Дикая

Дикую ты не пытался и приручить,
может и ждал, что другие меня прикормят,
только когда обрела, наконец, я дом,
поздно меня обогретую уж любить.

Дикую и с ободранными коленями
ты и не думал гладить по волчьей шерсти,
только теперь, когда я не похожа на тень,
света в тебе и не вижу вовсе, хоть тресни.

Дикую и голодную ты подпускал с опаской,
больше из жалости что ли, не из своей любви:
то ли боялся руки испачкать в грязных
кем-то оставленных ранах, ещё в крови…

Дикую и колючую ты обходил украдкой,
только я видела всё — было больно слишком.
Может, теперь я подобна аристократке,
львице ли, диве из общества светского/высшего:
все атрибуты эти — осанка, облик, повадки —
он говорит, всё было во мне итак, ты слышишь?

просто другие и ты, и, к несчастью, я
не разглядели в дикой, с оскалом внешности
то, что живёт и не будет убито — явь,
что проявляется только в любви или нежности