" "Для начала развяжите",
Невнятно пробурчал Андрей.
В ответ ему съязвил Сергей:
"Какие нежности, скажите!...
С руками связанными рыть,
У молодца исчезла прыть?!"

XXIX.
"Так было бы верней всего".
Сергей заметил подбочась:
"Ты не развязывай его".
Сказал к бандиту обратясь,
Который постоянно щерясь,
Уже, как-будто вознамерясь,
Чтоб проявить свою сноровку,
Собрался развязать верёвку.
Но за него другой бандит,
Увидев взгляд недоумённый,
У первого, приободрённый,
Ответил: "Нам не навредит,
Какой-то измождённый лох.
И без того он уже плох.

XXX.
Но, если рук не развязать,
Как будет он держать лопату?
Могилу, кто начнёт копать?
Быть может ты? Возьмись же "хату",
Последнюю для лоха рыть,
Чтобы его останки скрыть!
А, если нет, свали в сторонку.
Надвинь на глазки ерихонку".
Сергей по опыту, уж, зная,
Какую дьявольскую прыть,
Андрей способен проявить.
Решил, случайность избегая,
Удар припомнив по ноге,
Чуть отойти. Не вдалеке,

XXXI.
На растоянии стоять,
Траву подошвой приминая,
И молчаливо наблюдать,
Уж, более не возникая.
Бандиты путы развязали.
Штыковую лопату дали.
Когда освободились руки,
То боли нестерпимой муки,
Тогда уменьшились немного.
Хотя от болей тело ныло.
Все раны, ссадины саднило.
Терпенья попросив у Бога,
Чтоб гнев врагов не вызывать,
Он спешно грунт стал ковырять.

XXXII.
Под дулами трёх автоматов,
Он разрывал земную твердь,
Не слушая угроз и матов.
Уже неподалёку смерть,
За ним тихонько наблюдая,
Как-будто тень его вторая,
Ступая медленно, бродила.
И злополучная могила,
Всё больше, больше углублялась;
И, вынутая им земля,
Как-будто к ней прийти веля,
Всё выше, выше поднималась,
Зовя во мрачный мир благой,
Где есть стабильность и покой.

XXXIII.
Могилка эта и по-ныне,
Что вырыта в лесу была,
В сибирской вековой пустыне,
Теперь корнями проросла.
Края осыпались изрядно.
Да, это, в общем, и понятно:
Уж, солнце столько раз взошло;
Уж, столько времени прошло.
Таёжною травой-бурьяном,
Могила эта заросла.
Змея не раз, уж, проползла,
В том месте гиблом, покаянном.
Коль вы случайно набредёте,
Её там до сих пор найдёте.

XXXIV.
Андрей, смирившийся с судьбою,
Желая, чтобы тела муки,
Скорей, уж, сами бы собою,
Закончились. К брегам разлуки,
Умчалась бы его душа,
Где всё спокойствием дыша,
Прияло бы его под кров,
Усопших дедов и отцов.
Он, как и прежде, смерти ждал.
Она, плутовка, не спешила.
Она свой суд над ним вершила.
Ждала, чтоб к жизни уповал.
Но только для Андрея лично,
Всё в жизни было безразлично.

XXXV.
Он разрывал земную твердь,
Могилу роя. Но решили,
Что слишком лёгкой будет смерть.
Бандиты дружно предложили,
Чтобы хотя бы до утра,
Поставить здесь "на комара",
Андрея. Он не убежит.
От страха пусть, как лист дрожит.
Одумается, может, всё же.
Сломается строптивый дух,
И улетучится, как пух.
И он им утречком изложит,
Чтоб не истлеть в могильный прах,
Всё о припрятанных деньгах.

XXXVI.
Сергей с рассветом был уверен,
Сегодня же Андрей умрёт.
Теперь был этот день потерян.
Презренный недруг вновь живёт.
"Братва", на денежки нацелясь,
По-прежнему ещё надеясь,
Свой куш обещанный урвать,
Была готова подождать.
Пусть ненадолго - до утра,
В лесу оставив одного,
Чтоб искусали здесь всего,
Поставленного "на комара".
Он возразить им не решился,
И неохотно согласился.

XXXVII.
Порою, чтобы допытаться,
До истины иль некой тайны;
Чтоб правды у кого дознаться,
Слова чтоб были не случайны;
Иль, не желая всё простить,
Жестоко думали казнить,
Люд столько наизобретал,
Что дьявол в зависти вздыхал.
В Сибири в старые года,
В России той не пролетарской,
Ещё при прежней власти царской,
Имела бытность казнь одна.
Читателю узнать пора,
Что значит "встать на комара"?

XXXVIII.
Когда иного супостата,
Схватив, пытались осудить,
Конечно же весьма предвзято,
Поизощрённей чтоб казнить.
Страдальца с телом обнажённым,
С лицом от муки искажённым,
Сперва до крови истязав,
Затем верёвкой привязав,
К большому мощному стволу,
Среди таёжной глухомани,
Где много кровопьющей дряни,
Где даже в летнюю жару,
Бывает влажно и тенисто.
Здесь, где свежо и травянисто,

XXXIX.
Его надолго оставляли,
В мученьях диких пребывать.
Недели две не навещали,
Дабы не мог он вызывать,
Ни сострадание, ни жалость;
Чтоб щёк пугающая впалость;
Ни измождённый вид его,
Не вызвали ни у кого,
Порыва чувств благих, гуманных,
И отрешившись истязать,
Надумали бы отвязать,
Страдальца. В мыслях покаянных,
Пред ним бы стали извиняться.
Тем паче скорбно унижаться.

XL.
Когда ж чрез несколько недель,
В чащёбу люди приходили,
То лицезрели то, досель,
(Когда труп жалкий находили),
Чего не видывали ране,
Хоть и готовились заране.
Но вид, представший, изумлял,
Надолго их ошеломлял,
Тем, что с осужденным случилось:
То тело, что недавно жило,
Свой дух последний испустило,
От дерева не отвалилось,
Хотя ужасно побледнело,
Но всё же вдоль ствола висело.

XLI.
В том теле нету ни кровинки.
Оно иссохло очень сильно.
Послиплись вместе волосинки.
Зато виднеются обильно,
Следы от крошечных укусов,
Разнообразных мелких гнусов,
Свисавших с тела словно грозди.
Теперь остались только кости,
Обтянутые серой кожей.
Они, как-будто очень тонкой,
Покрыты полимерной плёнкой.
По крайней мере очень схожи.
От тела через пару лет,
Висел обглоданный скелет.

XLII.
Какую смерть ему готовят,
Андрей, услышав, обомлел.
Что ж пленники не прекословят.
Да, кто б их слушать захотел?
Он, не надеясь убежать,
Бандитский план хотел сорвать.
Пусть поскорей его убьют,
Чем к древу кто-то прикуют.
Момент удачный выбирая,
Он поглядел по сторонам.
Троим его "опекунам",
Когда предметно обсуждая,
Как парня лучше привязать,
Пришлось чуть поодаль стоять.

XLIII.
Андрей лопатою ударил,
Двоих, что рядом. Ошалев,
Один из них, что зубы скалил,
В кустарник дикий отлетев,
Оттуда тяжело поднялся.
Другой почти не растерялся.
Ударом ловким отмахнулся,
Но с непривычки промахнулся.
Ногой в Андрея не попал,
С размаху повалился набок.
К тому же тут ещё в добавок,
Едва привстав, опять упал,
За корни елей зацепившись,
И непомерно разозлившись,

XLIV.
Схватил, лежавший автомат.
Мгновенно на курок нажал.
Андрей его свирепый взгляд,
Увидев, пальцем показал,
Что этот доблестный воитель,
Не снял пока предохранитель,
И, смерти быстрой ожидая,
Андрей стоял не убегая.
Не видел он, что позади,
К нему другие подбегают.
Сергей глядел, как напрягают,
Большого леса посреди,
Бандитов действия Андрея,
И уговаривал: "Шустрее,

XLV.
Дави на спусковой крючок.
Ну, сколько можно с ним возиться?!"
В душе паршивый червячок,
Лицо заставил исказиться.
Сергей подумал, что вот-вот,
Желанное произойдёт.
Ему казалось на мгновенье,
Услышал сердца он биенье.
Удар прикладом автомата...
Андрей сознанье потерял.
Сергей удачу укорял,
Что та осталась глуховата,
К его отчаянной мольбе,
Не дав произойти стрельбе.

