А толку?

Сон-врачеватель глух и нетороплив.
Встал в изголовье: в атаку заходит нежно;
Шшш, говорит, отдохни, вот придет отлив...
Хворь твоя дышит на ладан в комнате смежной.
Ставит на лоб стакан холодной воды.
Ставни открыты; снаружи там - морок бездонный.
В комнату льется густой аромат резеды.
Вечностью полон покой заоконный.

Но не уймется мой пульс бешеноконный!
Невидимые присяжные в черепушке
Стучат по столам кулачками старательно;
Заключенные, сняв сапоги с надзирателей,
По двору маршируют раскованно;
Кровь из печени чьей-то расклеванной
Капает мне на макушку;

До сна ли тут?!

Ночь источает тревогу, сочится смолью,
Верст этак сорок до города - но в легких сгущается смог, невидимым гадом
Злодейское вьет гнездо;  в глаза мне швыряется солью;
Немощно небо без звезд... такого и даром не надо!

Боль скрежещет в руке моей; так физической
Формой облекается порыв - до фанатизма -
Врезать с размаху по руке по другой -
Той,
Что с грацией гипнотической
Тянется к смертоносному механизму.

Я бы в тебя
Вцепился по-вражески яростно!
Разрядил бы обойму в оконный проем -
Он ведь и сам дыра! Так будет дыра в квадрате!
Но далеко ль уплывешь на фрегате,
Что имеет дыру вместо паруса?..

Эй, врачеватель!
Что за дрянь ты мне в зелье смешал неумело?
Осколки стекла из очей ронять надоело
И орать, выхаркивая стекловату!

Разве легче во сне? Бардак бессознательный.
Вот и ты.
Снишься, как будто намеренно.
Взгляд внимательный.
Улыбка так издевательски хороша.
Рослая тень будто тоже в тебе уверена.
Только красный цветок, яркостью чуждой страша,
К белой рубашке приколот.
Поздно.
Мир в середине весны прошибает холод.

Око рассекается стекла осколком.
Вздох переходит в рык.
Дыры в душе черным бинтом замотаю, чтоб траурно.

Завтра приду - молчать гранитно, печалиться мраморно.
Аленьких сорок с меня гвоздик.
А толку.