Сергей Есенин. Чёрный человек. Рус. Бел

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.
Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек,
Черный, черный!
«Слушай, слушай, —
Бормочет он мне, —
В книге много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Проживал в стране
Самых отвратительных
Громил и шарлатанов.
В декабре в той стране
Снег до дьявола чист,
И метели заводят
Веселые прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.
Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою.
Счастье, — говорил он, —
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.
В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым —
Самое высшее в мире искусство».
«Черный человек!
Ты не смеешь этого!
Ты ведь не на службе
Живешь водолазовой.
Что мне до жизни
Скандального поэта.
Пожалуйста, другим
Читай и рассказывай».
Черный человек
Глядит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой, —
Словно хочет сказать мне,
Что я жулик и вор,
Так бесстыдно и нагло
Обокравший кого-то.
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Ночь морозная.
Тих покой перекрестка.
Я один у окошка,
Ни гостя, ни друга не жду.
Вся равнина покрыта
Сыпучей и мягкой известкой,
И деревья, как всадники,
Съехались в нашем саду.
Где-то плачет
Ночная зловещая птица.
Деревянные всадники
Сеют копытливый стук.
Вот опять этот черный
На кресло мое садится,
Приподняв свой цилиндр
И откинув небрежно сюртук.
«Слушай, слушай! —
Хрипит он, смотря мне в лицо,
Сам все ближе
И ближе клонится. —
Я не видел, чтоб кто-нибудь
Из подлецов
Так не нужно и глупо
Страдал бессонницей.
Ах, положим, ошибся!
Ведь нынче луна.
Что же нужно еще
Напоенному дремой мирику?
Может, с толстыми ляжками
Тайно придет „она“,
И ты будешь читать
Свою дохлую томную лирику?
Ах, люблю я поэтов!
Забавный народ.
В них всегда нахожу я
Историю, сердцу знакомую, —
Как прыщавой курсистке
Длинноволосый урод
Говорит о мирах,
Половой истекая истомою.
Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может, в Калуге,
А может, в Рязани,
Жил мальчик
В простой крестьянской семье,
Желтоволосый,
С голубыми глазами...
И вот стал он взрослым,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою».
«Черный человек!
Ты прескверный гость.
Эта слава давно
Про тебя разносится».
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу...
...Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один...
И разбитое зеркало...
[1925]


ЧОРНЫ ЧАЛАВЕК

Сябар мой, сябар мой,
Я вельмі і вельмі хворы.
Сам не ведаю, адкуль узяўся гэты боль.
Ці то вецер свішча
Над пустым і бязлюдным полем,
Ці то, як гай у верасень,
Абсыпае мазгі алкаголь.
Галава мая махае вушамі,
Як крыламі птушка.
Ёй на шыі нагі
Маячыць больш цяжка.
Чорны чалавек,
Чорны, чорны,
Чорны чалавек
На ложак да мяне садзіцца,
Чорны чалавек
Спаць не дае ноч-манашка.
Чорны чалавек
Водзіць пальцам па гідкай кнізе
І, гугнявячы са мной,
Як над нябожчыкам манах,
Чытае мне жыццё
Нейкага прахвоста і забулдыгі,
Наганяючы на душу нуду і страх.
Чорны чалавек,
Чорны, чорны!
«Слухай, слухай, —
Мармыча ён мне, —
У кнізе шмат найпрыгожых
Думак і планаў.
Гэты чалавек
Пражываў у краіне
Самых агідных
Грамілаў і шарлатанаў.
У снежні ў той краіне
Снег да д'ябла чысты,
І завеі заводзяць
Вясёлыя калаўроты.
Быў чалавек той авантурнік,
Але самай высокай
І лепшай блявоты.
Быў ён вытанчаны,
Да таго ж паэт,
Хоць з невялікай,
Але ухвацістай сілай,
І нейкую жанчыну,
Сарока з лішнім гадоў,
Зваў кепскай дзяўчынкай
І сваёю мілай.
Шчасце, — казаў ён, —
Ёсць спрыт розуму і рук.
Усе няспраўныя душы
За няшчасных заўсёды вядомы.
Гэта нічога,
Што шмат пакут
Прыносяць пераламаныя
І хлуслівыя жэсты.
У навальніцы, у буры,
У жыццёвую стыгню,
Пры цяжкіх стратах
І калі табе сумна,
Здавацца ўсмешлівым і простым —
Самае вышэйшае ў свеце мастацтва».
«Чорны чалавек!
Ты не смееш гэтага!
Ты не на службе
Жывеш вадалазавай.
Што мне да жыцця
Скандальнага паэта.
Калі ласка, іншым
Чытай і распавядай».
Чорны чалавек
Глядзіць на мяне ва ўпор.
І вочы пакрываюцца
Блакітнымі ванітамі, —
Нібы жадае сказаць мне,
Што я жулік і злодзей,
Так бессаромна і нахабна
Які абакраў кагосьці.
Сябар мой, сябар мой,
Я вельмі і вельмі хворы.
Сам не ведаю, адкуль узяўся гэты боль.
Ці то вецер свішча
Над пустым і бязлюдным полем,
Ці то, як гай у верасень,
Абсыпае мазгі алкаголь.
Ноч марозная.
Ціхнуў супакой скрыжавання.
Я адзін ля вакенца,
Ні гасця, ні сябра не чакаю.
Уся раўніна пакрыта
Сыпкай і мяккай вапнай,
І дрэвы, як вершнікі,
З'ехаліся ў нашым садзе.
Дзесьці плача
Начная злавесная птушка.
Драўляныя вершнікі
Сеюць капытлівы грук.
Вось ізноў гэты чорны
На крэсла маё садзіцца,
Прыпадняўшы свой цыліндр
І адкінуўшы нядбайна сурдут.
«Слухай, слухай! —
Хрыпіць ён, гледзячы мне ў твар,
Сам усё бліжэй
І бліжэй хіліцца. —
Я не бачыў, каб хто-небудзь
З падлаў
Так непатрэбна і дурна
Пакутаваў бессанню.
Ах, мабыць, памыліўся!
Бо сягоння месяц.
Што ж трэба яшчэ
Напоенаму дрымотай мірку?
Можа, з тоўстымі сцёгнамі
Таемна прыйдзе „яна“,
І ты будзеш чытаць
Сваю дохлую млявую лірыку?
Ах, кахаю я паэтаў!
Пацешны народ.
У іх заўсёды знаходжу я
Гісторыю, сэрцу знаёмую, —
Як прышчаватай курсістцы
Доўгавалосы вырадак
Кажа пра міры,
Палавою сцякаючы стомаю.
Не ведаю, не памятаю,
У адным сяле,
Мабыць, у Калузе,
А мабыць, у Разані,
Жыў хлопчык
У простай сялянскай сям'і,
Жаўтавалосы,
З блакітнымі вачамі...
І вось стаў ён сталым,
Да таго ж паэт,
Хоць з невялікай,
Але таленавітаю сілай,
І нейкую жанчыну,
Сарока з лішнім гадоў,
Зваў кепскай дзяўчынкай
І сваёю мілай».
«Чорны чалавек!
Ты дрэнны госць.
Гэта слава даўно
Пра цябе разносіцца».
Я ўзвар'яваны, раз'юшаны,
І ляціць мой кій
Прама да пысы яго,
У пераноссе...
...Месяц памёр,
Сінее ў вакенцы світанак.
Ах ты, ноч!
Што ты, ноч, накаверкала?
Я ў цыліндры стаю.
Нікога са мной няма.
Я адзін...
І пабітае люстэрка...


     Перевёл Максим Троянович