XLVI.
Ножом одежду разрезая,
На полосы, на лоскуты.
С Андрея быстро их срывая,
Чтобы добиться наготы.
Раздели. Тело обнажили.
Лохмотья рядышком сложили,
И обувь. Вчетвером подняли.
Вплотную вместе прислоняли,
К стволу одной могучей ели,
И, обнажённым привязав,
В порезах рёбра унизав,
Чтоб поскорей его заели,
Слетевшиеся кровопийцы -
Лесные жадные убийцы,

XLVII.
Оставили стоять в тиши,
В укромном потаённом месте,
В таёжных зарослях, в глуши,
Сказав, что завтра же все вместе,
Приедут, чтобы навестить.
Опять Андрея расспросить,
О деньгах, где их можно взять.
Иначе будет здесь стоять,
Пока в мученьях не подохнет,
Всю кровь до капли растеряв;
Жизнь безвозвратно потеряв.
Сердечко, если в нём "заглохнет",
Никто на помощь не придёт,
И жизнь, и силы не вернёт.

XLVIII.
С тем и уехали они.
Андрей не может шевелиться.
Лишь ели вкруг него одни.
Сквозь ветви их чуть свет струится.
Вонзивши ввысь свои вершины,
Они стоят, как исполины.
Стволы у них не обхватить.
И боль его не прекратить.
Слышны вдали негромко птицы.
Они немного отвлекают.
Но боли мучат, не стихают.
Чуть-чуть и разум помутится.
Тем временем на крови вкус.
К нему лесной слетался гнус.

XLIX.
Оставив разное зверьё,
Чьей кровью только что питались,
К нему спешило комарьё:
Довольно дичью насыщались,
Другую пробовать пора.
Уж, над Андреем мошкара,
Огромным облаком кружит.
Мокрец и жигалка жужжит.
И мошкара, и комарьё,
Рой прочих алчных насекомых,
Инстинктом собственным влекомых,
Почуяв лакомство своё,
В плоть беззащитную вонзались,
И тёплой кровью упивались,

L.
Что в жилах человечьих литься,
При жизни не перестаёт.
По ним всегда она струится,
Покуда сердце гулко бьёт.
Андрей не может отмахнуться,
От тварей этих отряхнуться.
Мошка, взяв уши в оборот,
Уже залезла в нос и в рот.
Настырных этих сволочей,
При каждом вздохе он вдыхая,
И их десятками глотая,
Клял. Беспощадных палачей,
Рой, что кружил, не уменьшался,
А лишь всё больше разрастался.

LI.
Как-будто всех их известил,
Какой-то утренний гонец.
Всех без разбора пригласил.
Одни, напившись наконец,
От тела тут же отлетали.
Другие сразу подлетали,
Всех предыдущих оттеснив,
И, жала тонкие вонзив,
Боясь, наверно, не успеть,
На щедрый сей кровавый пир.
Жужжаньем возмутив эфир,
Старались ближе подлететь,
Атаковав все тела части,
Покуда это в ихней власти.

LII.
Чтоб гнус не лез в его глаза,
Андрей их поплотней закрыл.
Хоть он не верил в чудеса,
О чуде Бога попросил.
В кармане у него лежала,
И много дней сопровождала,
Икона, та, что мать его,
Уверовав сильней всего,
С собой в дорогу положила.
К иконе скромной обращаясь,
И с нею к Богу приобщаясь,
Чтобы посредником служила,
Он к милости его взывал.
От боли страшной изнывал.

LIII.
Казалось, чуда не случилось.
Не грянул с неба грозный гром.
Сияньем всё не осветилось,
Меняя что-либо кругом.
И хляби неба не разверзлись.
Земли глубины не отверзлись.
Ничто нигде не изменилось.
И солнце также всё светилось.
И гнус по-прежнему кусал.
Лишь только голос незнакомый,
Каким-то стариком рекомый,
Над ухом робко прозвучал:
"Эй, паренёчек, ты живой?
Кивни хотя бы головой".

LIV.
Андрей, измученный совсем,
Глаза немного приоткрыл,
И за секунду перед тем,
Без сил хоть абсолютно был,
Своею головой склонённой,
Но стариком приободрённый,
Кивнул едва заметно дважды.
Томим от нестерпимой жажды,
Губами чуть пошевелил.
Наш старец, пожалев беднягу,
Поднёс ему с водою флягу,
И вволю парня напоил.
Убрав смолистую кору,
И отгоняя мошкару,

LV.
Старик все путы развязал.
Андрея на земь уложил.
Запястья тканью обвязал,
Когда на раны наложил,
От подорожника листы,
А к ним какие-то цветы.
Чтоб гнус нещадно не кусал,
И плоть живую не терзал,
Андрею голову обмазал,
Пахучей мазью самодельной,
Из тёмной баночки скудельной.
Свой плащ таёжный распоясал,
Чтобы Андрей его надел,
И обнажённым не сидел.

LVI.
Покуда старец гоношился,
И, ложил вещи в вещмешок,
Андрей немного подкрепился,
Чем старец поделиться смог.
Он кушал чёрный хлеб простой,
И запивал его водой.
Жевал он жадно, торопясь:
По-больше откусить стремясь.
И той еды тогда вкусней,
Казалось, в целом свете нет.
Вкуснее тортов и конфет...
Ведь он не ел, уж, столько дней.
И был печален оттого,
Что больше нету у него.

LVII.
Немного голод утолив,
Андрей хотел было вздремнуть.
Старик, его поторопив,
Сказал, что им пора бы в путь.
"Но, вот не знаю... Добредёшь?!
Ты, парень, встать хотя б смогёшь?"
Он головой слегка кивнул.
"Смогу". Тихонечко шепнул.
И тяжко, вяло поднимаясь,
Едва превозмогая боль,
(Хоть и болит, идти изволь),
Побрёл на палку опираясь,
Ту, что старик ему подал.
Пошатываясь, зашагал.

LVIII.
Старик отвёл его в избушку,
Что спрятана в лесной глуши.
Здесь встретишь разве что пичужку,
Людей же ни одной души,
По-близости не отыскать.
Придётся ль вдруг кому блукать,
В забытых Богом тех местах,
С собой, с людьми ли невладах,
Без опытных проводников,
Заблудится и пропадёт.
Пути обратно не найдёт.
Вот, только шёл, и был таков.
Бесследно в глухомани сгинул.
Мир Яви навсегда покинул.

LIX.
Бандитов пытки утомили.
Откладывая на потом,
Бандиты утром не спешили,
Вполне уверенные в том:
Андрею некуда деваться.
Что по иному может статься,
И вовсе не предполагали.
Ведь связанного оставляли,
Андрея только лишь на сутки.
Как смог их пленник убежать?
Гадали, не смогли понять.
Какие, уж, тут, к чёрту, шутки!
Молчал: загадочен был лес.
Вот, пленник был, и вот - исчез!

LX.
Бандиты кинулись искать.
В тайге по двое разбредались.
Хотели всё здесь прочесать,
Но сами чуть не потерялись.
Оставив с поиском затею,
Взялись за новую идею,
И караулили три дня,
Прочь никуда не отходя,
От дома матери Андрея,
Надеясь, здесь его схватить,
И крепко-накрепко скрутить.
Однако же, слегка дурея,
От бесконечных ожиданий,
Себе искали оправданий,

LXI.
Как бденье поскорей свернуть.
Но, как причины не искали,
От караула улизнуть,
Они б тогда смогли едва ли.
В добавку новых две недели,
Здесь карауля, просидели.
Что было рядом, примелькалось.
Хоть поначалу подвергалось,
Их пристальному наблюденью,
И досконально изучалось.
В блокноте даже отмечалось.
Но был предел и их терпенью.
Вниманье, чуткость притупились.
Детали в будничности скрылись.

LXII.
Андрей в затерянной избушке,
Почти двенадцать дней гостил.
Старик ему в жестЯной кружке,
Отвары разные варил,
Чтоб парень сил быстрей набрался;
От истощенья поправлялся.
Дарами леса угощал.
Дела с бездельем совмещал.
Заботою не тяготился.
То ягоды-грибы сбирал;
То зайцев, уток добывал.
С Андреем чуточку сдружился.
Дал кой-какую одежонку:
Штаны, обутки, рубашонку.

