Уже на носу Новый Год

Играю с собачкою шустрою, спросил: «Чё, закончился год?»
В подполье кадушка с капустою, две плашки в кадушке и гнёт.

Собачку назвал сын мой Пестиком. Сынишка-то где? Далеко.
Две плашечки, сбитые крестиком, утоплены в озерко.

Соседку увижу угрюмую, скажу: «Год закончился, мать».
Играю с собачкой, сам думаю: «Пора бы капусту достать».

«Привет, балабол», - мне Макарьевна (не любит меня, и хрен с ней).
Подсвинку сготовила варево, ведро волочёт из сеней.

Я слышал, что жизнь нам подарена, а растолковали – зачем?
Подсвинка ругает Макарьевна: «Не съешь, дак сама это съем!»

Она поясницу укутала, бормочет устало: «… напасть».
На вид - огородное пугало. Вернулась домой, матерясь.

Болеют в посёлке холерою и потихонечку мрут.
А снега полосочку серую мокрые ветры сотрут.

Сотрут наш посёлок болезненный, бесперспективный, глухой,
Дорогой гравийной разрезанный, присыпанный снежной трухой.

Возвышенность Великорусскую зачем покидает народ?
В подполье спущусь за капустою, уже на носу Новый Год.

Рассол. В нём тень мутная крестика, сам смастерил прошлый год.
Потом приглашу в дом я Пестика, скажу: «Чё, гуляем, народ?»

Люблю эту землю я грустную, соседку, собачку свою.
Сижу и капустою хрустаю, и водочку в рюмочку лью.