Перечитывая Подорожники Рубцова 24. Листья осенние

Перечитывая "Подорожники" Рубцова
24. Листья осенние
Музыка рубцовской глуши целебна. Она держит героя в высоком поле того, что мы называем предтворчеством. Убери это невероятное давление тишины космической, и пропадёт звериная острота чувствования, пропадёт сама поэзия.
В стихотворении "Листья осенние" волнующее взаимодействие космического масштаба с очень личным пространством лирического героя, перетекание эпической поступи развёрнутой метафоры начала (сказочной) в трепет живого, физически ощутимого в финале последнего утра золотой осени...
Персонификация осени в образ разъезжающего по «родным угодьям» Всадника, где веселье его видится ливнем листопада, свежими ветрами, а выстрел слышится музыкальной стихией самой осени.
Сладкое предчувствие "осеннего распада" из уюта аскетичного бытия. Космос его любимой осени... Зябко, бодро, свежо, тревожно и сладко одновременно.
Одно из самых кровеносных стихотворений, питающееся от ключевых стихотворений и само питающее ключевыми образами другие произведения поэта.

Листья осенние
Где-то во мгле мирозданья
Видели, бедные,
Сон золотой увяданья,
Видели, сонные,
Как, натянувши поводья,
Всадник мрачнел,
Объезжая родные угодья,
Как, встрепенувшись,
Веселью он вновь предавался, –
Выстрел беспечный
В дремотных лесах раздавался!..
Ночью, как встарь,
Не слыхать говорливой гармошки,
Словно как в космосе,
Глухо в раскрытом окошке,
Глухо настолько,
Что слышно бывает, как глухо…
Это и нужно
В моем состоянии духа!
К печке остывшей
Подброшу поленьев беремя,
Сладко в избе
Коротать одиночества время,
В пору полночную
В местности этой невзрачной
Сладко мне спится
На сене под крышей чердачной,
Сладко, вдыхая
Ромашковый запах ночлега,
Зябнуть порою
В предчувствии близкого снега…
Вдруг, пробудясь,
По лесам зароптали березы,
Словно сквозь дрему
Расслышали чьи-то угрозы,
Словно почуяли
Гибель живые созданья…
Вот он и кончился,
Сон золотой увяданья.