LXIII.
Когда Андрей набрался сил,
Довёл до ближнего селенья.
Своих знакомых попросил,
Свезти его без промедленья,
До Мариинска, а, уж, там,
Доехать парень сможет сам.
Благодаря за помощь деда,
В машине дедова соседа,
Андрей до города добрался.
Уж, более не рисковал.
Поосмотрительнее стал.
Пока дорогою общался,
Просил "соседа" подвезти,
Не к дому, а на пол-пути,

LXIV.
Чтобы тот высадил его.
"Сосед" конечно удивился,
Ведь добираться далеко,
Но всё-таки остановился,
Проехав коммунальный мост.
Андрея план предельно прост:
Где переулками, дворами,
А, где окольными путями,
Дошёл до улицы своей.
Здесь издали всё осмотрев;
Бандитов в "тачке" углядев,
Себе промолвил: "Не робей".
Чтоб быть и живу и здорову,
Взамен родительскому крову,

LXV.
Боясь, что всполошит округу,
К себе вниманье привлечёт,
Направился покамест к другу.
Друзей, увы, наперечёт.
Но ближе всех к нему Кирилл.
Он с детских лет приятель был,
До ныне им и оставался.
В дела Андрея не вдавался.
К коммерции он равнодушен.
Чем занимался? - Ваш вопрос.
Отвечу, что он службу нёс.
Открыт, приятен и радушен.
Толк зная в денежных купюрах,
Давно работал в госструктурах.

LXVI.
Кирилл почти всегда на службе.
Заел обоих скудный быт.
Он даже самой крепкой дружбе,
Порой безжалостно вредит.
Кирилл звёзд с неба не хватая,
Но шансы всё ж не упуская;
Живя размеренно и скромно,
Не как Андрей наш неуёмно,
Не вовлекаясь в чью-то сферу,
Посул и взяток не беря,
Сумел поставить так себя,
Что делая свою карьеру,
Он полномочий не превысил,
И от бандитов не зависил.






Глава тринадцатая.


I.
Кирилл за прожитые годы,
Земной свой жребий, словно крест,
Судьбы коварства и невзгоды,
Презрев, (без праздненств, без сиест),
Спокойно нёс. Невозмутимый.
Своей супругою любимый.
С одной лишь мыслию в уме:
Как выжить всей его семье?
Когда и так мала зарплата;
И ту с задержкой выдают;
Когда со всех сторон "клюют";
Когда не выживешь без "блата";
Когда тебе любой бандит,
Воткнуть нож в спину норовит.

II.
Как прочих в проклятые годы,
Кирилла и его семью,
Сады спасали, огороды.
(В разрез рекомому вранью,
О том, как славно жил народ,
Скажу: увы, наоборот,
С лапши на хлеб перебивались,
Лишь только этим и спасались.
Картошка, овощей немного,
Что в огородах и в садах,
Росли на узеньких грядах,
Нас выручали, слава Богу!
Без них нам с поясом в затяжку,
Совсем в то время было б тяжко).

III.
Но сложная судьба Кирилла,
Сюрпризов цепь преподнося,
Его, однако, не сломила,
И, выбранная им стезя,
Вела по жизни понемногу,
И, дав отдушину в друзьях,
В родителях и кумовьях,
А главное - в его жене,
Что ласкова и терпелива,
С изрядной долей позитива,
Который был всегда в цене.
И радовали два "цветочка" -
Сынок и маленькая дочка!

IV.
В тот день, сменившись, отдыхал,
И в свой законный выходной,
Кирилл, как водится, мечтал,
Что вечер проведёт с женой.
Всё обстановку разряжало.
Ничто мечтам не угрожало...
Но только резкий стук в окно,
Всего, что вожделел давно,
Лишил его буквально разом.
Там за окном стоял Андрей.
Он в дом впустил его скорей,
И, следуя стандартным фразам,
Он от него без промедленья,
Узнал Андрея злоключенья.

V.
И, просидев три чАса к ряду,
Совместно старые друзья,
Решали сложную шараду,
По древу мыслию скользя:
Как в будущем Андрею быть?
Как с тем иль с этим поступить?
Что делать с проклятым кредитом?
Как не попасться вновь к бандитам?
Вернулась к вечеру с работы,
Татьяна - жёнушка Кирилла.
Она супруга укорила,
Что тот не проявил заботы,
О друге; что не накормил;
И даже чай не предложил.

VI.
Чуть позже прежний разговор,
Втроём продолжили за чаем,
Ведя детальнейший разбор,
Всех схем и действий. Исключаем,
Был в схемах каждый элемент,
Который мог в любой момент,
Произвести фатальный сбой.
Пришлось бы рисковать собой...
Всё скрупулёзно обсудив;
Учтя все доводы и мненья,
Добились общего решенья,
И, план всех действий утвердив,
Взялись немедля выполнять.
Нюансы тут же устранять.

VII.
Чтоб им ненужных подозрений,
Преступников не вызывать,
Без колебаний и сомнений,
Пошла Татьяна передать,
Записку к матери Андрея,
Которая на кухне грея,
Свой скромный и нехитрый ужин,
Боясь, чтоб не был обнаружен,
Её единственный сынок,
Всё сделала, как он просил,
И вещи, что давно носил,
Сложила в старенький мешок.
Пошла с ним в огород спокойно,
Ногами шаркая нестройно.

VIII.
Андрей сначала собирался,
Пробраться к маме напрямик.
Он, стоя, долго озирался.
Вдруг новый вариант возник.
Уж, зная, что у дома ждут,
Наметил он иной маршрут.
Пробравшись через огороды,
Он спрятался в кустах смороды,
Что разрослась на их участке.
Здесь терпеливо маму ждал.
Когда ж её он увидал,
Кусты раздвинул. Для острастки,
К губам он палец приложил.
К себе движеньем поманил.

IX.
Мать, всё поняв, и, сделав вид,
Что проредить желает грядки,
Дав знак, что им не навредит:
Всё под контролем, всё в порядке.
Пропалывая попеременно,
К нему смещалась постепенно.
Когда приблизилась вплотную,
То в ту минуту роковую,
Едва не выдала себя.
Она, вздыхая то и дело,
Всплеснув руками, обомлела.
Сын, край рубашки теребя,
Весь в ссадинах и синяках,
В порезах, в шрамах на руках,

X.
Пред ней воочию предстал.
Однако же она сдержалась.
Когда ж прощаться миг настал,
От чувств слезливых удержалась.
Лелея светлую надежду,
Передала сынку одежду,
Немного денег, адресок,
Чтоб у родни на время мог,
Её Андрей остановиться,
Когда из центра волостного,
Друзья до центра областного,
Доставят; Чтобы подкрепиться,
Дорогою была возможность,
Не нарушая осторожность,

XI.
Достала кой-какой еды:
Картошки, да яиц варёных,
Да фляжку ягодной воды,
Огурчиков малосолёных,
Да хлебца, да зелёный лук.
Мать, пряча собственный испуг,
За сына, уходя, спросила:
(Андрея тем не удивила),
"С тобой ли, сыночка, иконка?"
"Со мной". Ответил ей сынок.
"Я оттого лишь выжить смог,
Стерпев все гадости подонка,
Благодаря лишь только ей,
И вере набожной твоей".

XII.
Когда вернулся снова к другу,
Андрей Кирилла не застал.
Татьяну верную супругу,
С его детьми он повстречал,
А следом и Кирилл приехал.
С коллегой он во двор заехал,
И на служебных "Жигулях",
В служебных серых кителях,
Тайком Андрея загрузив,
Используя свой спецресурс,
На Кемерово взяли курс.
И, так бандитов обхитрив,
Добрались к месту по-утру,
Начав уже свою игру.

