Дневники без художественной ценности

Снимок истории мой простой. Лезу в карман за словом.
СССР. Ленинград. Застой. Новое Ковалёво.
Я чёрно–белым родился тут. Выношен красной лампой.
Кадр, который лучи прожгут, гордо проявлен папой.
Здесь и квартира, и огород. Восемь убогих зданий.
Через дорогу водопровод. По воскресеньям в баню.
Комнаты метры на четверых вынужденно–уютны.
Были заметны побед больших на чердаке салюты.

Папа работал в одном НИИ Винтиков Для Величия.
За проходными, бывали дни, видел я это лично.
Вечером он приходил домой цокотом электрички.
Эхо платформы, укрытой тьмой. Чирканье. Пламя спички.
Вот огонек разжигает рот. След табака знакомый.
Папа покашливая идет. Триста шагов до дома.

Домики эти в два этажа просто, топорно, крепко
Строили, чтобы глиссаду держать аэропорта Ржевка.
Через заборы и сквозь кусты. Мы озорны и ловки!
Ждем у посадочной полосы в зарослях черноплодки.
Вот загудит могучий Ан. Небо светло и чисто.
Крыльями гладит по волосам. “Зырьте! Парашютисты!”
Словно с картинки! Внезапный бриз сдул одуванчик юркий.
Будто икринки летели вниз маленькие фигурки.

Планы соседей — живи да пей. Будни. Получка. Пьянка.
Качество жизни у тех людей не задирало планку.
Прямолинеен и некрасив быт. Никуда не деться.
Там не маячило перспектив, но состоялось детство.

Рухнули стены пустых идей, что разделяли с миром.
Нам из оставшихся кирпичей выделил бог квартиру.
Город запутан, суров, не прост. Джунгли гигантских кранов.
Из лилипута в стабильный рост в мире для великанов.
Кнопочку, туловище пихать в паралепипед лифта,
Страх запрещал поначалу жать. Я исключил конфликты.
Страх не велел подходить к окну, ватными делал ноги.
Страхи я нафиг, подумав, пнул. Стало вас слишком много.
В новых районах восторг в глазах. Камни уходят в небо!
Вязнешь в резиновых сапогах в очереди за хлебом.
Бросишь портфель. В голове бардак. В школе что был, что не был.
Мама с пакетом придёт. В руках что–то вкуснее хлеба.
Смутное время. Терпеть и ждать. Мало мы что видали.
Папа, чтоб больше могли видать, гравировал медали.
Чтобы не бросить худую тень на показатель счастья,
Папа, закончив рабочий день, изготовлял печати.
Чтобы жить с мясом вокруг костей. Выглядеть в лучшем виде.
Чтобы не стыдно позвать гостей. Чтобы купили видик.

Вечер. Тревожные голоса. “Выйдите срочно к лифту!”
Папа лежит, закатив глаза, в лужице красно–липкой.
Та еще радость найти отца в паре шагов от дома.
Нет ни бумажника, ни кольца. Главное, что живого.
Звери бродили тогда вокруг. Правил кулак и зависть.
Верю, что кости у этих рук сами переломались.

В важные вехи серьезный том. Вслед за прогрессом скорым
Бог завещает компьютер в дом. С выпуклым монитором.
Думать объёмно, учить решать ворох задач он будет.
Эти приёмы, как первый шаг, выведут с братом в люди.

Сильно устали, что возит нас всюду водитель долгий.
Мы пролистали “Рекламу–Шанс” и покупаем Волгу.
Звуки мотора ускорят нам водоворот течения.
Ради которых за океан в дивное приключение.
Копотью жадно звать в магазин будет — потом узнали.
Капать, нещадно просить бензин и пожирать детали.
Долго пихаю тела ребят. Ночью с ментами в прятки.
В Волге, что тряпочкою, любя, мыли на Петроградке.

К доктору тянет когда болит. Водим удачу за нос.
Тяжесть молчания. ”Вот это влип” — принял отец диагноз.
Капсула. Капельница. Укол. Не заглянув на свадьбы,
Папа покашливая ушёл и завещал нам слайды.

Осень. Бидончики. Волховстрой. Кайф по болотам хлюпать!
Вечер. Усталые. Путь домой. Поезд штурмуем с клюквой.
Утро. Приятнейший выходной. Пальцы по струнам гордо.
Мудро в тетради каракуль свой. С папой учу аккорды.
Будет лыжня тебе в морду дуть. Ветер шершавый лижет.
Цвет парафина укажет путь правильно смазать лыжи.
Вот за ставридой уходим все. Мчит генеральский катер!
К папе за руль, на коленки сел. Жёлтый Москвич прокатит.
Этих моментов цветных не счесть, но безвозвратно мало.
Крошками памяти сыплю здесь. Время не всё склевало.

11.10.2020