Татьяна Галушко

ТАТЬЯНА ГАЛУШКО
(1937 - 1988)

В сорок третьем году в Душанбе
Мама тихо сказала: «Тебе
Здесь придётся освоиться, Татка,
Эти горы надёжно стоят.
Я спасла тебя. Мы в Ленинград
Никогда не вернёмся обратно.
Так тепло, так приветливо тут;
Это толстое дерево – тут,
А с пятнистой корою – платаны.
У тебя загорела спина.
Скоро ты оживёшь. Но сперва
На жаре не снимай сарафана».
Время ждёт, чтоб увидели вы,
Как я за руку маму держала
И лицо её в бликах листвы
Колебалось, смущалось, дрожало.
Я глядела на смуглые лбы
Непоспешной, красивой толпы.
На неё я глядеть не могла:
Жалость горло свела.
Я и в эту минуту, сейчас,
Нажимая пером на бумагу –
Горлом сдавленным, – маминых глаз
Виноватую помню отвагу.
Я не крикнула ей: «Не реви!
Я тебя никогда не покину…»
Мне мешала ангина любви,
Ностальгии ангина.
Если в летнем сквозном кинозале,
На отвесном куске полотна,
Заслонённый людьми и слезами
Город тот выплывал из темна,
Я лишалась дыханья и тела:
Выраставшего сердца звезда,
Добела разгораясь, летела,
Устремлялась к нему навсегда…
Мама тихо сказала: «Ну, вот
Мы и дома. У самых ворот
Помнишь, та разорвалась фугаска,
И тебя откопал морячок?
Ну, не буду. Не буду. Молчок.
Ты довольна, моя черноглазка?»

***

Теперь я обхожусь без черновых...
Поэзия с годами стала думой,
привычкой, неотступной и угрюмой,
без внешних признаков как таковых.
Не надо ни бумаги, ни стола,
уютного тепла и кабинета.
Мне кажется чужим богатство это.
Сосредоточиться — и все дела!
Между сплошными спинами в трамвае
я отдышу укромный уголок,
где затрепещет ласточка живая,
к немому слогу прилепляя слог.

***

О иностранцы, как вам повезло!
Вы в переводах гениальны дважды:
Нам открывало вас не ремесло,
Но истины преследуемой жажда.

Благословляю этот плагиат,
Когда, прибегнув к родине инакой,
Из Гете, как из гетто, говорят
Обугленные губы Пастернака.

Когда дыханья не перевести
От мерзостей стоактного Макбета,
Что оставалось русскому поэту?
- Раскрыть Шекспира и перевести

В сердца живущих трубы тех аорт.
Ведь крови цвет сейчас всё тот же, - красный,
Но авторство, поскольку автор мёртв,
Верховным беззаконьям не подвластно.

Ахматова! Вся в переводы, в глубь,
На тысячи подземных рек и речек,
Чтоб снова, с неба, облаком - на луч,
На лес стремиться собственною речью.

Ушло. И вновь возвращены сиять
Те огненные облака над миром.
Пускай Шекспир останется Шекспиром,
И будем соплеменников читать.

* * *

Утешает в тоске об исходе
С облетающим лесом родство:
Пусть уйду, когда в щедрой природе
Гибель выглядит, как торжество.
Не во мрак, а в листву, что, алея,
Осыпается с крон и крылец,
Перельюсь я, дитя Водолея,
Словно дождь, мой холодный близнец.
Ты мне даришь, кленовая чаща,
Шелестение света в руках,
Но уже опрокинута чаша
И сгущается плач в облаках.
Ткется туч бестелесная риза,
Золотая тускнеет стерня,
А часов восьмигранная призма
Жмет запястье, торопит меня.
Солнце под вечер кажется стогом,
И к нему припадает земля
Опроставшимся, бедным простором,
Холоднее, чем утром зола…