XIII.
Андрей обязан оставаться,
Покуда в центре областном,
И у родни своей скрываться.
Кирилл недюженым умом,
Исследуя вопрос с кредитом,
Хотел, уж, было с аудитом,
Нагрянуть в злополучный банк,
И, вынудив их на цугцванг,
Всю информацию добыть.
Но некий прокурорский чин,
Уже доживший до седин,
Помог иначе поступить.
Ему он время сэкономил,
Когда Кирилла познакомил,

XIV.
Не абы с кем, с самим главой,
Одной весьма серьёзной службы.
То был мужчина деловой.
Во имя своей крепкой дружбы,
С назвАнным выше прокурором,
Кирилла, что давил с напором,
Он принял, выслушав спокойно,
И, обсудив всё с ним достойно,
Кириллу сразу предложил,
(Пока что без формальных следствий),
Детальный вариант для действий,
И тем к себе расположил,
Сказав: "Изучим досконально,
Пока что неофициально".

XV.
Пока что тайный механизм,
Что был, уж, приведён в движенье;
Единый мощный организм,
Работал на опереженье,
Негласно, чётко и серьёзно,
Всё изучая скрупулёзно,
Все данные сто раз сверял,
И снова перепроверял,
Андрей в неведеньи томился,
И носа вовсе не казал.
Он терпеливо ожидал.
Судьбе спокойно подчинился.
Что суждено, пусть то и будет,
А там уже, как Бог рассудит!

XVI.
Бандиты как-то разузнали,
Всё об Андреевой родне,
И в их преступном арсенале,
Был адрес: кто живёт и где.
Они немножечко сглупили:
По телефону позвонили,
На эту самую квартиру.
Но не сознались "бригадиру",
Какую сделали оплошность.
Решили просто промолчать,
И "бригадира" не серчать,
Что проворонили возможность.
Судьбу испытывать не стал,
Андрей сейчас же убежал.

XVII.
Покинув их уютный дом,
Андрей по-прежнему скрывался,
И часто в центре областном,
Он днём по улицам скитался;
Или стоял в подъездных арках;
Или бродил бесцельно в парках,
Где он, усевшись на скамью,
Глядел на чью-нибудь семью,
Что в этом парке отдыхала.
Всегда завидовал их счастью.
Молил, ужасному ненастью,
Судьба чтоб их не подвергала;
Иль, веря в давнюю примету,
Он брал забытую газету,

XVIII.
От делать нечего читал,
О том, что в мире происходит;
То заново её листал,
А то следил, кто мимо ходит.
Коль жаркие стояли дни,
Гулял вдоль берега Томи:
Взад и вперёд шагами мерил,
Всю набережную. Может верил,
Хотя, возможно, что и нет,
Он в то, что счастье и ему,
Само не зная почему,
Вдруг добрый передаст привет,
Великодушно улыбнётся,
И жизнь чудесная начнётся!

XIX.
Ну, а пока что он, склонившись,
И, опершись об огражденья,
Прекрасным видом насладившись,
В душе испытывал мученья.
Взирая на речную гладь,
Пытался жизни суть понять.
Был бег неторопливых волн,
Спокойствием и негой полн,
Но только в них с начала Света,
На всех терзающий вопрос,
Что каждый задаёт всерьёз,
Увы, но не было ответа...
Наперекор врагам, Богам,
Ту истину всяк постигает сам.

XX.
А, если день был не погожий,
Андрей наш поскорей спешил,
Как и любой другой прохожий,
Что в лужах ноги промочил,
И, будучи не в настроеньи,
Укрыться где-нибудь в строеньи.
Так иногда он на вокзалах,
В красивых и просторных залах,
По долгу сиживал бывало,
Покуда милиционер,
Свой тренируя глазомер,
Не подойдёт к нему устало,
И спросит проездной билет.
Что мог Андрей сказать в ответ?!

XXI.
Он просто молча поднимался,
Закинув сумку на плечо,
И, торопливо удалялся,
А вслед ему, уж старичьё,
Оставшись в зале ожиданья,
Грозили пальцем в назиданье,
Между собою говоря,
И молодёжь в сердцах браня,
И ещё долго обсуждали,
Судача этак или так,
Кто он: мошенник иль простак.
Свой интерес подогревали.
Потом, забыв совсем о нём,
Рекли о ком-нибудь другом.

XXII.
Случилось так и в этот раз.
Билета не было конечно.
Андрей был вынужден сейчас,
Ведя себя слегка беспечно,
Из зала быстро удалиться,
И с пёстрою толпою слиться.
Покинув же ж/д вокзал,
Куда теперь пойти, не знал.
Дождь окончательно затих.
Андрей у входа покрутился.
Вдоль рельс затем он устремился,
Вновь с сумкою вещей своих.
Он думал, срежет напрямик,
Но угодил в большой тупик.

XXIII.
Кругом товарные вагоны,
Стоят с раскрытыми дверьми,
А возле них автофургоны.
Площадки все полны людьми.
Идут разгрузки непрестанно,
И грузчики все неустанно,
Под тяжестью мешков, коробок,
Стараются, идут бок о бок.
Несут, с сутулясь, чьи-то грузы:
Ликёры, вина, коньяки,
Матрасы, стулья, башмаки,
То помидоры, то арбузы,
То соусы, то "ножки Буша",
То бочки: стерлядь и горбуша.

XXIV.
"Эй, парень, сколько можно ждать?!"
Его окликнул чей-то голос.
"Вам ещё много разгружать.
Муки изрядно намололось!
А остальные, где же? С вами?"
Андрей пожал в ответ плечами.
К процессу быстро подключился,
И с грузчиками тут же слился.
Под вечер кончена работа.
Вагоны полностью пусты.
Подметены и все чисты.
"Хоть завтра, паренёк, суббота",
Сказал Андрею наниматель:
"Но ты - достойный соискатель,

XXV.
Коль ищешь постоянный труд,
С утра поторопись на базу.
Тебя там грузчиком возьмут.
Всё честь по-чести, по приказу,
И даже с книжкой трудовой.
Ну, а теперь ступай домой.
Сегодня славно ты трудился.
Уверен, очень утомился...
Всегда зарплата точно в срок:
Без всяких там тебе задержек.
Там будет бригадир мой - Сержик.
Он очень с дисциплиной строг.
К нему сначала подойди.
Работай честно, не кради!"

XXVI.
Бандиты ждут-по ждут Андрея,
Когда он в руки к ним придёт.
При этом искренне жалея,
Вдруг вновь чутьё их подведёт.
Ведь упустили в прошлый раз.
Как-будто сглазил кто в тот час?!
Андрей к родне и нос не кажет.
Умаявшись, на базе ляжет,
На тёплом складе отсыпаться.
Прикупит на складах еды.
В стакане вскипятит воды.
А утром сызнова стараться,
Идёт, одевшись на погрузку,
Иль на доставку, иль разгрузку.

XXVII.
Тем временем событий груда,
Суля в дальнейшем измененья,
Предстала, словно ниоткуда,
Создав бандитам осложненья.
Андрей чудес не ожидая,
И всё прекрасно понимая,
Имел огромное сомненье,
Что в деле с долгом продвиженье,
Хотя б какое-нибудь будет.
Ну, кто же станет дознаваться?
Кому ж охота заниматься?...
Кто обещал, потом забудет.
Ведь дел своих невпроворот.
Однако же наоборот...

XXVIII.
Всё завертелось, закрутилось.
Все факты в деле подтвердив,
Само собою покатилось,
И, статус дела изменив,
Оно официальным стало;
И, шума натворив не мало,
О кредиторах и долгах;
И в высших банковских кругах,
Как гром небесный прогремело.
Тот шум теперь, уж, не унять,
И дело тихо не замять.
Привлечь внимание сумело,
Оставив на воде круги.
Андрея дрогнули враги,

XXIX.
Бандиты быстренько смекнули,
Коль делу дан широкий ход,
Все поиски свои свернули,
Андрей пускай себе живёт,
А им собой пора заняться:
Из "лап" Закона вызволяться.
Своя свобода дорога,
Увязнет хоть одна нога,
В болотной гибельной трясине,
То вскоре в этой вязкой топи,
Как муха в сахарном сиропе,
Всё тело бедного разини,
Сокроет мутная вода,
Отныне раз и навсегда.

