Сергей Марков

СЕРГЕЙ МАРКОВ
(1906 - 1979)

В ТЕ ДНИ

Железный холод подступал к Москве,
Огонь и стужа встретили врага,
Штыки мерцали в грозной синеве,
И голубели жесткие снега.

Враг осквернил нетронутую синь,
Провел в полях пылающую грань…
Сладчайшие названия: Медынь,
Звенигород, Путивль и Обоянь…

Широкий Днепр и тихая Тверца,
Озерный край и крымские сады
Взывали к вам, отважные сердца,
И ваша доблесть растопляла льды.

Так пусть историк подберет слова,
Чтоб рассказать, как встретила врага
Мать городов – бессмертная Москва,
Спокойна, величава и строга.

Еще в долинах подмосковных рек,
Что помнили татарские шатры,
Шумел кичливый рейнский печенег,
Справлял свои кровавые пиры;

Еще над краем ледяных пустынь
Гудел огонь и колыхалась мгла,
И на камнях разрушенных святынь
Обугленные корчились тела.

Страна клялась твердынею Кремля;
Штыки – на запад, нет пути назад.
Поруганные русские поля
Воспрянут, не забудут, не простят.

Величье дальних подступов, гори
На острие гвардейского штыка, –
Краснее крови, и нежней зари,
И чистое, как наши облака.

Когда уста стальные батарей
Произнесли нещадный приговор –
Тела длинноголовых дикарей
Усеяли сверкающий простор.

О, свежий снег на танковых следах!
Так ясный свет одолевает тьму…
Но яблоки в обугленных садах
Еще дрожат в пороховом дыму.

В Можайск вступают красные войска,
В Берлине слышны грозные шаги…
Прекрасней солнце, чище облака,
Когда молчат убитые враги.

В КАЗАРМЕ

Когда б ценила твой талант –
Болела бы душой, –
Так объяснит тебе сержант,
Хоть младший, хоть старшой.

Напрасно письма ждешь на штаб,
Надежду брось свою,
Любила бы – пешком дошла б,
В любом нашла краю.

Коль пишет, что дела не так
И деньги, мол, нужны,
Тогда дела твои – табак,
Спроси у старшины.

В дверях стоит морозный пар,
Кто плачет у дверей?
Она. Любовь есть высший дар, –
Спроси у писарей.

* * *

Оставила тонкое жало
Во мне золотая пчела;
Покуда оно трепетало,
Летунья уже умерла.

Но как же добились пощады
У солнца и ясного дня
Двуногие, скользкие гады,
Что жалили в сердце меня?

ЯЗЫК ДЕТЕЙ

Шумят сады, и солнечные пятна
Горят слюдой на голубом песке,
И дети говорят на непонятном
Нам, взрослым, океанском языке.

Я слушаю, не находя ответа...
Кому, скажите, понимать дано
Косноязычье светлое поэта
И детский лепет, тёмный, как вино?

***

Подобно синей колыбели
Качался небосклон.
Тому, кто пережил метели,
Не страшен вечный сон.

Я видел в тундре, сквозь хрустальный
Колеблющийся свет,
Высокой нарты погребальной
Неизгладимый след.