История Менделя-букиниста по мотивам С. Цвейга

Герой той повести-рассказа-
возможно просто аутист,
названье-имя скажет фразу-
новелла- "Мендель-букинист".
То было в Австрии- в кафешке,
каких столь много в граде том,
где так уютно и некспешно
болтают все о том о сем.
И поглощают блюда, кофе,
где курит кто нибудь табак,
там тот сюжет из жизни- крохи
истории, что не пустяк.
В кафе за столиком невзрачным
сидел тот Мендель-букинист,
в очках- ведь был почти не зрячим,
всегда смотрел на новый лист.
Листы тех книг и каталогов-
его великая любовь,
за день и не промолвит слова,
вот только хмурит свою бровь.
Как будто маятник качаясь,
он что-то про себя бубнит,
ничто вокруг не замечает,
читает только тот старик.
Он знает книги все на свете,
ему подвластны имена
всех авторов- он как в буклете
их знает наизусть- до дна.
До самых всех глубин эпохи,
и даже антиквариат,
те знанья глыба, а не крохи.
никто не встанет знаньем в ряд.
Он покупает эти книги,
потом кому-то раздает,
и ценит только чтенья миги,
ведь книга для него "как Бог".
И за советом обращались
к нему подчас со всей страны,
он эрудит- каких не знали-
до "края самой глубины".
Той глубины библиографий,
что ведал Якоб Мендель тот,
из книг, журналов, монографий
был сложен ум, словно из сот.
Старик не требовал уюта,
был столь подчас неприхотлив,
а в сутках  каждую минуту,
ценил за буквы и за шрифт.
Такой вот бы он кладезь знаний,
сам- неприметный и простой,
но кладезь тот- необычаен.
блестел как чистый золотой.
Возможно я сказать забыла-
начало века было то,
когда война весь мир накрыла,
когда сам мир- незнамо что.
Но старый Якоб и не ведал,
об этой жизни и войне,
и был он просто Якоб Мендель,
он букинист в простом кафе.
В кафе его все столь любили-
он был как символ за столом,
как памятник что в книжной пыли,
и въедлив "книжным был червем".
Он радовался всем вопросам
касаемым любимых книг,
не ждал поклепов и доносов,
ведь прорстодушен столь старик.
Писал он письма за границу,
"выписывал" себе тома,
и это стало той крупицей
большой беды, большого зла.
Те письма были для Парижа
враждующей тогда страны,
но о войне он не наслышан,
ему ведь книги лишь важны.
Был признан чуть ли ни шпионом,
и нелегалом, и врагом
и годы все в контрационом
провел он лагере лихом.
Но времена переменились,
поддержкой стали и друзья,
он вновь в кафе средь книжной пыли,
вот лишь во взоре- пустота.
Он стал каким то отрешенным.
неряшливым, как древний дед,
и все дремал на стуле сонно,
или выпрашивал обед.
Был нищ, несчатлив и заброшен.
и книг не радуют листы,
и мир стал невозможно "тошен",
до "самой крайней глубины".
Потом был изгнан из кафешки,
все где то "странствовал", бродил,
и обносились его вещи,
и вид столь удрученный был.
но вот однажды все ж вернулся-
в простуде лютой и лихой,
на старый столик оглянулся-
наполнился в миг взгляд тоской.
Потом он просто тихо умер,
и стал конечно позабыт,
а с ним исчезли его думы,
и знания всех старых книг.