XXX.
Опору потеряв в бандитах,
Невольно дрогнул и Сергей.
Он в бесконечных аудитах.
Он стал игрок без козырей.
Как ловко он концы не прятал,
Но всё же прокурор "сосватал",
Естественно через судью,
Ему прескверную статью.
Но, правда, только лишь условно.
Друзья Сергею помогли.
Беду немного отвели.
А, что ж вменялося дословно?
Мошенничество, сговор лиц,
Так сей коварнейший фрейшиц,

XXXI.
Кредит оформив на Андрея,
Все деньги перевёл себе;
И, не краснея, не бледнея,
Без тягот чувств в слепой борьбе,
Подумав, где их разместит,
ПолОжил все на депозит,
Как раз, как помним, на полгода.
Дождавшись чистого дохода,
Поставщику их перечислил,
По договору за товар.
Он к ханжеству имея дар,
Как только банк в Москве зачислил,
Те деньги на реальный счёт,
Уверен был, что с рук сойдёт,

XXXII.
Его чудесная афера.
Андрей все выплатит долги.
К нему явился очень скоро.
Давай же, коммерсант, не лги,
Что денег нет! Тряхни мошной.
Долг явно непомерный свой,
Плати, пока не разоришься,
А, если вдруг ты поскупишься,
Останешься, как пёс бездомный.
Жизнь в ад сначала превратим,
Затем тебя живьём сгнобим.
Мы весь твой капитал огромный,
Как ты не бейся, заберём,
А следом и тебя убьём.

XXXIII.
Всё по-началу, как ни странно,
Стараньям смелым вопреки,
Которые сам непристанно,
Андрей предпринял, но таки,
Свершилось, как Сергей задумал,
Когда он месть свою удумал,
В реальность реализовать,
И тем отмщение стяжать,
И постепенно воплощал,
Своё коварство проявляя,
Себя порою удивляя,
Готовя пагубный финал.
Однако ж, как он не старался,
Кой-в-чём немного просчитался.

XXXIV.
Андрей в коммерческих вопросах,
Совсем незрелым оказался,
А при финансовых угрозах,
И вовсе сразу растерялся.
Иначе всё могло б сложиться,
Когда б решился обратиться,
К тем людям, что пришёл теперь,
И без банкротства, без потерь.
Про махинации Сергея,
Уже б давным-давно узнал.
Не вопиел бы, не стенал,
От горестей своих хирея.
Давно б мученья прекратились,
Когда бы раньше заступились.

XXXV.
Сергей Андрея погубил бы.
План был продуман и хорош.
И в гроб в два счёта уложил бы.
Что с мёртвого потом возьмёшь?
Кому бы нужен был мертвец,
Коль он пройдоха и подлец?
О репутации его,
Не позаботился б никто.
Когда б Андрей не спохватился,
Что пропасть страшная близка;
Когда б не помощь старика;
Когда б к друзьям не обратился,
То, верно, страшное бы сбылось -
С Андреем бы беда случилась.

XXXVI.
Теперь проблемы у Сергея.
Андрея на чём Свет стоит,
От нервных судорог немея,
И, жалясь, "Голова болит",
Клянёт. Проблемы на работе.
От них так просто не уйдёте.
От должности хорошей он,
Хоть временно, но отстранён,
И в банк не может он попасть,
Чтоб в документах хоть немного,
Подправить. Мучает изжога.
Как тут в отчаянье не впасть?
Да, и бандиты наседают,
И денег гору вымогают.

XXXVII.
Нам опыт многих поколений,
Что жили сто веков до нас,
Являя стройность убеждений,
Твердил, И повторял не раз:
Коль даже пережил ты драму,
Не мсти, не рой другому яму!
Сам не заметишь, тупанёшь.
В неё внезапно попадёшь.
Сия нехитрая наука,
Порою для людей сложна.
Ни честь, ни совесть не важна.
Ей следовать, ну, право, скука.
И будут "рыть" и в снег, и в грязь,
Над жертвою своей глумясь.

XXXVIII.
Сергей, во гневе распаляясь,
Готов Андрея сам убить.
Ещё недавно, похваляясь,
Грозил нещадно отомстить.
Но только нынешними днями,
Сергей наездом, временами,
Сев, на машине скоростной,
Добравшись в центр областной,
Сам рыскает, подобно волку,
Ища Андрея, карауля,
Под окнами родни дежуря,
Но бесполезно, всё без тОлку:
То ль он безвылазно сидит?
То ли Господь его хранит,

XXXIX.
Заботливо оберегает,
От злобных ненавистных глаз?
Их пеленою закрывает,
Чтоб ненароком в некий час,
Своей защиты не лишить.
Сергей решает изменить,
Устав от долгих ожиданий,
И неоправданных стараний,
Методу поиска Андрея:
По Кемерово колесит;
Во все глаза вокруг глядит,
Бензина вовсе не жалея.
Но вновь печален результат,
Сергей ни с чем спешит назад.

XL.
Чтобы судьбы своей терпенье,
Вновь не испытывать, Андрей,
Нашёл своё успокоенье,
Среди обычнейших людей.
Он, зная, что Сергей его,
Давненько ищет, оттого,
На базе в замкнутом мирке,
Живёт на складе в уголке.
Он из коробок сигаретных,
Соорудил себе кровать.
На ней он может крепко спать.
Из тряпок старых и бесцветных,
Себе кой-как подушку сшил,
И паралончиком набил.

XLI.
Весь в пятнах старенький матрас,
РасположИл он на коробках,
И Бога восхвалял не раз,
Что позабыл о нервотрёпках.
Квартир сдавалося не мало,
Но только средств не доставало,
Какую-то арендовать,
И в чистоте в ней проживать.
Так и ютился он на складе,
Уже привыкнув ко всему,
Что было чуждое ему.
И с разрешенья: "Бога ради!"
Устраивал, как мог, свой быт,
Всем миром будучи забыт.

XLII.
Электроплиткой обзавёлся;
И получил однажды в дар,
Когда уже в доверье втёрся,
Большой электросамовар.
Кастрюльку, миску, ложку, чайник,
Привёз ему его начальник,
Ещё стакан, кухОнный ножик,
И пару гнутых чайных ложек.
Обычный рацион Андрея,
Из тех продуктов состоял,
Что покупал или менял,
Что приготовить мог быстрее:
Лапша, консервы и картошка,
Печенье иногда немножко.

XLIII.
Своё бельё Андрей стирал,
Конечно же довольно редко.
Пот с тела тряпкой вытерал.
Ароматичная салфетка,
Когда случайно попадалась,
Ему салфеткой удавалось,
Себя со тщаньем протереть.
Он в том успел поднатореть.
Забавно в общем получалось:
Прожив здесь много дней подряд,
Он охранял, как-будто, склад,
Хоть ничего здесь не случалось.
Средь стеллажей в складской пыли,
Андрей наш проводил все дни.

XLIV.
Приятных времяпровождений,
На складе вряд ли мы найдём.
От всевозможных развлечений,
К вполне конкретным перейдём,
Те, что возможнее всего,
Доступны были для него.
На складе было крыс в избытке,
Но все потуги и попытки,
Которые предпринимались,
Чтобы их всех перетравить,
Чтоб окончательно изжить,
Увы, ничем не увенчались.
Как только грузчики стихали,
По полу взад-вперёд сновали,

XLV.
Те крысы с длинными хвостами,
Между поддонов, стеллажей,
Усеяв мелкими следами,
Бетонный пол. От "кутежей",
Когда те крысы пировали,
Товары многие страдали.
Ворчали все кладовщики.
Им было явно не с руки,
Под утро списывать убытки,
И чтоб решился сей вопрос,
Один из них "Сайгу" принёс.
Андрей наш с первой же попытки,
Чтобы никто товар не грыз,
Перестрелял с полсотни крыс.

XLVI.
И крысы в страхе присмирели.
Хоть и ходили через склад,
Товары грызть они не смели,
Не теребили всё подряд.
К тому ж для крыс обыкновенных,
Теперь послушных и смиренных,
Лишившихся привычных благ,
Стал страшен уже новый враг:
Иные крысы больше кошки,
Откуда-то средь них взялись,
И так охотой увлеклись,
Собратьев выбрав для кормёжки.
Крыс, что поменьше их, гоняли.
Поймав, немедля поедали.

XLVII.
Порою будни трудовые,
Довольно быстро пролетали.
Неслись, как кони скаковые.
За горизонтом исчезали.
Иные медленно тянулись:
Часы в столетья обернулись.
Они для добра молодца,
В томленьи длились без конца.
Но в праздники и в выходные,
И вовсе время замирало,
И вспять движенье начинало,
Презрев законы временнЫе.
Как-будто в бражной ендовЕ,
Бродили мысли в голове.

XLVIII.
Андрей наш поначалу думал:
Ну, почему ж он так не счастлив?
Но сколько б дум не передумал,
Остался разум безучастлив,
К душевным мукам и терзаньям;
К его задумчивым стенаньям.
Затем Андрей переключился,
И новой думою томился:
Ну, как же он попал впросак,
О хитрой позабыв уловке?
Ведь сыр бесплатный - в мышеловке!
Он действовал же, как слабак.
Ловушка та для дураков,
А он, как раз, и есть таков!

XLIX.
От своих скудных наблюдений,
За крысами, крысиных склок,
И от бесплодных рассуждений,
Андрей под вечер как-то смог,
Задуматься о смысле жизни,
О Боге и монотеизме;
О том, кто в этом мире он?
С какою целью был рождён?
Крутилось мыслей в нём не мало,
Ища ответы на вопросы,
Что возвышались, как колоссы.
Сознанье различать устало.
Вокруг лежанки сон блуждал.
Андрей тихонько засыпал.

L.
В коротком и летучем сне,
Пред ним явилась снова крыса.
Андрей, уверенный вполне,
Меж пальцев с веткой барбариса,
Поднялся и пошёл за ней.
За стеллажом Страна Теней,
Так явственно пред ним предстала.
Там, наклонившись с пьедестала,
Перстом дух чей-то указал,
Вниз на подножье постамента.
Но там до этого момента,
Всё было пусто. Угасал,
Свет дня в объятьях тёмной ночи.
Уже не различали очи.

LI.
Но только тут же свет иной -
Свет сокровенных тайных знаний,
Вдруг вспыхнув в темноте ночной,
Раскрыл все грани ожиданий.
Свет шёл от груды старых книг.
Андрей, как робкий ученик,
Чтоб их поднять, уже нагнулся...
Но, ах, и сразу же проснулся.
Он видит крыса пробегает.
Он следует, как верный паж.
Свернула крыса за стеллаж.
Его там мирно ожидает,
Две дюжины книжонок старых,
Потёртых, пыльных, обветшалых.

LII.
Философические книги,
Андрей наш сразу же отверг.
В них мысли - для ума вериги.
В них светоч истины померк.
Он с упоением читает,
Хотя не всё в них понимает,
Блаватскую, Алису Бэйли,
Что прежде изумить успели,
Весь мир учением своим.
Конечно же Анни Безант,
Чей сверхмистический талант,
Естественно не оспорим.
Их теософские труды,
Взрастили славные плоды.

LIII.
Теософической наукой,
Андрей отныне увлечён.
Он, распрощавшись с хмурой скукой,
Занятным чтеньем поглощён.
Пред ним встают, как из пучины,
Событий каверзных картины,
И он по-долгу вечерами,
Ждёт встреч с оккультными мирами.
"Разоблачённую Изиду",
Андрей два тома прочитал,
Но жажду сильную питал,
Как маг питает к чароиту...
Взялся за "Тайную доктрину",
И прочитав наполовину,

LIV.
Решил, что надобно ему,
С такими же, как он, общаться;
И даже, может, кой-чему,
Смогли б совместно обучаться,
Надеясь, что в обмене мнений,
Иссякнет даже тень сомнений,
О том, что в мире необычно,
От жизни суетной отлично.
Андрей в газетах стал искать,
Тех, кто, уйдя от догматизма,
Идёт дорогой оккультизма,
Чтоб самого себя познать.
Теософический кружок,
Найти он в Кемерово смог.

LV.
Сергей над ним - домоклов меч.
Едва себя лишь обнаружишь,
Как голова скатИтся с плеч,
И службу скверную сослужишь,
Ты сам себе. Неровен час,
Сергей во мщении погряз,
Как только недруга он встретит,
То пулею своей отметит.
И всё-таки Андрей собрался,
Родню проведать в выходные.
Пути продумал обходные,
Чтобы Сергей не повстречался.
А у родни ждало письмо,
Пришедшее не так давно.

LVI.
В письме от мамы говорилось,
Что у неё всё хорошо;
Что в Мариинске приключилось;
И, что друзей не обошло,
В тот год ужасное несчастье,
В их семьи принеся ненастье.
Три одноклассника погибли:
Что первого машиной сшибли,
Когда стоял на остановке.
Водитель - пьяный богатей,
Оставил в сиротах детей.
Второй погиб при установке,
На фабрике электросети.
Так кто ж за смерть его в ответит?

LVII.
У третьего - сердечный приступ,
Случился. Он, придя с работы,
Схватился за оконный выступ.
Так вымотали все заботы.
Хоть до больницы довезли,
Врачи беднягу не спасли.
Он был мужчиной молодым,
Но, уж, морщинистым, седым.
Чуть ниже мама приписала:
На третье в ночь погиб Сергей.
Сынок, прости его скорей.
Его судьба, уж, наказала.
Остывший труп в лесу нашли,
Там, где стояли "Жигули".









Глава четырнадцатая.


I.
Уж, если сгинул давний враг,
Тебя оставили в покое,
Возможно, это добрый знак.
К тому же, кое-что другое,
Весьма успешно завершилось,
Убравши прежнюю немилость:
Банк злополучный известил,
Что все долги ему простил;
Что за Андреем больше нет,
Тех штрафов, прочих недоимок;
И, что без всяческих заминок,
Когда в такой-то кабинет,
Он явится, для бедолаги,
Готовы будут все бумаги.

II.
Груз утомительного долга,
Андрей наш скинув с плеч своих,
Терзавшего его так долго,
Уж, шёл средь улиц городских,
Дыша свободно и легко,
Вдыхая очень глубоко,
Приятный ветерок свободы,
Забыв про прошлые невзгоды.
Он шёл уверенной походкой,
На заседание кружка,
Влекущего его пока,
Считая зАвидной находкой,
Единомышленников строй,
Вести способных за собой.

III.
Придя впервые на собранье,
Теософических коллег,
Неоправдавших ожиданье,
Он, как и всякий человек,
Так быстро разочаровался,
Что, сидя позади, плевался,
Выслушивая, как они,
В стремлении своём все дни,
Проводят в опытах оккультных,
Воспринимая мистицизм,
Чрез свой безбрежный эгоизм;
И в обсуждениях беспутных,
Всечасно хвалят Абсолют,
Цитируя какой-то труд.

IV.
Который кем-то знаменитым,
Написан, яко бы, давно,
С названьем очень, уж, избитым.
Андрею было всё-равно.
Он знанья их оккультных книг,
В них не вникая, не постиг;
И магией практичной он,
С другими не был увлечён.
Ему хотелось изучать,
Со всеми вместе обсуждая:
Что есть Вселенная? Какая,
Мелодия должна звучать,
В её таинственных глубинах,
Где на космических равнинах,

V.
Живут различные миры.
Соприкоснутся ль они с нами?
Иль будут скрыты до поры?
Какими щедрыми дарами,
Облагодетельствуют нас?
Придут на помощь в трудный час?
Об Иерархии расскажут;
Историю планет покажут.
Какие мудрые законы,
От века Миром управляют,
И ход событий направляют,
Сложившись в строгие каноны?
Как соответствуют Богам,
Престолам, Силам и Верхам?

VI.
Андрей, томясь от их бесед,
И разных практик новомодных,
Найдя в тех встречах свой предмет,
Под властью мыслей благородных,
Ходил почти что каждый вечер,
На изнуряющие встречи,
Лишь потому, что там была,
Средь прочих та, что так мила,
Добра, красива и умна,
Андрею сразу показалась;
Что на занятия являлась,
Всегда изящна и стройна.
Её прекрасные наряды,
Безмерно радовали взгляды.

VII.
Она представилась Ириной,
При их совместной первой встрече;
И грациозно-лебединой,
Была её походка. Плечи,
Спина и руки - очень плавно,
Всё двигалось, блистая явно,
Изяществом присущим ей,
Сражая лёгкостью своей.
Пластичность, гибкость от природы,
Как видно, были ей даны.
Она загадочней луны.
Она прельстительней свободы.
В общении её - галантность,
Изысканность и элегантность.

VIII.
Ирина также, как Андрей,
На всех со стороны смотрела.
Дела магические ей,
Скучны. В них не было ей дела.
Но, доверяя предсказаньям,
А также карточным гаданьям,
В которых явно преуспела.
О них интересуясь смело,
Желала бы постичь Таро:
Большие, малые арканы.
При толкованьи чтоб обманы,
От зла, что прячется хитро,
В раскладах разных избежать,
И всё лишь верно толковать.

IX.
Андрей с прекрасною Ириной,
Общался просто и легко.
Делился "Тайною доктриной".
Ирина - сверстница его,
Средь прочих парня выделяла,
И даже сесть с ней позволяля,
На всех занятиях кружка.
Беседуя из-под тишка,
Чтоб не мешать всем остальным,
Согласно их лишь интересам,
В разрез общественным процессам,
Стреляя взглядом озорным,
Избрав для обсужденья тему,
Они вникали в ту проблему.

X.
Однажды вечером морозным,
Когда от диспутов устали,
Кружковцы с видом присерьёзным,
Поспешно расходится стали,
И обсуждали на ходу,
Безсмысленную ерунду,
Что лишь для них была понятна,
Умна, логична и занятна.
Слегка замешкавшись, Ирина,
Сложила в сумочку тетрадь,
Но умудрилась потерять,
Колечко из авантюрина.
Зеленоватый минерал,
Чудесным свойством обладал.

XI.
Своей хозяйке камень этот,
Был не забавный талисман;
Не украшение кокеток;
Не дар, вселяющий обман.
Он по людскому суеверью,
Сиречь народному поверью,
Защитой был от порчи, сглаза,
Чтоб зависти слепой зараза,
Его владельца не коснулась,
И ненависти чтоб поток,
Не сбил владеющего с ног;
Чтоб только радость притянулась,
Прочь всю депрессию гоня;
Одну удачу лишь маня.

XII.
Кольцо с руки её вспотевшей,
Скользнув, пропало без следа.
В её душе похолодевшей,
Тревога, что, уж, никогда,
Тот перстенёк не отыскать,
И, что придётся привыкать,
К такой значительной утрате;
Что глупо думать о возврате...
Но в это самое мгновенье,
Андрей ей перстенёк подал.
Его случайно отыскал.
Первоначальное сомненье:
"Чей перстень?" К пареньку явилось.
Но всё столь быстро прояснилось,

XIII.
Когда увидел, что Ирина,
Расстроена, стоит, грустит,
И, что кольцо авантюрина,
На её ручке не блестит.
Ирина, радостно воскликнув,
В восторге чувств своих хихикнув,
(Такой счастливою была),
Андрея скромно обняла,
Оставив робкий поцелуй,
На гладко выбритой щеке.
Скользнув ладонью по руке,
Промолвила: "Господь, даруй,
Андрею счастье и удачу,
И радостей земных в придачу."

XIV.
Они, не долго собираясь,
Ушли. Андрей её спросил,
Слегка робея и стесняясь,
Слова струдом произносил:
Дозволит Ира, может быть,
Её до дома проводить.
Ирина же, не сомневаясь,
Своим героем восхищаясь,
Не споря, согласилась с ним.
Они брели от дома к дому,
По городу полупустому,
По тихим улочкам ночным.
Над ними снежный рой кружился,
К ним прямо под ноги ложился,

XV.
Ковром пушистым белоснежным.
И по нему они брели,
Спокойным шагом безмятежным.
Казалось, что на край земли,
Вот так дойти они способны.
Порой совсем немногословны.
Порой застенчиво честны.
Их души искренне чисты,
Как первый непорочный снег,
Который матушка-зима,
Рукою щедрою сама,
Рассыпав вдоль дорог и рек,
Укрыла дивные просторы,
Нагромоздив из снега горы.

XVI.
Они до пОлночи гуляли.
Мороз их стужей не терзал.
Их отношенья умиляли.
Снег также путь им устилал.
Чуть слышно фонари скрипели.
Надменно сверху вниз смотрели,
Лия, рассеивая тьму,
Сквозь круговерти кутерьму,
Свой свет на белый тротуар,
Который, хлопья принимая,
Их качества перенимая,
Как очень пористый бювар,
Как-будто впитывая их,
Летевших из небес ночных.

XVII.
Зима их щедро осыпает,
Летучим мягким серебром,
И город в снеге утопает,
Как гость в тулупе меховом.
И верно, что никто из них,
Бредущих здесь, из них двоих,
Вот в эти чудные мгновенья,
Обманчивые впечатленья,
Не собирался произвесть,
На собеседника ночного,
Теперь желанного такого.
Могла ль им встреча надоесть?
Однако ж, время расставаться,
Чтоб вновь и вновь потом встречаться.

XVIII.
Ирина из простой семьи.
Отец и мать её шахтёры.
На шахту к ним ещё детьми,
Глядеть на угольные горы,
Она и брат её с друзьями,
Частенько пыльными стезями,
Чуть лето - бегали гурьбой.
Встречали с вахты трудовой,
Делили радости, печали.
Всегда тяжёл горняцкий труд.
Шахтёров раньше награждали.
Вручала прежде им страна,
За труд медали, ордена.

XIX.
Закончив горный институт,
В Кузбасском центре областном,
Осталася Ирина тут,
Не помышляя об ином.
Всю посвятив себя работе,
Экономистом на заводе,
Успешно трудится она.
С жильём проблема решена.
Дома сдавались в новостройке.
Когда пришёл её черед,
Квартиру выделил завод,
Пусть в скромной типовой застройке;
Пусть в небольшой, зато в своей,
Приятней жить и веселей.

XX.
Ирина влюблена в Андрея.
Андрей Ириною пленён.
Порою жизнь, как лотерея.
Андрей от чувств к ней опьянён.
Что делать, если же отныне,
Все мысли только об Ирине..
Она - отрада для очей.
Лицом прекрасна, стан точёный;
Души открытой красота;
Глаз лучезарных доброта.
Андрей, Ириной увлечённый,
Не видит больше никого.
Все безразличны для него.

XXI.
Они дружили больше года.
Встречаясь, то по вечерам,
То в выходные. Непогода,
Теперь любовным их делам,
Уж, не способна помешать.
По одному мечтать, дышать,
Они отныне не могли.
Они друг друга обрели,
И безрассудно потерять,
Друг друга не были готовы.
Любви чудесные оковы,
Начав их одухотворять,
Друг в друге, словно растворяли.
Их лица счастьем озаряли.

XXII.
Андрей, к тому ж, за это время,
Всем доказав, что не прохвост,
Взвалив ответственности бремя,
Стремительный карьерный рост,
Без протэжэ осуществил.
Он по-началу грузчик был.
Стал экспедитор, кладовщик,
И вот уже он поставщик,
Когда примерил статус новый,
Дистрибутивный материал,
Своим клиентам предлагал,
Ведь он теперь агент торговый.
Он обошёл бывалых даже,
С огромным опытом продажи.

XXIII.
И руководство предприятья,
Увидев в нём потенциал,
Давало посложней занятья,
Чтоб даром тот не пропадал.
Подумывая между тем,
Определить его затем,
(Быть может, это будет смело),
Уже в начальники отдела,
Который не доставит хлОпот,
И лучше будет, может быть,
Продажами руководить,
Используя гигантский опыт.
Реализуя же себя,
Продвинет фирму, не губя.

XXIV.
Андрей, конечно же, на складе,
Давным-давно уже не жил.
Жизнь вновь была, как в шоколаде.
Он имидж прежний изменил:
Всегда в костюме элегантном,
Всегда с общением галантным,
Уверенно идёт вперёд.
Преграды приступом берёт.
Сняв в центре города квартиру,
В ней сделал небольшой ремонт.
Глядит всегда "за горизонт",
Как подобает командиру.
Чтоб не топтать ногами пыль,
Купил себе автомобиль.

XXV.
Андрей раскрыл объятья счастью,
И хоть он по земле шагал,
Охвачен неуёмной страстью,
Он, словно на крылах летал.
Как в армии на поле битвы,
Услышал Бог его молитвы.
За то, что скорбно не пенял,
Его мечтаньям скромным внял.
Да, многого ль Андрей хотел?
Мечтал о любящей жене;
О дружной и большой семье,
Чтоб дом во век не оскудел;
Мечтал о родовой усадьбе...
И вот, уж, вскоре дело к свадьбе,

XXVI.
Подходит для влюблённой пары.
Они в приятной суете,
Готовят все аксессуары,
Для свадьбы, чтоб на высоте,
Прошёл их самый главный день;
Чтоб даже маленькая тень,
Расстройства, разочарований,
Не омрачило ожиданий;
Чтоб день был памятен для них;
И, чтоб через десятки лет,
Жизнь, перейдя в спокойный флэт,
Средь череды дней остальных,
В них пробудила огнь желаний,
И яркий свет воспоминаний,

XXVII.
Приятность лишь одну дарил.
День свадьбы был уже назначен.
Им Гименей, уж, путь торил,
Но был Андрей наш озадачен,
Когда в рабочую субботу,
Приехав утром на работу,
Автомобиль припарковав,
И, пост охраны миновав,
Увидел возле входа в зданье,
Ту, что мечтой его была;
Ту, что так подло предала;
Ту, что туманила сознанье;
Ту, в ком не находил изъяна...
Читатель, то была Диана!

XXVIII.
Она стояла в летнем платье,
Руками сумочку держа.
Хотела кинуться в объятья,
В тот миг, взволнованно дыша,
К Андрею. Только не успела,
И оттого оторопела.
Андрей наш, холодно взглянув,
Немного в сторону шагнув,
Глядел с бесстрастным безразличьем.
По-прежнему стоял, молчал.
Из уст его не прозвучал,
Как дань общественным приличьям,
Пускай не нежный, но "Привет".
Пускай не сразу, пусть в ответ.

XXIX.
Но даже этого усилья,
Он над собой не произвёл,
И в нём эмоциям засилья,
Ей не найти: ни добр, ни зол.
Он с равнодушием взирал,
На ране милый идеал.
В сём поведении достойном,
Где на лице его спокойном,
Не дрогнул ни единый мускул.
Во взгляде пристальном его,
Не отразилось ничего.
Взгляд затуманен был и тускл.
И сам он, словно отрешённый,
Стеной высокой отчуждённый.

XXX.
"Андрюша, ты меня узнал?"
К нему Диана вопрошает.
"Хоть изредка, но вспоминал?"
Она стоит, соображает,
Как далее себя вести:
Продолжить или, уж, уйти!?
Подумав: "Нету в том убытку",
Предприняла ещё попытку.
"Андрюша, помнишь ли меня?
Иль я тобой уже забыта?!
Неужто ли любовь разбита?!
Неужто ли клянёшь, виня?!
Ведь ты в меня был так влюблён,
И мною так был восхищён!"


XXXI.
"Да, помню." - Тихо говорил,
Неловкое прервав молчанье,
Андрей. Её он не корил,
Не прятал разочарованье.
"Всё то, что между нами было,
Волною призрачною смыло.
Любовь убита. Вознеслась.
И лёгкой дымкой пронеслась,
Уж, вдаль по небу голубому.
Увы, но прошлого не жаль,
И изначальная печаль,
Исчезла, уступив живому,
А не претворственному чувству,
Преведшем к боли, к безрассудству.

XXXII.
Всё кончено давно меж нами.
Любви былой в помине нет.
И ни словами, ни делами,
Не воскресить. Простыл, уж, след.
Ты, не боясь потерь, рискнула.
Меня жестоко оттолкнула.
Чего же ищешь ты теперь?
Не распахнуть нам боле дверь,
Во храм божественной любви.
Храм окончательно разрушен.
В пучину бытия погрУжен.
И, сколько ты не говори,
Былого нам не повторить.
Пусть! Значит так тому и быть!"

XXXIII.
Андрей внезапно повернулся,
Хотел, уж, было прочь идти,
Но вдруг её руки коснулся:
"Постой, Андрей, не уходи!"
Диана нежною рукой,
Что некогда его покой,
Себе в угоду похищала,
Его немного придержала.
"Ну, погоди, не уходи!"
Она с надеждой повторила,
И безысходно предложила:
"Хоть ночь со мною проведи!
Ведь ты об этом так мечтал!
Так страстно этого желал!"

XXXIV.
Андрей тот час остановился.
Огонь немыслимых страстей,
Однако в нём не пробудился.
Не церемонясь, без затей,
Когда к Диане обернулся,
С издёвкой криво усмехнулся,
Но после тон сменив, сказал,
Когда ладонь её убрал:
"В моих глазах ты низко пала.
Довольно, уж, не падай ниже!
К чему нам быть друг к другу ближе?...
Ты, как дворовый прилепала,
Тебя и гонят, и бранят...
Тычки ж назад тебя манЯт".

XXXV.
Диана голову склонила,
И восвояси прочь пошла.
Ни слова, уж, не проронила.
Она подавлена была.
Её послушный паладин,
С ней говорил, как господин:
Не сомневаясь, назидая,
Впервые волю проявляя.
Андрей же, глядя ей во след,
Взирал отчасти удручённо,
Отчасти явно облегчённо.
Влеченья прошлого предмет,
Что притяженьем обладал,
Его на веки покидал.

XXXVI.
А впереди Андрея ждали:
Невеста в свадебной фате;
Мечты, что слишком припоздали;
Дни в сладкой неге, в доброте...
Андрея радует семья:
И дочери, и сыновья.
Живёт счастливей, чем иной,
Совсем забыв о жизни той.
Совсем не помня зла в помине.
Дожив до старческих седин,
Простой российский гражданин,
Живёт и здравствует по-ныне.
Размеренную жизнь ведёт,
И Богу славу воздаёт!

XXXVII.
Катрен с катреном сочетая,
Писал онегинской строфой,
Строку за строчкою слагая;
Главу кропая за главой,
Я, сочиняя свой роман,
Словесный напустил туман,
Но всё же так сюжет устроив,
Незримо вёл своих героев,
Сквозь бурный трепет юных чувств;
Чрез терни, горы испытаний;
Чрез степь несбыточных мечтаний;
Сквозь вихрь отчаянных безумств,
И, дописав вот эту строчку,
Я, наконец, поставил точку.

XXXVIII.
Возьму наполненный фиал.
Налью три четверти бокала.
Вот и желаемый финал.
Достигнув страстного накала,
Сюжет удачно завершился,
И из фрагментиков сложился,
Он в мозаичное панно.
В нём кое-что изменено,
Чтобы никто не догадался,
Кто здесь под маской выступал;
Кто и какую роль играл.
Как ни пытался, ни старался...
Что не сказал я между строк,
Нам подытожит эпилог.










Послесловие.

О поколении своём,
Я, вознамерясь рассказать,
Едва ли представлял объём,
Что мне придётся воссоздать,
И написать, всё так устроив,
Чрез судьбы нескольких героев,
О тех далёких временах,
И исторических делах,
Что в годы прежние свершались,
Что жизнь страны перекроили,
И судьбы многих изменили.
Такими ль нам они мечтались?
Посмел я планку так поднять,
Что стыдно было опускать.


Идея дерзкая, пожалуй...
То правда, что ещё сказать?
Чрез судьбы нескольких героев,
Жизнь поколенья показать,
Которое во многом схоже,
Иль даже полностью похоже,
Как близнецы, а, может, нет,
(Не просто отыскать ответ),
На тех, что были перед ними,
На тех, что им во след идут.
Одни нисходят, те грядут,
И все с причудами своими.
В смятенье вводят, и покой,
Громят уверенной рукой.


Весьма нелёгкая задача.
Её поставив пред собой,
Надеясь, что вот-вот удача,
Явит мне лик прекрасный свой,
Почти что год писал роман,
Порывом страстным обуян.
Уйдя в работу с головой,
Здесь творческий экзамен свой,
Я с честью выдержал, надеюсь.
Слова, как бусы, нанизав.
Картину полную создав,
(Предположить сейчас осмелюсь),
Что, рассказав о поколеньи,
Не дал ему пропасть в забвеньи.


Придёт однажды день и час,
Когда мы этот Свет покинем.
Мир будет помнить ли о нас?
Иль мы во тьме бесследно сгинем?
Какую память о себе,
О своей жизни, о судьбе,
Векам грядущим предоставим?
Чем поколение прославим,
Которое назло ненастью,
Переживая боль измен,
Прошло сквозь бури перемен,
И, проложив дорогу к счастью,
Смогло, как предки, сильным быть.
Смогло Россию возродить!






27.02.2021.  00:07   -   25.12.2021.  19:22